Рэндал Гаррет - Слишком много волшебников

— Кстати — и на это мастер Юэн обратил в своих признаниях особое внимание, — я бы попросил вас на минуту представить себе положение, в котором Макалистер оказался на мосту Сомерсет, когда неожиданно понял, что перед ним человек, способный предвидеть любое его действие. Но это так, между прочим... На самом деле командор смог совершить свои преступления из-за фантастической удачи. Он не планировал своих поступков, он действовал импульсивно и тем не менее умудрился совершить одно из самых головоломных преступлений, которые мне довелось расследовать. А затем его поразила столь же фантастическая неудача. При столкновении с опасностью он умен и хладнокровен, с легкостью и действует, и лжет — великолепные данные для разведчика, должен заметить. Но ложь, к которой он прибегнул в кабинете Сиди аль-Назира, оказалась слишком прозрачной... Вчера днем, когда мы занимались поисками Пола Николса, я спросил вас, капитан, нет ли у вас каких-нибудь подозрений, где может скрываться Николс и где может располагаться штаб-квартира польской шпионской сети. Вы ответили, что не имеете ни малейшего понятия. И вдруг сегодня, в кабинете Сиди аль-Назира, лорд Эшли преспокойненько заявляет мне, что должен Сиди около полутора сотен золотых соверенов — сумму, немалую даже для командора военно-морского флота. А сделав такое заявление, тут же объясняет, что военно-морская разведка давно подозревала Сиди и что он, командор, специально залез в долги, чтобы спровоцировать Сиди аль-Назира на свою вербовку. Вот потому я и говорю, что фантастическая удача в этот момент превратилась для него в фантастическую неудачу. На самом деле до сегодняшнего дня Эшли и не подозревал, что Сиди работал на поляков. Эшли задолжал игорному клубу, и поначалу аль-Назир просто загонял его в угол, грозясь известить вас, капитан, о долге. Что бы вы сделали, если бы получили такое сообщение? Уволили бы командора?

— Сомневаюсь, — сказал Смоллетт. — Перевел бы его, разумеется. Нельзя держать в разведке человека, который играет подобным образом. Я не против игры как таковой, милорд, но играть надо на то, что имеешь, а не на то, на что надеешься.

— Конечно, — сказал Дарси. — Понимаю. Однако, попал бы командор в черный список? У него стало бы меньше шансов продвинуться выше своего нынешнего звания?

— Меньше шансов, милорд? Я бы сказал — вообще никаких. Не могу дать нашивки капитана тому, о ком сообщают подобное.

Дарси кивнул:

— Вот-вот, и Эшли это знал. Ему надо было что-то предпринять, чтобы рассчитаться с Сиди аль-Назиром. Тут он и состряпал сей фантастический план, надеясь выманить деньги у человека, о котором он точно знал, что тот — польский агент... Как выразился вчера его светлость архиепископ Йоркский, в этом человеке нет зла. В нем есть лишь отчаяние. Думаю, мы вполне можем поверить его утверждению, что он не предал бы своего короля и Империю... — Дарси вздохнул. — Сделай Сиди аль-Назир свое предложение милорду командору две недели... или даже неделю назад, и ничего бы этого не случилось. Лично я считаю, что предложи аль-Назир командору возместить долг предательством до сегодняшнего дня, и острый ум командора придумал бы ту же самую ложь, что он рассказал мне сегодня. Последовало бы только маленькое изменение, капитан Смоллетт: Эшли рассказал бы ее вам... Как бы вы приняли лорда Эшли, если бы он заявил вам, что, добровольно залезши в долги, он раскрыл резидента польской разведки? Что ему, командору Эшли, предложили стать двойным агентом и что теперь, на соответствующих условиях, он может стать тройным агентом? Если честно, капитан, как бы вы отнеслись к подобному заявлению?

Капитан Смоллетт довольно долго рассматривал свои колени. Все остальные, казалось, затаили дыхание, ожидая его ответа. Когда Смоллетт поднял глаза, они скорее были обращены к маркизу де Лондону, а не к лорду Дарси.

— С разрешения суда, милорд, — медленно проговорил капитан. В его глазах плескалась боль. — Я вынужден признать, что если бы ситуация оказалась такой, как ее только что представил лорд Дарси, я бы поверил рассказу командора Эшли. И весьма вероятно, рекомендовал бы его к поощрению.

В этот момент открылась дверь, и вошел отец Патрик. За ним следовали командор лорд Эшли. Лицо Эшли было бледным, его запястья охватывали наручники. Сзади шагал остроглазый шеф-мастер стражи Хеннели Грейм, с пистолетом в кобуре, но с рукой наизготовку.

— Ваша честь! — веско сказал священник. — Мой долг — требовать внимания суда.

— Суд признает в преподобном отце Патрике amicus curia, — прогрохотал маркиз.

— Ваша честь, — сказал святой отец. — Милорд Эшли, командор имперского военно-морского флота нашего грознейшего и сувереннейшего короля хочет, согласно своей доброй воле, сделать заявление и дать показания настоящему суду.

Маркиз де Лондон бросил взгляд на лорда Бонтриомфа, который по-прежнему корпел над своим блокнотом, потом снова посмотрел на Дарси.

— Можете приступать, — сказал он.

Через сорок минут лорд Бонтриомф просмотрел свои стенографические каракули и задумчиво покивал.

— Дело завершено, — сказал он. — Это объясняет все.

Командор лорд Эшли вышел, чтобы быть препровожденным шефом Хеннели и группой стражников в Тауэр. Предварительное судебное заседание было официально закрыто.

Милорд маркиз оглядел кабинет, затем посмотрел на лорда Дарси.

— За исключением некоторых неточностей в репликах, вы представили нам практически подлинную картину действий Эшли. Удовлетворительно. Я бы даже сказал, весьма удовлетворительно. — Он оглядел остальных. — Есть ли у кого вопросы?

— У меня вопрос, — сказал сэр Лайон Гандолфус Грей и обратился к лорду Дарси:

— Если можно, милорд... Почему вы были уверены, что между мастером Юэном Макалистером и командором Эшли не существовало прямой связи?

Лорд Дарси улыбнулся:

— Разумеется, я не мог быть полностью уверенным, сэр Лайон. Но это казалось наиболее вероятным. Мастер Юэн изо всех сил старался заставить дамозель Тию вытянуть секрет из сэра Томаса Лесо. Вряд ли он стал бы так стараться, если бы знал, что лорд Эшли хочет продать секрет. Использовать командора было бы гораздо проще, чем заставлять упрямую девчонку предать того, кого она любит.

— Но откуда вы знали, что Тия не шпионит добровольно? — спросил сэр Томас.

— Было несколько причин, — сказал Дарси. — Конечно, церковные комиссии дважды оправдывали ее, но имелись и другие факты... Она пошла к сэру Джеймсу, а такой поступок не похож на поведение шпиона. Шпион бы действовал без промедления, а она всего лишь поспорила и ушла. К тому же, квалифицированные разведчики, в отличие от дамозель Тии, не выбрасывают записки от своих связников в мусорные корзины и не забывают о них.