Михаил Бабкин - Слимперия

Ряд тянулся и тянулся, изредка перемежаясь разрывами для перехода в соседние ряды: сколько Семён ни приглядывался, однако так нигде и не увидел тематических пояснительных табличек — то ли книги были расставлены абы как, бессистемно (что вряд ли!), то ли он не понимал той системы. Семён свернул в соседний ряд, в тот, где шла Олия и увидел её невдалеке, присевшую на корточки и внимательно разглядывающую что-то на полу. Что-то чёрное, прямоугольное.

— Олия, с тобой всё в порядке? — Семён быстрым шагом направился к девушке.

— Да, — Олия глянула на Семёна удивлёнными глазами. — Смотри, кто-то книгу сжёг, древнюю. Зачем? Я хотела тебя позвать, но ты уже сам пришёл, — Семён присел рядом с девушкой, посмотрел на чёрное пятно. Это действительно была книга, вернее, раскрытая обложка от небольшой книги; поверх обложки и вокруг неё тонким слоем лежал пепел от сожжённых страниц, старательно растоптанный: на пепле едва заметно отпечаталась чья-то подошва. Видимо, топтали с остервенением, чтобы даже по горелым останкам нельзя было восстановить уничтоженный текст.

Семён осторожно, двумя пальцами, взял обложку и перевернул её — на лицевой стороне не было никаких надписей. Брезгливо уронив закопчённый прямоугольник на пол, Семён встал и оглядел стеллажи; встала и Олия.

— Хм, откуда книжка взялась-то? — озадаченно пробормотал Семён. — А, вот откуда! — один из стеллажей несколько отличался от прочих: книги в нём располагались не как обычно — плотно, обложка к обложке, — а словно на выставке-продаже, каждая в своей ячейке, лицевой стороной к посетителю; весь стеллаж, точно бронестекло, закрывало едва видимое тёмно-зелёное сияние. Ячейка, оказавшаяся аккурат перед лицом Семёна, была пуста, лишь на задней стенке тускнела небольшая бронзовая табличка с выгравированным на ней мелким текстом.

Семён задрал голову — над верхними ячейками тянулась алая предупредительная надпись: «Совершенно секретно! Доступ только для Императора!»

— Значит, Кардинал-Император поработал, — решил Семён, — больше некому. И чего он на книжку взъелся? Прям «Бегущий вместе», сам по себе.

— А ты что, до сих пор не сообразил, какую именно книгу он спалил? — удивился Мар. — Вот те раз… Да ты ж её сам в руках когда-то держал!

— Не сообразил, — признался Семён. — Да мало ли какие книжки я в руках держал-то, все не упомнить…

— Ты к пустому ящику внимательнее приглядись, — посоветовал медальон. — Там внутри написано. Я вот прочитал и сразу догадался, — Мар едва слышно хихикнул; Семён последовал совету.

Хотя видно сквозь магическую защиту было плохо, но Семён всё же разглядел слова, выгравированные на бронзовой табличке: «Книга базовых (первичных) заклинаний. Единственный экземпляр».

— А-а, — с пониманием протянул Семён, — та самая, из которой я когда-то страничку утянул… Ну всё, Мар, нету теперь никаких первичных заклинаний! А может, оно и к лучшему?

— Разумеется, к лучшему, — охотно согласился медальон. — Никто больше той неуправляемой магией не воспользуется, не устроит трамтарарам и бумсик в общемировом масштабе… — в тот же миг, словно опровергая слова Мара, где-то неподалёку тяжело ухнуло, как будто железную сваю с потолка уронили — пол под ногами Семёна и Олии вздрогнул; роняя книги, опасно закачались стеллажи.

— Бежим! — крикнул Семён, хватая девушку за руку. — Задавит! — они опрометью кинулись прочь, к выходу из книжного коридора; Семён бежал и слышал, как медленно валятся позади них стеллажи, как рвутся и звенят серебряные цепи, как дробно падают на пол книги — бежал изо всех сил, потому что стеллажи впереди тоже качались…

— Это землетрясение! — верещал перепуганный Мар, — Семён, небо тускнеет, дворец рушится! Нет, хуже — это конец света, конец мирозданию, конец мне, а-а!!! — Семён с Олией едва успели выскочить из под разваливающихся стеллажей; позади что-то грузно осело, раздался пронзительный скрежет и всё стихло.

Семён резко обернулся: библиотека, такая аккуратная минуту тому назад, сейчас напоминала безалаберный склад вторсырья, где в одной куче валяются и никому не нужная макулатура, и цветной лом: книги, развалившиеся стеллажи, порванные цепи — всё вперемешку. И над этим жутким безобразием, способным довести настоящего книголюба до инфаркта и быстрого посмертного существования, клубилось облако пыли, мелкой, книжной, от которой свет в зале действительно заметно потускнел.

— Это… что это было? — воскликнула Олия. — Симеон ты… — девушка ойкнула и спряталась к Семёну за спину. Впрочем, и Семён невольно подался назад.

По куче, осторожно ступая и непрестанно чихая, шёл человек. Странный человек в удивительной куртке и штанах, сплошь покрытых весёлыми радужными полосами вперемешку с серебряными звёздами; со вздыбленной огненно-рыжей шевелюрой, крупными пятнами-конопушками по молочно-белому лицу, с красным носом и сочной, цвета молодой травы, бородой. На плече у подозрительно знакомого незнакомца висела привычная холщовая сумка, только и она теперь была изукрашена не хуже своего владельца.

— Хайк? — неуверенно спросил Семён. — Это ты?

— Я, — ответил человек и, чихнув напоследок так, что край кучи под его ногами заметно просел, спрыгнул на пол.

— Можно смотреть? — робко спросил Мар. — Конец света уже закончился? — после чего, наверное, посмотрел. И тут же разразился гомерическим хохотом.

— Хайк, дружище, что с тобой стряслось? — испуганно спросил Семён. — Ты сам на себя не похож!

— Да? — черепаховый боец нахмурился. — В каком смысле?

— Ты сейчас как клоун одет, — выглядывая из-за плеча Семёна и еле сдерживая смех, сказала Олия. — Как весёлый клоун, рыжий-прерыжий! И конопатый! И с уникальной зелёной бородой. — Хайк притянул к глазам прядь волос, осмотрел её. После далеко оттянул короткую бороду, и, страшно скосив глаза, долго её разглядывал. Потом глянул на свой костюм, сумку. И лишь затем сказал по-прежнему спокойным голосом:

— Действительно. — И флегматично огладил уникальную бороду.

— Ты не переживай, — бросилась успокаивать черепахового бойца Олия, — ничего страшного! Одежду постираем, или новую купим, а бороду сбреешь… в косметический салон сходишь, где веснушки убирают и носы перекрашивают. А рыжим быть не зазорно! Подстрижёшься немножко, и все дела.

— Налысо! — захлёбываясь от смеха, пропищал Мар. — Только налысо! И в пудовом гриме! С такой ядрёной шевелюрой и… ик! И носом, и кругляшами по всей физиономии… его ж ни в одно приличное заведение не п-пустят… решат, что цирк сгорел, а к-клоуны разбежались! Ой мне! — и тихонько завыл от избытка чувств.

— Хайк, что с тобой случилось? — повторил вопрос Семён. — Кстати, твоя работа? — он ткнул рукой в сторону поваленных стеллажей.