Василий Горъ - Нелюдь

— Кром! Открой, пожалуйста, дверь… — пытаясь сгладить неловкое молчание, попросила леди Мэйнария. — А то общаемся в коридоре…

Я проскользнул вдоль стены, проигнорировав движения напрягшихся телохранителей графа, открыл дверь в наши покои и первым вошел внутрь. Не столько для того, чтобы проверить, нет ли там посторонних, сколько чтобы позлить Рендалла.

Пробежался по моей комнате, заглянул в спальню и удивленно приподнял бровь, услышав, что леди Мэйнария просила графа Грасса послать за фруктами и вином кого-нибудь из его воинов.

— А что, ваш спаситель не в состоянии? — входя в комнату, язвительно поинтересовался Рендалл.

— Он спаситель, а не вассал. И, тем более, не слуга… — холодно заметила баронесса. — Мне кажется, что человек с вашим жизненным опытом должен видеть разницу между этими понятиями…

Я не поверил собственным ушам — леди Мэйнария рисковала добрыми отношениями с самым близким другом своего покойного отца из-за какого-то там Бездушного!

Видимо, граф Грасс подумал о том же самом. Так как тут же сменил тон и извинился:

— Прошу прощения, если я вас чем-то обидел. Я не имел в виду ничего плохого…

— И вы меня извините, ваша светлость: то, что для меня сделал этот человек, нельзя переоценить. При всем желании…

Граф Рендалл дождался пока она сядет, опустился на табурет напротив и вопросительно посмотрел на меня. Видимо, ожидая, пока я выйду. Я, соответственно, посмотрел на леди Мэйнарию.

Мэй виновато улыбнулась и ляпнула:

— Ваша светлость, если вы не возражаете, я бы хотела, чтобы Кром остался здесь. Я ему полностью доверяю…

Это заявление, вернее, тон, которым оно было сказано, ввергло меня в ступор — она искренне верила в то, что говорила! Поэтому первые несколько минут их беседы толком ничего не слышал — пытался понять, чем именно и, главное, когда, заслужил такое отношение.

Не понял. Как ни пытался. И, решив разобраться с этим как-нибудь потом, прислушался к разговору…

Мда… Понимать высокую речь оказалось на редкость сложно: в каждом предложении прятался не один смысл, а как минимум три. Баронесса и граф Грасс реагировали на все, а я — не понимал даже того, что, вроде бы, лежало на поверхности. Скажем, реакцию баронессы на самые обычные, на первый взгляд, фразы — известие о том, что сотрудники Тайной службы из Меллора подтвердили факт смерти графа Корделла д'Атерн и разобрались в обстоятельствах его смерти, почему-то вызвало в ней чувство удовлетворения. Рассказ о том, что люди, посланные в ее родовой замок, пока не отписались — грусть. Фраза о том, что граф Грасс получил в архиве копию вассального договора, заключенного предками баронессы с родом Латирданов, и теперь знает, какое годовое содержание обязан выделить ей король Неддар — раздражение. А когда граф извинился за то, что из-за большого количества навалившихся на него проблем не сообразил, что баронессе негде жить, и предложил ей немедленно переехать в его особняк, в глазах леди Мэйнарии появилась обреченность…

— Благодарю вас, ваша светлость… — мрачно выдохнула она. — С превеликой радостью… Но прежде, чем покинуть постоялый двор, я бы хотела поговорить с моим спасителем… Наедине…

Граф побагровел:

— Леди Мэйнария! Перед вами — слуга Бога-Отступника! Нелюдь!!! О чем с ним вообще можно говорить?

Баронесса вспыхнула… и ослепительно улыбнулась:

— Обо всем на свете, ваша светлость! Вы просто плохо знаете Бездушных…

Я думал, что Рендалла хватит удар — несколько мгновений он хлопал глазами и разевал рот. А потом взял себя в руки и посмотрел на леди Мэйнарию с сочувствием.

Мне это здорово не понравилось. Как оказалось, не зря — от следующего его вопроса за версту отдавало чем-то грязным:

— А вы бы не могли рассказать, от чего он вас спас?

— От сторонников графа Иора Варлана, от укуса акрида, от десятка с лишним Серых, приблизительно такого же количества лесовиков… — затараторила баронесса. И почти сразу же замолчала — видимо, почувствовала, что после каждого следующего сказанного ею слова это самое сочувствие все усиливается и усиливается…

— Вы мне не верите? — возмущенно воскликнула она.

— Ну почему же? — притворно удивился граф. — Верю: вы многое пережили, и пережитое… слегка сказалось на вашем восприятии окружающей действительности! И это вполне нормально! Поверьте, я знаю, о чем говорю!!!

Баронесса набрала в грудь воздуха, чтобы возразить, но не успела: дверь скрипнула, и в комнату скользнул один из вассалов графа Грасса:

— Ваша светлость! Там — королевская стража… С ордером на арест… — он кивнул в мою сторону. — Бездушного по имени Кром…

— Что? — побледнела баронесса. — Какой, к Двуликому, арест? И… в чем его обвиняют?

— В убийстве дворянина…

Граф Грасс поудобнее передвинул меч, закинул ногу на ногу и с явным интересом посмотрел на леди Мэйнарию.

Увидев его жест, она гордо вскинула подбородок, фыркнула, потом встала с табурета, подошла ко мне и взглядом показала на посох:

— Покажи Путь, пожалуйста…

Я пожал плечами и вытянул древко перед собой. Горизонтально. Так, чтобы ей было удобнее смотреть на новую зарубку, которую я вырезал в лавке Лауна Чернобородого сразу же после умывания.

Леди Мэйнария провела пальцем по еще не отполированным моими руками краям канавки, тяжело вздохнула и, зачем-то встав на цыпочки, заглянула мне в глаза:

— Ты действительно убил дворянина?

Я молча кивнул.

— Зачем?

— Их было пятеро. Они ссильничали девку. Я услышал крик…

Она закусила губу, некоторое время смотрела сквозь меня, а потом… засияла, как маленькое солнышко:

— Кажется, я поняла! Каждая зарубка — это не смерть, а жизнь! Жизнь, которая не оборвалась… Так?

Я опустил посох и улыбнулся:

— Так…