Сборник Новогодних сказок от «Призрачных Миров» (СИ) - Кулик Елена Николаевна

      Идель оглядела свои владения - вокруг одни леса расстилались до самого горизонта, покрывая склоны пологих гор, леса пустынные и холодные. В воздухе стояло предощущение бури. Лесная дева давно не чувствовала себя такой одинокой и потерянной. Батюшка Урал, чьей Хранительницей она была уже долгие годы, равнодушно глядел на нее круглыми синими озерами, окруженными скалистыми утесами. Одинокая. Но она сама выбрала себе эту судьбу. Идель устало вздохнула и легким шагом пошла в сторону своей пещеры.

      Трещины рассекали скалистые стены за ней. Камни за ее спиной сдвигались со звуком, похожим на тот, с каким по весне на реке начинается ледоход. Откуда-то из глубины земли доносился гулкий рокот. Скала качалась, в воздухе повисла каменная пыль. А Идель шла, чтобы больше никогда не вернуться в мир людей, в тот мир, который не приносит ей ничего, кроме горя и тоски.

      С грохотом, похожим на удар грома, скала обрушилась, и завалила вход в пещеру. На мгновение у Идель потемнело в глазах, и вспомнился тот самый первый ее уход от людей, когда она стала Хранительницей уральских самоцветов. Тоска змеями сдавила сердце. А когда она открыла свои зеленые глаза – сухие, колючие – то увидела, что стоит посреди развалин и разбитых камней, осыпанная каменной крошкой. В темноте. В подземном мире. Далеко от людей. Так далеко, что больше никто и никогда не потревожит ее покой.

      (фэнтези + ЛР=просто стеб)

      Из соседних покоев доносился мощный бас Василисы, уже пятый раз подряд затягивающей свою любимую песню: «Миленький ты мой, возьми меня с собой…» Хотелось схватить висящее на стене коряво вышитое толстенными пальцами жены полотенце, ворваться в комнату и заткнуть ее густо намалеванный рот. Но понимая, что получит за это прихватом по башке, Кощей лишь в мечтах рисовал себе желанную расправу. Уже не раз Василиса поднимала на него руку, пользуясь преимуществом в физической силе и смирным нравом мужа. Кощей проклинал тот день, когда родители сосватали его за дочь царя Тридевятого царства. Польстились на знатное приданое. Не им ведь жить с этим чудовищем.

      Кощей горестно вздохнул и запихал в уши беруши, но даже через них проникали в голову жуткие звуки. Он подошел к окну, раскрыл ставни и впустил в комнату уличный шум. Рядом с дворцом проходила ярмарка, торговцы громко зазывали покупателей, смеялись ребятишки, играли на гуслях заезжие гусляри. Так хотелось к ним… Но нельзя без спросу, а Василиса с годами становилась все ревнивее. Не пустит, как бы ни просил. Кощей с тоской наблюдал за проходящей мимо него веселой жизнью – все, что ему оставалось – мечтать…

      Объектом его сладких мечтаний уже давно служил лишь один чарующий образ. При мысли о нем по худощавому лицу промелькнула блаженная улыбка. Янтарные глаза государя Трисотого царства жарко заблестели. Видел его несколько раз, когда доводилось выезжать на охоту. Разумеется, Василиса верхом на богатырском тяжеловесе его сопровождала. Она любила заламывать медведя голыми руками или добивать загнанного кабана ударом увесистого кулака. Он же наслаждался редкой возможностью полюбоваться природой.

      Раз ему даже удалось улизнуть незаметно, хоть и понимал, что играет с огнем. Но обычно после удачной охоты Василиса была в добром расположении духа и не сильно его наказывала. Предпочитала плотские утехи, которые для бедного Кощея были наихудшим наказанием. Но супружеский долг она потребует в любом случае, а так можно подарить себе несколько часов драгоценной свободы. Кощей пустил худого, как щепка, любимого Феникса вскачь и углубился в лес.

      Тот становился все гуще, но царя это не страшило. Василиса сюда вряд ли пролезет, так что бояться нечего. Стук топора он услышал издалека – наверняка какой-нибудь мужик запасается дровами впрок. Кощей решил подъехать поближе и перекинуться словечком хоть с одной живой душой. Но выехав на небольшую полянку, остолбенел, позабыв обо всем.

      Статный красавец с широченными плечами и длиннющими волосами темно-зеленого цвета сидел, упершись спиною в старый дуб. Топор же сам методично рубил дерево справа от него. Кощей сразу понял, что парень-то необычный, из ведунских. Но в их царстве он всех таких наперечет знал. Вот хотя бы его зазноба юных лет – Водяник, весельчак и балагур. Единственное, что не нравилось Кощею в нем, слишком мокрый он. Причем во всех местах. Вспоминая некоторые события из прошлого, он зябко поежился. Или местная ясновидящая – Яга, по молодости девка видная была, по нему сохла. Но не поддался он. Сызмальства предпочитал добрых молодцев. Были еще несколько мавок и домовых, но с теми он не особо общался. Скромный был, не любил шумные сборища. Если бы Водяник не взял все в свои руки, так бы и не познал счастья. Жаль, что после свадьбы милого друга тот уехал за тридевять земель.

      Приметив гостя, зеленоволосый мигнул ореховыми глазами и топор плавно опустился на землю.

      – Здоров будь, мил человек, – голос у красавца оказался тоненьким, словно журчание ручейка.

      Кощей некоторое время наслаждался отзвуками эха, подхватившими этот чарующий глас. Затем робко приблизился:

      – И тебе не хворать, любезный хозяин.

      – Что привело тебя сюда? Аль заплутал? – продолжал приязненную беседу зеленоволосый.

      – Может, и заплутал, а может, светлая Лада привела, – заворожено глядя на него, промямлил Кощей.

      Парень, похоже, смутился его речам и почесал затылок.

      – Как звать тебя, ясный сокол? – елейно спросил Кощей, подходя совсем близко.

      – Лесовик я, – настороженно проговорил парень.

      – А что ж один ты тут совсем?

      – Да как-то родился и вырос в лесу, непривычный я к людному сборищу.

      – Можно ль сесть рядом с тобой? – спросил Кощей.

      Лесовик пожал плечами:

      – Ну садись, место ж не купленное.

      Пристроился Кощей рядом и забыл обо всем на свете, глядя в похожие на желуди глаза. В голове даже стихи сложились, он озвучил первые две строчки, надеясь, что новому знакомцу понравится:

      – Сам придумал? – прищурился Лесовик.

      – Птенец его знает, – ответствовал Кощей любимой присказкой.

      – Какой птенец? – растерялся парень.

      В душе Кощея пробудилась щемящая нежность.

      – А тот самый, который из волшебного яйца вылупился, которое из утки, которая в зайце, а тот заяц в сундуке…

      – Ладно-ладно, я просто так спросил! – замахал руками Лесовик. – Да и пора мне уже. Скотина некормлена еще.

      – Скотина… – повторил Кощей и тут же вспомнил про Василису.

      Тут же вскочил. Совсем о времени забыл.

      – Может, свидимся еще, – грустно попрощался он с молодцем.

      – Ага, – без особого энтузиазма откликнулся Лесовик.

      С тех пор Кощей не упускал возможности пробраться в лес в надежде встретиться с зазнобушкой своею. Но тот словно в прятки с ним играл. Лишь пару раз еще видел его издалека и тягостно вздыхал. Чувствовал, что не по нраву он пришелся красавцу писаному.

      И задумал Кощей дело недоброе… Вот только не знал, как и подступиться. Василиса проклятущая словно беду чуяла, накрепко замки запирала и следила, чтоб не убег куда. Но сегодня удалось царю сговориться с чернавкой жениной, чтобы та опоила ее сонным зельем. Он ей за это хрустальную иголку обещал – единственное, что не прикарманила себе Василиса и что хранил он в тайнике своем – личном нужнике. Отмыв хабарь, он всучил его счастливой девушке. Но Василису окаянную и зелье сонное не сразу взяло. Вон как волает, стены содрогаются.