Без пощады (ЛП) - Сальваторе Роберт Энтони

Она ускорила шаг, сумев улыбнуться, когда ощутила, как по паутине пробежал паук и перебрался к ней на щёку.

Ллос была рядом.

Ей пришло в голову, что самое присутствие этих благословенных созданий было свидетельством преданности мага, которому она нанесла визит.

Она сошла с последней ступеньки на широкий пол. Было по-прежнему темно, но на столе сбоку горела одинокая свеча в подсвечнике. Приблизившись, она заметила ожидающее её кресло с правой стороны стола и фигуру, сидящую с левой — но не за столом, а прислонясь к естественной каменной стене в нескольких футах.

Мэлис всё поняла. Она села.

— Приветствую. Для меня это честь, — произнесла сгорбленная фигура. Дроу не поднимал головы, и его глубокий капюшон был натянут на лицо.

— Посмотри на меня, — приказала Мэлис, поскольку ей было любопытно. Прошло немало времени с тех пор, как она в последний раз видела этого мужчину, смотрела сверху вниз, оседлав его после жаркого свидания.

— Нет, верховная мать, будет лучше, если я не сделаю этого.

— Как я смогу приготовить мазь, если не узнаю, насколько сильна болезнь?

— Это не болезнь, — сказал мужчина напряжённым от гнева голосом.

Мэлис хотела повторить приказ более настойчиво — она была верховной матерью, а он простым мужчиной — но сдержалась. Этот волшебник, Гелрус Ган'етт, был влиятельным магистром Сорцере, могущественным волшебником, хотя, похоже, немного безрассудным. Его специальностью было создание новых заклинаний, комбинация волшебных эффектов таким образом, чтобы результат превосходил сумму индивидуальных двеомеров. В Сорцере обучали многим заклинаниям Гелруса, хотя по приказу архимага их создатель оставался анонимным.

Подобные эксперименты хорошо вознаграждались, но были очень рискованными, и много лет назад одна из волшебных комбинаций Гелруса буквально взорвалась, забрав плоть с его лица, которое по сведениям Мэлис превратилось в месиво из костей и зелёной слизи.

Теперь она хотела его увидеть — и желание лишь становилось сильнее из-за того, что волшебник явно этого не желал. Это даст ей преимущество, вызвав дискомфорт Гелруса, а мать Мэлис была не из тех, кто упускает возможную выгоду.

— Посмотри на меня, — приказала она. Обычно она подкрепила бы такой приказ заклинанием, но на грозного волшебника подобные чары не действовали. И почти наверняка он почувствовал бы такую попытку.

— У меня есть то, что вы ищете, — ответил Гелрус вместо того, чтобы подчиниться, весьма эффективно переменив тему. — У меня есть знакомые в Арах-Тинилит, и то, что жрицы показали мне — в сочетании с информацией из моей собственной библиотеки — подтверждает небезосновательность старых слухов.

— Значит, это возможно, — сказала Мэлис, подавшись вперёд. Она напомнила себе о желании увидеть это изуродованное создание, но сейчас такое стремление казалось слишком незначительным.

— Это возможно и не особенно трудно, — ответил маг. — Думаю, этим бы занимались намного чаще, если бы лучше понимали процесс — и, конечно же, если бы не возможные последствия для ребёнка.

— Например?

Гелрус пожал плечами — странное и неравномерное движение в его тяжёлой мантии с его худыми плечами — и наконец поднял взгляд. Мать Мэлис отдёрнулась от изумления и ужаса.

Всё слышанное ею о его уродстве не могло подготовить верховную мать к облику Гелруса Ган'етта, Безликого. Однако рассказы оказались правдивы, поскольку его лицо было сборищем острых костей, растянутой и усеянной шрамами кожи, рта без губ и дёсен, и сочащейся треугольной дыры на месте носа. Казалось, век у него тоже нет, и он выглядел, как давно разлагающийся труп, не считая пятен зелёной слизи, похожих на пятна воска от растаявшей свечи или на пенистую жидкость.

Мэлис вспомнила, каким видела мужчину в последний раз. По стандартам дроу он был симпатичным, хотя и не ослепительно красивым. Теперь же…

— Это благоприятное начало жизни, — ответил Гелрус.

Мэлис взяла себя в руки. Она сделала глубокий вдох — в ноздри просто ударил аромат гниения с лица волшебника — и попыталась ответить, хотя полностью потеряла нить разговора.

— Вы спрашивали про последствия для ребёнка, — напомнил маг. — Это будет благоприятным началом.

— Да. Да, конечно, — пробормотала она. — И это всё? Никакого проклятия? Длительных последствий?

Безликий снова пожал плечами.

— Ничто на это не указывает, но большинство детей, рождённых в ходе ритуала, были мальчиками, так что…

Он позволил фразе повиснуть в воздухе. Мэлис не нуждалась в пояснениях. Третьего сына в благородной семье дроу по традициям приносили в жертву Ллос.

— Может быть, таково проклятие родовой магии, — добавил тогда Галрус. — Дом проклят рождением сына, а не более предпочтительной дочери — а сам ребёнок проклят очень скорой смертью.

— Расскажи мне всё, — потребовала Мэлис. — Сейчас же.

— Есть волшебники, которые регулярно причиняют себе боль в момент колдовства, используя это жало для обострения своего фокуса, и таким образом создают самое сильное заклинание, на какое только способны.

— Дело только в родовых болях? — изумлённо спросила Мэлис. Конечно, рожать было больно, но нельзя же объяснить потенциальную силу ритуала родовой магии только этим!

— Роды связаны не только с болью, — ответил Гелрус. — Это уникальный опыт, включающий сразу и тело — оба тела, матери и ребёнка — и разум, сердце, душу. Телесное и эфирное. Это момент огромной уязвимости, но в то же время — величайшей восприимчивости, и в таком открытом состоянии мать как будто втягивает в себя всю волшебную энергию вокруг, словно сплетает её в собственный двеомер.

— Как такое возможно?

Гелрус покачал головой.

— Я простой мужчина, мать Мэлис. Мне не дано познать опыт деторождения.

Он поднял костлявую руку с футляром для свитков и протянул его женщине.

— Ты прочёл ритуал? — спросила Мэлис, принимая предмет.

— Мне незачем, — со свистящим смешком сказал Гелрус. — Это заклинание мне недоступно. Кроме того, мои знакомые жрицы запретили смотреть даже одним глазком и заставили передать вам — хотя ваша личность им неизвестна — что необходимо строго соблюдать тайну. Нельзя копировать даже частицу двеомера. После использования забудьте о нём и больше не упоминайте. Пускай ходят слухи — загадочность не представляет угрозы.

Мэлис покатала футляр в ладонях, ощущая тяжесть слов Безликого. Она уже использовала родовую магию прежде, но лишь слабую — ничего сравнимого с этим. И даже тогда, с простым заклинанием яда, которое должно было помочь в её борьбе за власть, она ощутила более серьёзные возможности. Использовать участие других жриц? Ей казалось, что она задыхается, что она держит в руках силу богини.

— Очевидно, — продолжал Гелрус, — что такая сила может рассматриваться как угроза матерям из правящего совета. Это не простой двеомер, мать Мэлис. Не стоит недооценивать разрушительную силу магии, которую вы получите в пиковые мгновения родов. И как доброжелатель, предупреждаю вас — не пытайтесь злоупотребить этой силой за границами нашего соглашения. Правящий совет и жрицы из Арах-Тинилит будут внимательно следить за событиями, и на дом До'Урден обрушится их общий гнев в том случае, если… ну…

Он просто пожал плечами и не стал развивать мысль.

— Мне может понадобиться ваша защита, — объяснял Джарлаксу юноша, почти мальчик, когда однажды поздней ночью они оба сидели в «Сочащемся микониде».

— Ты благородный сын правящего дома. Зачем тебе мои услуги?

Парень — Мазой — вздохнул и покачал головой в ответ на этот наивный вопрос. Даже он, редко покидавший пределы дома, пока его не отправили в Сорцере прислуживать старшему родичу, знал достаточно, чтобы понимать, какую силу набрал Бреган Д'эрт. Отряд пользовался полным одобрением и защитой дома Бэнр!

И даже без этого Джарлакс заключил достаточно тайных союзов и собрал достаточно боевой мощи, чтобы отряд наёмников сам по себе представлял грозную силу. Джарлакс знал об этом, и знал, что Мазой знает, так что его ложная скромность просто вызвала у юноши стон.