Враг народа. Академия красных магов (СИ) - Блум Мэри

— Это давний уклад, — отрезал Лёня. — Нечего в него лезть.

На некоторое время разговор заглох. Вернувшись к чемодану, Роза еще немного покопалась в нем и извлекла пухлый сверток в полотенце. Положив на стол, она заботливо его развернула, открывая лежащие внутри пышные многослойные булочки явно с какой-то начинкой внутри.

— Это шаники, — поймав мой взгляд, сказала она. — Мама в дорогу приготовила. Хотите?

Отказываться мы, естественно, не стали. Поднявшись, Лёня сходил за чаем — мы уже завели привычку ходить по очереди — и принес три горячих стакана. Без лишних предисловий втроем мы сгрудились за столом — Роза с одной стороны, а я и он с другой. Домашняя выпечка оказалась сочной и нереально вкусной, к тому же, в отличие от его пирожков, она была свежей.

Город уже остался позади, и в наступающей темноте за окном мелькали длинные поля, напоминая, насколько бескрайня родина.

— А экзамены сложные будут? — подув на кипяток, вдруг спросила Роза.

— Какие экзамены? — насторожился я

— Директор сказал, что ты сдавать не будешь, — прожевав, успокоил меня Лёня.

— Везет, — вздохнула она, крутя стакан в руке. — А я весь август готовилась…

— Не волнуйся, — теперь Лёня успокаивал ее, — все приглашенные в академию уже приняты.

— А смысл тогда в этих экзаменах, — я прислонился плечом к окну, — если уже приняты все?

— Чтобы отделить худших от лучших, — ответил он, подхватывая еще один шаник, — а способных от посредственных.

— Чтобы решить, кому быть грушами для битья, — проворчала Роза, — а кому нет…

И почему-то покосилась на синяк на его лице, который, хоть уже и не яркий, все еще был заметен. Мой же почти целиком сошел.

Лёня нахмурился.

— У нас в академии нет дедовщины.

— Да-да, — со скепсисом протянула она, — а синяки у брата были от усердной учебы…

Разговор снова заглох, и в купе повисла тишина, разбавляемая лишь методичным стуком колес и звяканьем чайной ложки о стенки стакана, когда Роза размешивала сахар. Когда все поели, она завернула оставшиеся шаники обратно в полотенце и убрала в чемодан. На столе остались только три стакана и ложки, посмотрев на которые Лёня вдруг спросил:

— Ты же магнетик, да?

Роза кивнула, а я напряг память. По-моему, такого термина в учебнике не было.

— Знаешь, — продолжил он, — что есть такой гипотетический артефакт, благодаря которому можно заставить летать все что угодно, а не только металл?

— Ну знаю, — отозвалась она. — Левитант. Вот только проблема: на земле их не существует.

— На земле, может быть, и нет, — с таинственным видом произнес Лёня, — но это не с земли…

Договорив, он достал уже намозоливший мне глаза бархатный мешочек и аккуратно высыпал несколько мутно-прозрачных камней на стол. Роза склонилась над ними, с интересом рассматривая.

— Можно? — она подняла глаза на Лёню.

Он кивнул. Ну да, конечно: магия вне академии запрещена, кроме той, которая интересна тебе. Вот так обычно и работают чужие “нельзя”.

Не спрашивая, что делать, Роза медленно занесла ладонь над камнями. Как и прежде, их хрустальная начинка мгновенно окрасилась синевой, а три стакана вместе с ложками легко взлетели в воздух. Только не зависли в нем, как у Лёни до этого, а плавно закружились над столом, словно по невидимым осям.

— Даже стекло и вода… — пробормотала она.

— Да, — отозвался он, увлеченно следя за движением. — Что еще можешь с этим сделать?

Вместо ответа ее распахнутая ладонь слегка качнулась над камнями, будто изображая волну. Тут же один из стаканов перевернулся, но остатки чая не выплеснулись на столешницу, а остались на месте как приклеенные, кружась вместе со стаканом и ложкой внутри. Мы с Лёней восхищенно выдохнули. Это оказалось в десятки раз круче, чем цирк, где я однажды бывал. Все фокусы там можно было объяснить — этим же чудесам не находилось разумного объяснения. Во всяком случае, в “Занимательной физике” Перельмана такого не было.

Ее ладонь снова качнулась, и весь чай, слившись в сверкающий шарик, выскочил наружу, кружась теперь рядом со стаканом. Рука опять мягко качнулась, и стакан перевернулся вновь, а шарик, плюхнувшись внутрь, как ни в чем не бывало растекся по стенкам. С еле различимым звоном три стакана с ложками опустились на стол. Да уж, если все это описать, получится “Занимательная магия”. Но я не теоретик, чтобы тратить на это время, я практик.

— Я тоже так хочу! — я потянулся к камням.

— Так у тебя не получится, — качнул головой Лёня.

Ну хоть как-нибудь! Если не пробовать, то результатов точно не будет.

— Сосредоточься, — подсказал он, когда я занес ладонь над камнями, — представь, как энергия бежит по твоим венам к кончикам пальцев и уходит в камни…

Я напрягся, мысленно представляя голубой сияющий поток внутри себя, который стрелой летит к моим пальцем, а потом с них срывается на камни. Однако ничего не выходило — камни по-прежнему напоминали мутный хрусталь, который даже и не думал светиться. Нахмурившись, я представил, как этот странный голубой поток собирается в одно огромное облако, выскакивает из моей ладони и с размаху шлепается об эти несчастные кусочки метеорита. Все предметы, как и прежде, неподвижно стояли на столе. Сосредоточившись, я вспомнил, как зимой сверкает на солнце снег, и представил, что моя рука так же засверкала синевой. Миг — и хрусталь под моей ладонью залился сочной синевой, почти ослепляюще яркой. Все три стакана, звякнув, взмыли над столом, но не закружились и не зависли в воздухе, а стремительно понеслись к потолку. Внезапно камни под моей рукой обуглись, будто их выжгло изнутри.

— Убирай руку! — вскрикнул Леня.

Я резко отдернул ладонь. Треснувшись об продырявленную пулей обшивку, стаканы рухнули вниз. Один ловко перехватила Роза, другой, чуть облившись уже остывшим чаем, Лёня, а третий со звоном треснулся о край столешницы и разлетелся на осколки. Следом раскололись на части и почерневшие камни, из которых пошел легкий дымок. Теперь они уже напоминали не хрусталь, а брошенный в топку уголь.

В следующее мгновение дверь со скрежетом разъехалась, и в купе сердито заглянул проводник.

— Вы тут что, хулиганите? — возмутился он, уставившись на осколки стакана на полу.

Лёня торопливо заверил его, что это была случайность и мы все уберем сами. Ворча что-то про безответственную молодежь, проводник ушел обратно к себе. А ведь если бы не мы, он бы провалялся связанным в тамбуре намного дольше.

— Все, — заявил Лёня, плотно притворив дверь, — никакой магии до самой академии!

Вернувшись за стол, некоторое время он задумчиво смотрел на обуглившиеся кусочки метеорита, а потом аккуратно завернул их в платок и убрал к остальным камням в бархатный мешочек. Я же озадаченно потер свою ладонь — ожога не было, но горела она так, будто я впечатал ее в раскаленный чайник.

Ночную тишину разбавлял только мерный стук колес, обволакивающий, словно убаюкивающий. Однако мне не спалось. Пытаясь устроиться поудобнее, я ворочался на верхней полке, то упираясь глазами в стену, то скользя ими по остальному купе. Снизу мирно сопел Леня. А вот Роза на противоположной нижней койке тоже не спала, задумчиво вращая красную нить браслета на запястье. Металлические шарики, болтающиеся на нем, загадочно поблескивали в свете огней полустанка, мимо которого как раз проносился наш вагон.

Выпустив браслет, она вдруг повернула голову, и наши взгляды встретились.

— Что такое магнетик? — тихо спросил я.

Роза покосилась на Лёню, будто проверяя, крепко ли он спит.

— Проще показать, — так же тихо отозвалась она.

Убедившись, что “товарищ нельзя” нам не помешает, она развязала красную нить на запястье, и шарики бодро соскользнули в ее ладонь. Роза слегка их подкинула, но вместо того чтобы плюхнуться обратно, они причудливо заплясали над ее рукой — то подпрыгивая чуть выше, то опускаясь ниже, безостановочно кружась в воздухе. Казалось, это были не металлические шарики, а маленькие сверкающие планеты, послушно двигающиеся вокруг своего солнца — ее ладони.