Сергей Садов - Князь Вольдемар Старинов

— Мертвые, сэр Вольдемар, смерти не боятся, — ответил он мне, когда я прямо спросил, боится ли он умереть. Непонятно.

Так что прицепившиеся к нам явно были не местные. Жорка тут же вскочил и кинулся в драку, получил пару раз и отлетел к стене. Гвоздь появился вовремя: несколько секунд разглядывал противников, а потом молча ринулся в атаку. Тут-то мне и удалось увидеть несколько приемов… В ход шли и зубы, и локти, и ноги, и даже голова. Жорка снова вскочил и бросился в схватку. Милка хлюпала носом, а я упал на пол и стал кусать чужие ноги. Пару раз мне досталось по голове, один раз дали по почкам, не сильно, но больно. Я рассердился и теперь не только кусался, но и царапался. Драка закончилась появлением милиционера и всеобщим драпом. Эту свою первую драку я запомнил очень хорошо. Потом Гвоздь мне выговаривал:

— Вы, сэр Вольдемар, как маленький — всякую гадость в рот тащите. А если отравитесь, что мы делать будем? Вы нас сильно этим опечалите.

— А чего они? — угрюмо повторял я. Слова, что говорил Гвоздь, я вроде бы все понимал, но в их общем смысле был не уверен. Потому на всякий случай только огрызался.

— Они хамы, но вы-то, сэр Вольдемар! Надо будет вам кое-что показать.

Показанные приемы были крайне нечестны, но зато действенны, в чем я убедился позже — недавняя драка оказалась далеко не последней в моей карьере.

— Хотя, — нехотя признал он. — И личный опыт тоже есть.

Наставник, похоже, понял его состояние и только хлопнул по плечу.

— Позанимайся еще немного. Думаю, это тебе поможет.

Мальчик только кивнул. Но вдруг скривился от боли и, хотя тут же взял себя в руки, наставник заметил.

— Ты сегодня колол лекарство? — поинтересовался он, наклоняясь.

Скрывать смысла не было — обмануть Михайла Потапыча еще ни разу не удавалось, и Володя отрицательно качнул головой.

— Ну и ради чего ты это терпишь?

— Это еще ничего… А ваше обезболивающее уже все равно плохо действует. Врачи говорят, что надо переходить на более сильное… а у меня к наркотикам свое отношение. Гвоздь ни за что не одобрил бы… Лучше потерплю.

— Значит, процедуры уже почти не помогают, раз такие приступы боли случаются. — Наставник вздохнул. — Времени почти не остается. Болезнь развивается сильнее, чем рассчитывали. Врачи надеялись еще минимум на полгода.

— Возможно из-за тренировок.

— Возможно. Но может, все-таки сходишь к врачам? Пусть наркотик, но после перехода последствий не должно остаться…

— А если останутся? Нет. Я лучше потерплю. Я привык к боли.

— Володя, не рассказывай мне сказки — я знаю, какая боль может быть от твоей болезни — взрослые на стену лезут…

— Вот когда полезу — тогда и соглашусь, а пока терпеть можно.

Володя демонстративно отвернулся и занялся разминкой: сел на шпагат и с каким-то остервенением начал делать наклоны: вперед, вытягиваясь в струнку, и назад. Вперед — назад.

Михайло Потапыч покачал головой, глядя на мальчика, и направился к выходу. Врачи говорили, что боль уже должна быть невыносимой, но этот парень… только при особо сильных приступах показывал ее, а так… даже и непонятно, действительно ли он болен. Может это шутка, что жить ему осталось не больше двух-трех месяцев? Вся надежда на этот переход в один конец… Может смерть лучше этого похода в неизвестность? Сам Михайло Потапыч не знал, что выбрал бы …

В коридоре он, все еще задумчивый, столкнулся с Александром Петровичем и ухватил того за локоть раньше, чем тот успел позвать мальчика. Покачал головой.

— Ему сейчас лучше побыть одному.

Александр глянул поверх плеча Михаила и кивнул.

— Опять вспомнил прошлое?

— Кажется, он о нем и не забывал. К тому же, похоже, у него очередной приступ. Честно говоря, я не знаю, что с этим делать. — Михаил покачал головой.

— Приступ? Может к врачам…

— Ты прекрасно знаешь, что они скажут. Саш, ему уже не помогает лекарство и обезболивающее не действует, а переходить на что-то более сильное он отказывается категорически. Честно говоря, я не представляю, как он терпит. Надо поскорее перестать его мучить!

Александр вздохнул.

— Это я и без тебя знаю. Сегодня будет очередное собрание. Врачи еще месяц-два обещают…

Михаил хотел еще что-то спросить, но глянул на лицо друга и передумал. Только ободряюще хлопнул по плечу.

— Держись. Ему намного хуже, чем тебе.

— Он гораздо сильнее меня, Миш… Гораздо…

Ровно в шесть Володя прошел через просторный холл, уставленный огромными бадьями с небольшими деревьями, и вошел в кабинет. Здесь уже собралось и руководство проекта, и куратор — Александр Петрович, и ученые. Похоже, ждали только его. Володя сделал вид, что не заметил, как Александр Петрович глянул на часы и хмыкнул, прошел к своему креслу и сел. Виталий Дмитриевич, «директор всего этого балагана», как любил говорить куратор, откинулся на спинку большого черного кресла, снял очки и соединил перед собой кончики пальцев.

— Итак, дамы, господа, прошу. Кто первый?

Поднялся мужчина в белом халате с красивой окладистой бородой. Откашлялся.

— Прошу прощения. Вчера я положил Виталию Дмитриевичу доклад, в котором объяснил, что время подходит…

Взрослые посмотрели на Володю тем взглядом, который он ненавидел больше всего — сочувствующим. Он опустил голову и сжал кулаки под столом, чтобы этого никто не заметил.

— Продолжайте, Иннокентий Павлович.

— Ага. Так вот, по словам врачей у нас осталось не больше двух месяцев. Два месяца — крайний срок, дальше мальчик уже не сможет ходить и начнёт быстро терять силы. В связи с этим пора начинать поиск подходящего мира… либо сворачивать все эксперименты.

— Ну что ж. Володя, а ты что скажешь?

Мальчик встал.

— Я уже говорил, Виталий Дмитриевич.

Александр Петрович тихо вздохнул и отвернулся, однако в наступившей после слов Володи тишине его вздох услышали все.

— Иннокентий Павлович, сколько вам времени надо для завершения всех дел? — поинтересовался Виталий Дмитриевич спустя несколько секунд, прервав неловкую паузу.

— Месяц, Виталий Дмитриевич. Во-первых, надо подготовить самого мальчика. Последний осмотр, обязательно недельный карантин, подготовить необходимые вещи. Ну и некоторое время на поиск подходящего «окна». Как просил молодой человек: чтобы там не было пороха.

— Володя, а почему такая странная просьба? Почему бы не выбрать мир более развитый? Возможно, даже превосходящий наш.