Елена Малиновская - Конец игры

– Она запирается? – невежливо спросила девушка.

Тира в который раз за этот день удивленно подняла брови, явно не ожидая такого вопроса. А Лиша в свою очередь мстительно улыбнулась и торжествующе заявила:

– И не надейся. Засов есть только со стороны покоев императора, чтобы ночью его не беспокоили слишком привязчивые любовницы. Но не здесь. Кое-кому придется смириться с тем, что правитель вправе в любой момент дня или ночи навестить ее.

– Жаль, – обронила Эвелина, не желая развивать эту тему. Задумчиво потерла подбородок и подошла к двери ближе. Хотелось бы знать, удастся ли заблокировать ее креслом? Конечно, вряд ли беглянке позволят воздвигать в покоях баррикады из мебели, но попробовать никто не мешает.

– А теперь я покину вас. – Лиша небрежно подоткнула рукава простого шерстяного платья повыше. – У меня еще много дел по хозяйству. Проголодаетесь или еще чего – колокольчик на столе. И не мусорить здесь!

Девушка дождалась, когда за шумной и не очень-то ее жалующей служанкой захлопнется дверь, и только после этого позволила себе опуститься в кресло.

– Устала? – поинтересовалась Тира, присаживаясь напротив. – Ты, вроде, только сегодня приплыла. Так?

– Да. – Девушка откинулась на спинку кресла, разглядывая стражницу из-под длинных пушистых ресниц. Интересно, можно ли будет переманить ее на свою сторону?

– Не смотри на меня так оценивающе! – Тира шутливо пригрозила Эвелине пальцем. – Тебе все равно не удастся перекупить меня. Я верой и правдой служу императору уже долгие годы и не собираюсь его предавать ни за какое золото мира.

Эвелина хмыкнула, но ничего не сказала в ответ на столь проникновенную речь. Лишь с чуть слышным стоном взялась за виски, в которых после выматывающего дня, так наполненного событиями, поселилась свинцовая тяжесть.

– Может, расскажешь, чем заслужила такие почести? – задала очередной вопрос Тира. – На моей памяти придворные дамы убить были готовы, чтобы попасть в эти покои. А ты, по-моему, думаешь только о том, как отсюда выбраться. Неужели наш правитель впервые за долгое время безответно влюбился?

– А тебе не кажется, что ты себе слишком многое позволяешь? – несколько грубо осадила любопытную стражницу девушка. – Тебя приставили следить за мной, а не развлекать разговорами.

– Не хочешь – не рассказывай, – обиженно буркнула Тира, моментально прекратив улыбаться и насупившись. – Я же не настаиваю.

– Прости, – проговорила Эвелина, испытав мгновенный укол раскаяния. – Я не хотела тебя обидеть. Просто… Просто сейчас не готова беседовать об этом. Слишком устала за сегодняшний день. Может быть, позже.

– Конечно. – Тира тут же растаяла, видимо, без проблем простив грубость своей подопечной. – Как скажешь. Нам отныне все время придется проводить вдвоем. Еще наговоримся вдосталь.

Девушка промолчала, по вполне понятным причинам не разделяя восторженности стражницы. Посмотрела в сторону окна, подернутого морозными узорами, и решительно встала. Нечего зря время терять. Чем быстрее она покинет дворец императора, тем будет лучше для нее. А для этого нужно перепробовать все возможные варианты бегства.

Тира проследила за ней взглядом, но подниматься на ноги вслед за пленницей не стала. Вместо этого она выбрала из вазы, стоящей на столе, красное наливное яблоко и с удовольствием впилась в него крепкими белыми зубками.

Эвелина прильнула к стеклу, пытаясь хоть что-нибудь разобрать за переплетениями ледяных разводов. Ничего не видно. Даже не разобрать, куда выходят окна покоев – на город или на море.

– Это бесполезно, – негромко произнесла Тира, словно разговаривая сама с собой и вытирая с щеки яблочный сок. – Если ты откроешь окно, то увидишь уходящую вниз абсолютно гладкую стену, по которой просто невозможно спуститься. Конечно, если ты не превратишься в птицу…

«В птицу, – Эвелина печально усмехнулась, прислонившись лбом к холодному стеклу. – Когда-то я умела летать. Пока мне не перебили крылья».

Тира больше не докучала своей подопечной расспросами, поэтому девушка оказалась предоставленной собственным невеселым раздумьям. Она металась по комнате, словно зверь, загнанный в клетку, и никак не могла сообразить, что ей делать дальше. Император сказал, что навестит ее вечером. По всей видимости, именно тогда он попытается добиться того, чего не сумел получить полгода назад. Естественно, действовать при этом будет силой, поскольку добровольно Эвелина никогда не согласится на участь рабыни. Или не будет? В конце концов, это не в правилах Дэмиена – брать недоступное обычным нахрапом. За многие годы знакомства с императором Эвелина поняла, что он лучше предпочтет подождать немного, поставить жертву в такие условия, когда она безропотно примет его правила. Император получал настоящее наслаждение от подобной игры. А в чем азарт, если добычу получаешь сразу, посредством грубой силы? Намного приятнее, когда она сама сдается на милость победителя.

– Да что ты так волнуешься, – не выдержав, наконец рискнула подать голос Тира. – Император никогда и ни одну женщину не принуждал спать с ним. По крайней мере, я о таком не слышала. Неужели ты настолько особенная, что он отступит от своих правил?

– Я разговаривала вслух? – Эвелина круто развернулась на каблуках и в упор посмотрела на стражницу. Откуда она узнала, какие именно мысли тревожат ее подопечную?

– Нет. – Тира улыбнулась. – Но у тебя все на лице написано. Такое чувство, будто вечером тебя казнят.

– Император однажды уже приговорил меня к смерти, когда я отказалась от чести стать его любовницей, – сухо проговорила девушка. – По-моему, у меня есть веские основания для тревоги, не так ли?

– Он приговорил тебя к смерти? – Тира озадаченно нахмурилась. – Не может быть! Как же тебе удалось выжить?

– Сама удивляюсь. – Эвелина буквально рухнула в кресло. Нервно забарабанила пальцами по подлокотнику кресла. – Хотя с другой стороны, разве это жизнь – постоянно убегать, скрываться и бояться, что тебя найдут?

– Наверное, когда тебя нашли, ты испытала что-то вроде облегчения, – задумчиво протянула стражница. – Неопределенность пугает больше всего. Когда меня только приняли в Пятый род, то я крупно провинилась. Стащила с кухни засахаренный пряник. Глупо, конечно, но я с детства была сластеной. И потом месяц не могла спокойно спать, боясь, что кто-нибудь узнает об этом. А нас жестоко наказывали за малейшее нарушение дисциплины. В итоге не выдержала, пошла к наставнику и созналась сама.

– Вот как? – без особого интереса протянула Эвелина. – Тебя, полагаю, наказали? У нас в Академии за подобное на месяц сажали на хлеб и воду.