Татьяна Зингер - Чтица Слов

Он, правда, не придумал, чем именно отрабатывать. Не на кухню же её ставить.

И вообще, может, не стоит покупаться на её нелепую отговорку? Явно же врет, вон, даже о кольце не спросила — готова была какое угодно искать.

А с другой стороны, ну что с ней делать? Щипцами зубы рвать или избить в кровь? Зачастую ожидание гораздо действеннее, чем непосредственно наказание. Воровка знает, что она на крючке — и ей не слезть с того, пока она не добудет кольцо. Пусть побарахтается, поищет.

— Два дня, — повторила она, кивнув.

Девица никуда бежать не планировала — уселась на пол, прижав колени к груди, и прикрыла веки. Запела какую-то мелодию, известную одной ей. Монотонно, но отчего-то завораживающе.

Наверху дышалось легче.

— Можешь приставить к ней кого-нибудь на пару дней? — Иттан отряхнул рукав от налипшего кома пыли. — Разумеется, за отдельную плату.

— За отдельную плату хоть богиней нареку, — потер ладоши Регс. — А чего она?

— Не раскалывается.

— Так ты колоть не умеешь. — В подтверждение слов начальника рынди закивал. — Где крики, где мольбы о пощаде? Поболтал полминуты, и всё. Как ты только со студентами управлялся? — Регс пальцем поманил рынди. — Пойдем, Грик, побалакаем с ней о нашем, о мужском.

— Не стоит, — Иттан напрягся. Наблюдать за тем, как эти двое сломают девчонку, пусть даже такую, он не хотел: она либо отыщет кольцо, либо нет — третьего не дано. — Я дал ей два дня на поиски, там посмотрим.

Регс пожал плечами.

— Договорились. Тогда с тебя для начала двадцать золотых. Пойдешь прощаться?

— Нет. — Иттан выудил из кошеля сумму, которую обычные люди не тратят и за месяц. Хорошо, что знал, с кем имеет дело, и запасся. — Спасибо.

— Спасибо не звякает. — Регс пересчитал монеты, погладил их как живые и спрятал в карман. — Тогда дальше мы сами. Грик, проводи господина до повозки.

В тишине, прерываемой разве что ворчанием болотных жаб, они вышли к посапывающему извозчику. Настроение было паскудное. Слабая надежда на то, что девица удумала носить кольцо, а не продала его за медянку, растаяла утренним туманом. Что с ней бороться? Пустое. Будет отрабатывать — у Иттана есть два дня, чтобы придумать, чем воровка может ему сгодиться.

А потом он уедет. Агния мертва, кольцо утеряно, должность декана перейдет кому-то иному. Сама судьба намекает, что настало время навсегда покинуть Янг — тут его ничто не держит.

Тая.

Когда крышка над её головой захлопнулась, Тая позволила себе разреветься. Всё, что скопилось за вечер, выливалось солеными, едкими слезами. Сердце колотилось дико, бешено, и его биение невозможно было обуздать.

Не сдаваться.

Драться.

Кусаться.

Делать что угодно, только бы выжить.

Бесполезно.

Нынешним вечером, укладываясь на пропахшую плесенью лежанку в своей норе, она не подозревала, где вскоре окажется.

О поздних гостях оповестил Кейбл.

— Малышка, это к тебе, — он легонько пихнул остроносым сапогом Таю под ребра. — Веди себя хорошо.

Та скорчилась (не больно, но неприятно) и, сцепив зубы, чтобы не выругаться — смешно, но страшила Кейбл не терпел брани и лупил за неё, не жалея силы, — вышла в общую залу, где крысы Затопленного города собирались за редкими трапезами. За громадным грубо сколоченным столом сидело двое. Импозантный мужчина, совсем молодой, одетый в накрахмаленную рубашку, из наружного кармашка которой торчал синий платок, о чем-то негромко переговаривался с мужланом под два метра ростом. Мужчина был красив, даже очень — и бородка его ровно стриженная, и взгляд из-под по-девичьи длинных ресниц, и осанистость.

Второй гость оказался рынди, жутковатым, матерым, с лицом словно слепленным из воска, но Тая глянула на него с особой теплотой, какая бывает у существа, не бывавшего в родных краях, но не переставшего о них грезить. Когда-то давно её родители покинули страну северного народа и поехали покорять столицу людского королевства. Но не смогли выстоять, сломались, оказались в Затопленном городе, где и родилась Тая.

Заняв скамью напротив, она вопросительно посмотрела на мужчину с бородкой, верно рассудив, что он главный.

— Ну, Тая, признавайся, зачем ты обокрала господина Берка? — вместо приветствия заулыбался мужчина.

— Кого? — Тая склонила голову набок. Сердце тревожно стукнуло и затаилось. Ни одна нормальная беседа не начинается с подобного вопроса — уж это Тая усвоила наверняка. Чаще всего несчастного, у кого спрашивали что-либо столь проникновенным голосом, в лучшем случае находили в сточной канаве с перерезанной глоткой, а в худшем — не находили вовсе.

— Вероятно, он не представился. — Мужчина выставил ладонь, требуя руки Таи. Та боязливо подала её. Пальцы, мягкие словно младенческие, помассировали её кожу. — Тебе нечего опасаться, я хочу стать тебе другом. Сколько тебе лет?

— Четырнадцать, — с легкостью соврала она.

Тае повезло уродиться тонкокостной и низкорослой, с детскими чертами лица и писклявым голосочком, потому о её истинном возрасте знали разве что свои. Подростков обижают реже. Нет, их бьют, им ломают кости, на их коже выжигают клейма, но их меньше насилуют.

— Совсем малютка, — мужчина причмокнул. — Ты же не хочешь умереть так рано? — Его пальцы сжались что клещи, вывернули запястье Таи. Она ойкнула. — Скажи, где его вещь, и тебя никто не тронет.

Рынди встал и, обойдя стол, оказался позади Таи. Одной рукой обхватил её шею — она и дернуться не успела, — надавил большим пальцем на горло. Воздуха стало так мало, что каждый его глоточек врывался с резью. Радужные пятна поплыли перед глазами. Пальцы разжались, и Тая задышала, тяжело, часто.

— Какая вещь? — прохрипела она.

Мужчина жестом приказал напарнику приблизить Таю и отвесил ей пощечину. Несильную, но ощутимую. Обидную. Из разбитой губы потекла кровь.

— Лжешь. Впрочем, твой выбор. Поехали, он заказывал лично тебя.

Руки её оказались связаны, сама она закинута за плечо рынди. Тая взвизгнула, но никто не вылез из своих ниш-нор — боялись. Тая не знала имени мужчины в накрахмаленной рубашке, но судя по воцарившейся тишине (даже Кейбл не побежал вызволять свою игрушку) — он важный и опасный.

В подвале разбитой хижины у края города рынди привязал Таю к стулу, затягивая веревку с такой дикостью, что кровь перестала поступать в перетянутые конечности. Пальцы занемели. Больно. На рот нацепили вонючее тряпье, добытое тут же. Рынди куда-то делся, и Тая осталась наедине с мужчиной.

— Сладкая девочка, — промурлыкал он ей в ухо. — Если выполнишь парочку просьб личного характера, я дам тебе на леденцы и новое платьишко.