Лиш МакБрайд - Некромант, держи меня ближе (ЛП)

Спустя неделю после похорон, он паковал свой чемодан.

Поначалу он плакал, но, в конце концов, все наладилось. Тетушка Лин объяснила ему, что такие люди, как он — редкость. Их необходимо обучать (его необходимо обучить), и его тетушке это по силам. Оставшись в одиночестве, можно своего рода разрушить себя. Сойти с ума. Случайно навредить другим. Она помогла ему разобраться, насколько его родители были бесполезны, насколько слабы, и, будучи с ними, насколько его слабость становилась сильнее. Тетушка Лин очень хорошо прояснила эту часть. Без неё Дуглас был бы никем. А с ней он мог стать кем-то. Кем-то значимым.

Она обучила его всему: арифметике и этикету, наряду с философией Сунь-цзы [9], Аристотеля и Макиавелли. Когда они с тетушкой Лин стали ездить по стране, он начал постигать и кое-что еще: он был не единственным, кто её боялся. Когда тетушка входила в комнату, полную народа, люди расступались перед ней, как Красное море (о таком явлении он слышал как-то от жирного священника в церкви), хотя они даже и не догадывались, почему так делали. Дуглас не считал, что это было от того, что она так же, как и Моисей, была близка к Богу. Казалось, это нежелание оказываться рядом с тетушкой было сродни страху перед змеей, которая вдруг неожиданно появлялась на пути. На уровне подсознания люди видели в ней хищника. Дуглас считал, что разумнее было бы слиться с окружающей средой. Добычу проще заполучить, если поначалу никто не видит в тебе хищника. Но эту мысль он оставил при себе.

Со временем, он все узнал о семейном проклятье. Так она это называла: проклятье. Тем не менее, она произносила это слово с любовью. Конечно, к тому времени Дуглас понял почему. Проклятье принесло ей богатство и растянуло её жизнь на очень, очень, очень долгий срок.

К шестнадцати годам Дуглас узнал все, что могла ему показать тетушка. Пока большинство его ровесников гонялись за юбками, он практиковался в вызове духов и общению с ними. Его сила возросла и стала больше её. Она стала понимать, что для неё все подходит к концу. К несчастью для нее, Дуглас очень хорошо усвоил уроки, касающиеся применения практичной безжалостности, и заметил, что его учительница стала излишне самоуверенной. Сентиментальной. Тетя Лин так и не почувствовала седативное средство в своём шерри, и она так и не проснулась, когда он вскрыл её и забрал её дар. Когда он стоял на коленях рядом с ней, весь в её крови, с отведенной в сторону рукой, все еще держащей кинжал, напивающийся её силой, то не мог не подумать, что она бы им гордилась. Из него вышел идеальный ученик.

Дуглас больше не был слабым.

Что ж, подумал Дуглас, ему придется и здесь подчистить весь бардак. В конце концов, он был номером один. Он был членом Совета, и у Сэма не было права здесь находиться. Дуглас должен был обучить мальчишку искусству управлять своим даром. Последнее, что ему было нужно, дать повод Совету убрать его с поста лидера, а некромант-изгой был очень хорошим поводом. Если обучение не поможет, то он может просто убить его. И у того, и у другого плана были свои достоинства. Если бы все пошло как надо, то у Дугласа появился бы еще один мальчик на побегушках. Если же нет, что ж, у него все еще сохранился нож тетушки Лин. Также у него за плечами были десятилетия правильно проведенных ритуалов. На все про все: подготовку и бормотание, чтобы украсть силы тетушки, - у него ушло около часа. Повторение и практика сократили время до двадцати минут, и то, если жертва сопротивлялась. Силы Сэма были слишком малы, чтобы вызывать даже толику беспокойства. Проще всего было бы убить его по-быстрому и оставить где-нибудь в лесу. Но, как говорится, с миру по нитке. Нельзя растрачиваться по чем зря, это ни к чему хорошему не приведет. Дуглас улыбнулся.

Для начала он должен был показать мальчишке, что настроен серьезно. Ну, это он уже сделал, разве нет? Майкл, может, и бежал впереди паровоза, но послание было предельно ясным. Однако Дугласу не хотелось слишком переоценивать понимание происходящего Сэмом. Государственные школы в наше время не слишком способствовали развитию независимости мысли. Он пошлет ему кое-что более личное.

Дуглас вышел из своего автомобиля, в котором сидел (с довольно тягостными мыслями, если бы он сам себе смог бы в этом признаться), и тихо закрыл дверь. Последний отрезок пути он крался за синим Жуком, который видел ранее «У Пухлого». Осторожно заглянул в гараж, выглядывая, может, еще кто-то подъехал, но Фольксваген стоял в гордом одиночестве. Он улыбнулся, напевая себе под нос песню Джули Эндрюс. Эта песня была одной из его любимых, он часто ставил её дома. Радостно напевая, он сменил несколько ключевых слов в песне. «Люди в ужасе пресмыкаются передо мной, вот что я люблю».

Дуглас проскользнул мимо Жука и пошел, чтобы забрать свою посылку.

Я жил в маленькой однокомнатной квартирке, которую, на самом деле, не мог себе позволить. Когда я снял её, оправдывал это тем, что я мог легко добираться на велике до кампуса ЮВилэдж и при этом не находиться поблизости ни с какого боку от Братства Гребцов, которое было единственным местом во всем Сиэтле, в котором я надеялся никогда не жить. Соседство было приятным, множество деревьев и небольшой парк. И, несмотря на выцветший серый цвет моего дома, внутри квартира было неплохой.

Как только меня отчислили, мои надуманные оправдания исчезли вместе со студенческим кредитом. И я был вынужден покончить со стилем жизни, в котором у меня на завтрак, обед и ужин китайская лапша, чему так многие завидовали. Теперь, когда я стоял в своей прихожей, то наслаждался спокойствием в тихой части здания и тем фактом, что я всегда помогал миссис Винальски с её пакетами с продуктами, чтобы, когда она увидела меня выходящим из лифта, всего исцарапанного, перемазанного и уже с почти лиловыми синяками, она не кинулась тут же звонить в полицию. Порой, приходится довольствоваться малым из предложенного.

— Сэм, ты выглядишь грязнее любого джакузи в борделе.

— Миссис Ви, вообще-то это грубо.

Она увидела позади меня Рамона с Фрэнком, и начала водить пальцем, указывая то на одного, то на другого.

— Твои маленькие дружки-приятели ведь не били тебя, да? — спросила она. — Сэм — хороший мальчик, и если он не хочет звать копов, чтобы вас двоих арестовали, я пойду ему навстречу.

— Я Вам очень благодарен, — сказал я. — Правда, очень, но я не гей и не жертва семейного насилия.

Миссис Винальски копалась в сумочке в поисках ключей и при этом шумно дышала.