Юлия Зонис - Инквизитор и нимфа

Маленькой фигуристке пришлось хуже: все-таки Марк весил намного больше и разогнал его Лукас хорошо, просто здорово разогнал. Девочка отлетела в толпу – где, к счастью, ее подхватили чьи-то руки. Свидетели возмущенно загудели, надвигаясь на Марка. Он едва успел убрать ладонь, иначе по пальцам проехались бы коньком. Кто-то толкнул его в плечо. Марк попробовал встать, но ноги разъехались. Над толпой колыхалось багровое облако ярости – так случается всегда, когда грубо разрушается мечта. Толпа не склонна поддаваться очарованию момента, но если уж поддалась, горе тому, кто отнимет у нее игрушку. Марк снова попробовал встать, и его снова швырнули на лед. Может быть, серая лицейская шинель отпугнула бы горожан, но шинель Марк оставил на скамье у катка. Мальчик оперся на руку. Чиркнул конек, и по пальцам потекло. Все же задели. Марк уставился на аккуратный, сочившийся красным разрез, и тут же глумливый голос в ушах захихикал: «Ну и как оно, конёчком да по тепленькому?» Лукас и ридером был неплохим. «Дурак, – как можно спокойнее подумал Марк. – Меня же сейчас затопчут. Тебя из лицея выгонят». – «А я знал?» – уже неувереннее вякнуло в голове. Марк отмахнулся от ненавистного голоса и попытался поймать хоть кого-то в толпе. Не обращая внимания на мельтешение ног вокруг, он смотрел, как учили, на каток сверху. Мальчишка на льду в центре круга, толкающиеся люди – они уже и сами не прочь бы отсюда убраться, да подпирают те, что сзади. «Вот ты, высокий, жирный, в меховой шапке, стоящий справа от меня, – глазами Марк уставился на заляпанную брючину, а мысленно пытался пробиться к толстяку, – давай, протяни мне руку, ты же такой кабан, ты можешь проложить проход в этой давке». Брючина исчезла. Здоровяк и впрямь заработал локтями, но на ворочающегося внизу пацана ему было плевать. Стало еще теснее. Из носа закапала кровь. Так часто случалось, когда Марк слишком сильно старался. Рядом вскрикнули: у кого-то поехала нога, взметнулось лезвие конька, чуть не задев щеку Марка. «Попросишь – я тебя вытащу, – хихикнуло, кажется, прямо в затылке. – Давай, не выеживайся. Ботинки мне неделю будешь чистить и математику сделаешь. Мне и Хорю. И…» – «Спой себе отходную», – громко и внятно подумал Марк. И тут чья-то мощная рука ухватила его за шиворот и выволокла на свет.

Когда Марк проморгался, он понял, что упирается в стену. Стена – пальто из темной материи, над ней каменеет лицо с прозрачными стеклами очков. Марк готов был поспорить, что на внутреннюю сторону линз выводится оперативная обстановка по кварталу. Или району. Или городу. Рядом громко спорили. Марк дернулся. Телохранитель выпустил его ворот, и мальчишка сел в подтаявший снег. Высокий светловолосый человек, смутно похожий на маленькую фигуристку, что-то втолковывал ей – дочери? – и одновременно нежно стирал пятно грязи у нее со щеки. Девочка упрямо мотнула головой и оглянулась на Марка:

– Он не виноват! – Она еще и ногой притопнула.

– Я видел, как другой мальчишка его толкнул.

В чем в чем, а в том, что его никто не толкал, Марк был уверен. По крайней мере, не толкал руками.

– Лаура, мы сейчас говорим не об этом. Тебе вообще никто не разрешал выходить из дому. Одна, без маски, в толпе… Тут полно микробов! Ты что, заболеть хочешь?

Девочка по имени Лаура снова упрямо тряхнула светлой шевелюрой, но ничего не ответила.

– Сойер, принесите его пальто. Проводите мальчика в лицей. Кажется, он не в себе.

Марк собрался уже сказать, что вполне в себе, спасибо, ни в каких сопровождающих он не нуждается, но тут девчонка высунулась из-за спины телохранителя и залихватски подмигнула лицеисту.

– Папа, у него рука поранена и нос разбит. До нас ближе. Пусть он поедет с нами, медсестра Полин его перевяжет.

Высокий человек с сомнением посмотрел на Марка. Тот ответил нарочито ошалелым взглядом. Высокий покачал головой и тихо сказал дочери:

– Только среди лицеистов тебе еще приятелей не хватало. – И громче, обращаясь к телохранителю: – Посадите его в машину.

Имени Марка высокий человек так и не спросил. В машине девочка протянула ему платок и, пока Марк вытирал лицо, доверительно шепнула:

– А у меня мама была знаменитая фигуристка. Из России, Майя Метлицкая. Ее часто по спортивным каналам показывали. Я тоже хочу выступать, но папа не разрешает. – И, подумав, добавила: – Можешь звать меня Лаури.

Так Марк Салливан познакомился с Лаури, Лаурой Медичи, дочерью младшего сенатора Флореана Медичи. С тех пор прошло пятнадцать лет. Лаура успела закончить биологический факультет Парижского университета и сейчас доделывала диссертацию в институте Паскаля. Младший сенатор Медичи стал старшим сенатором. А Марк провалил тест и остался просто-напросто Марком. Ах да, еще одно не изменилось. Сенатор Медичи так и не получил разрешения на генную терапию, которая могла бы избавить его дочь от врожденного иммунодефицита.

Иногда Марк воображал, что все случилось совсем по-другому. Если в подвыпивших студенческих компаниях спрашивали: «Где ты подцепил такую красотку?» – говорил, что Лаура споткнулась на катке, вывихнула ногу, а он подхватил девочку на руки и дотащил прямо до ворот отцовской виллы. Чем больше было выпито пива, тем длиннее становилась дорога до виллы, так что в конце концов получалось, что Салливан тащил Лауру чуть ли не через полгорода. Хорошо, что приятели зачастую оказывались еще более пьяны, чем сам Марк, и никто так и не спросил, почему он просто не вызвал такси.

Наверху было хорошо. Душные испарения, вонь и сырость от реки остались ниже, а здесь – прохладный ветерок, чернильно-синее небо в телеграфной росписи спутников и орбитальных станций и огни пересекающихся над центром воздушных трасс. Пухлый бок шара матово поблескивал от скопившейся росы, временами озаряя облака бегущей строкой рекламы. Это совсем не походило на полет на аэрокаре: так тихо, неспешно, словно кто-то качает тебя в гигантских ладонях.

В темноте светлые, прозрачные днем глаза Лауры сделались почти черными. Марк помнил, как легко они меняют цвет – от серого с легкой зеленью до нефритового и темнейшего агата. Таким непостоянством обладают глаза приморских девушек, но Лаури родилась далеко от побережья. Иногда Марку казалось, что внутри Лаури плещется собственное море, недоступное никому. И губы, скрытые сейчас маской, у нее неправильные – верхняя тоненькая, строгая, а нижняя припухлая и капризная… Мысль о губах была уже совсем лишней, и тогда Марк решился.

– Мне нужно тебе что-то сказать…

– Мне нужно тебе что-то…

Они произнесли это почти одновременно и рассмеялись. У них так часто получалось.

– Ты первая.

– Нет, давай ты.

– Хорошо. – Марк положил руки на борт корзины и замолчал. Он молчал несколько минут, так что под конец Лаура нетерпеливо ткнула его кулачком в бок: