Андрей Дашков - Глаз урагана

Марк не мог этим похвастаться, однако и его потребности возросли пропорционально изменению общего уровня. Когда родился Ян, они с Динкой жили в двухкомнатной квартирке с тесной кухней, а о машине они даже не мечтали – та была им просто не нужна. Теперь у них большая четырехкомнатная квартира в тихом районе, у него – «фиат», а у жены – маленький «форд-ка». Но даже если они с Диной пересядут на велосипеды, а он продаст свой не самый дешевый тенор фирмы «L.A.Sax», денег все равно не хватит, чтобы оплатить приличное образование.

И при этом он ощущает, что «держать планку» становится труднее и труднее с каждым днем. Гонка без финиша изматывает. Приходится все время бежать вверх по эскалатору, съезжающему вниз, – ради будущего ребенка и собственного будущего. Правда, теперь Марк уже называет это про себя не «будущим», а «обеспеченной старостью». Печально. Во что он превратил свою жизнь? Впрочем, взрослея, многие его друзья и знакомые постепенно превращались в тех, кого ненавидели или даже презирали в юности. В богатых самодовольных жлобов, или в скучных отцов семейств, или в спивающихся нытиков, или в истеричных мамочек, а все вместе – в стадо ТЕХ, КОМУ ЕСТЬ ЧТО ТЕРЯТЬ, в баранов, увешанных лапшой, щедро и круглосуточно производимой телеящиком и прочими органами выделения СИСТЕМЫ. А если кто-то избегал подобной участи, то становился изгоем, преступником или ходячим воплощением инфантилизма, абсолютно бессильным и бесплодным. Выбор невелик: приспосабливайся – или система перемелет твои косточки. Но уж душу-то возьмет точно – в любом случае.

И Марк тоже пережил незаметную для него самого трансформацию. Как сильно изменились приоритеты в период с двадцати пяти до тридцати пяти лет! До тридцати он жадно схватывал и щедро отдавал. Затем вокруг образовался незримый кокон, который отделил его от других людей и воспрепятствовал непосредственному контакту с миром. Вначале кокон состоял из тончайших нитей и был почти незаметен, потом становился все более плотным и прочным. К тридцати пяти Марк был туго спеленут и, как ему казалось, надежно защищен от всего – от ударов судьбы, чрезмерных эмоциональных потрясений, человеческой подлости, а заодно и от чистой радости. Усталость, легкая горечь, скепсис – вот удел разочаровавшихся и не обладающих достаточной пробивной способностью.

А ведь когда-то Марк неплохо начинал. Даже записал два собственных альбома. Но давно понял, что всегда останется в категории крепких профессионалов-середнячков, к которой, кроме него, относились тысячи, десятки тысяч. Дело не в тщеславии или комплексе неудачника; этого он был лишен начисто. Просто ему казалось иногда, что знать свой потолок – почти то же самое, что знать день и час своей смерти.

…Какая только чушь не полезет в голову в сортире! Может, от того, что в эти редкие минуты Марк оставался наедине с собой? Правда, вскоре у него возникло иррациональное чувство, что он не один. Телекамера не в счет, хотя пару лет назад поборники гражданских свобод громко вопили о нарушении элементарных прав человека. Козырный аргумент о борьбе с терроризмом, преступностью и наркоманией сыграл свою роль, и наличие средств наблюдения во всех помещениях общественных заведений было узаконено…

Кто там сегодня у мониторов? Случайно не Стелла? В таком случае понятно, почему он ощущает на себе липкий, неотвязный взгляд, даже минуя электронных посредников. Правда, была еще одна линия, к которой подключен компьютер федеральной службы, но то, чего никогда не видел, как бы и не существует.

Страусиный прием. Иногда помогает.

Судя по всему, предостерегающие вопли об угрозе тотальной слежки были явно преувеличены. Сектор обзора камеры охватывал только проход и пространство у двери. Существовала также небольшая мертвая зона, где осторожные клиенты обычно и занимались предосудительными делишками. Марка не покидало подозрение, что эта зона устроена специально и федералы о ней прекрасно знают. Для чего она устроена – это другой вопрос, над которым лучше не задумываться… Так что человек чаще всего оказывается изворотливее сторожевых псов системы. Того времени, когда было наоборот, Марк уже не помнил – тогда он был еще слишком юн. А сейчас все просто: стесняешься – запрись в кабинке.

(Есть повод гордиться соотечественниками. Они завоевали право делать что угодно – но под присмотром ненавязчивой «няньки». Разве можно представить себе более свободную страну и более гуманную власть?)

Кстати, двери всех кабинок были закрыты. Марк зачем-то нагнулся и заглянул под них. Ни одной пары ног. Только стерильный фаянс и плитка. Стояла тишина, чуть ли не зловещая. Потом внезапно загудела лампа…

Марк ополоснул руки и выдернул из коробки салфетку. Странно все-таки: в клубе полно людей, а в сортире – никого… Тоненько пискнул сигнал тревоги в мозгу. Опасность! Еще неизвестно, откуда она исходит, но этого лучше и не знать.

Марку захотелось поскорее убраться отсюда. Что он и сделал, не дожидаясь, пока паранойя достигнет пика насыщенности. Бедные мои нервы! – думал он, шаря по карманам. Оказалось, где-то забыл сигареты. Ну ничего – Гоша тоже курит «Chesterfield»…

Возле задней двери клуба о чем-то трепались здоровенный охранник и недавно сменившийся паренек, обычно занятый парковкой на клубной стоянке. Марк обменялся с ними быстрыми приветствиями и выскочил наружу, надеясь, что мороз его взбодрит. Стальная дверь тяжело лязгнула, закрывшись за ним.

Было даже чересчур холодно. Черный ход выводил в узкий переулок.

Лунный свет окаймлял крыши, прилипая к каждой грани резким голубоватым отблеском. Мрачноватые стены из красного кирпича, пожарные лестницы, мусорные контейнеры, обледенелые гидранты. Справа находился пандус для разгрузки рефрижераторов. Несколько машин, казалось, вросли в слежавшиеся снежные сугробы. При одном только взгляде на заиндевевший металл все стыло внутри…

А куда же запропастился Гошик? Неужели затянулся пару раз и смылся? Что-то не похоже на него. Обычно Гоша выкуривал не менее двух сигарет подряд.

На всякий случай Марк еще раз обшарил карманы. Нет сигарет, хоть тресни! Зато спать действительно расхотелось. Он схватился за металлическую скобу, обмотанную тряпкой, чтобы не примерзали пальцы, и снова открыл дверь. Хотел стрельнуть сигаретку у кого-нибудь из персонала. И прямо на пороге столкнулся с представительным стариканом в отличном смокинге. Тот загораживал собою проход и протягивал ему вскрытую пачку «Lucky strike». Без тени улыбки.

Марк бросил взгляды по сторонам. Охранник и парковщик испарились. Позади старика маячил хмурый молодой человек, одетый не хуже хозяина, – то ли секретарь, то ли телохранитель. Скорее всего второе. Старик явно был важной шишкой, хотя держался подчеркнуто просто.