Виктор Кувшинов - Лэя

— Ладно, быстренько едим и бежим! Жаль, что не получилось долго побыть, но озеро мы посмотрели, и то хорошо!

Они перекусили всухомятку и быстренько скидали вещи в заплечные мешки. Если бежать весь день, они могли добраться в деревню поздно вечером. Где-то на пятом часу их марафона начался дождь, сразу обрушившись на них шквальным потоком воды.

Лэя с Хлюпом были уже недалеко от дома, когда на их пути возникло непреодолимое препятствие. Маленький ручеек, который они просто перепрыгнули по пути на озеро, вздулся бурным потоком, и теперь, его, не то, что перепрыгнуть, перейти вплавь, было невозможно. Хлюп в ужасе уставился на летящую мимо него воду. Видя, что ее лонка просто парализовало от страха перед водой, Лэя приказала Хлюпу идти за ней, а сама пошла вперед, высматривая место для переправы. "Хоть бы какой ни будь мостик попался!" чуть не в панике думала она и, как по волшебству, за очередным поворотом русла оказался хороший мостик из двух длинных бревен, перекинутых через бурный поток. Лэя обрадовано крикнула Хлюпу:

— Смотри! Здесь мы свободно переберемся! — и смело пошла вперед. Бревна пружинили под ногами, но свободно выдержали ее вес. Перейдя на другую сторону, она позвала Хлюпа. — Теперь давай ты! Бегом!

Хлюп, решившись, с разгона перемахнул по бревнам на другую сторону и продолжил, не останавливаясь, нестись от страшного потока. Лэя, засмеявшись, крикнула ему:

— Подожди, мой смелый защитник! — и двинулась следом за ним. Настроение сразу поднялось — до дома оставалось каких-то пару миль. Лэя так и не поняла, что ее заставило, уходя, оглянуться на мостик. Поток продолжал нести свои бурные воды, но мостика нигде не было…

Эту ночь, во сне, она жалобно звала Арсена, и он пришел. Они встретились все на той же лужайке, что и в первый раз.

— Арсен! Помоги мне! Я не знаю, что со мной происходит! — жаловалась ангелу Лэя.

— Я понимала, что могу внушить себе и окружающим какую-то картинку, но это были только картинки! Что же произошло сегодня?!

— Не бойся моя девочка. Ты уже большая и поймешь, что я тебе объясню. Те грибы и тот цветок, которые ты вообразила в первый раз, не были просто галлюцинацией или гипнозом. Они, как бы, были по настоящему некоторое время, пока действительность не вернулась к своему равновесию. Просто, ты выросла, и у тебя теперь больше сил.

А когда ситуация принуждает тебя что-то выдумывать изо всех сил, ты создаешь то, что тебе нужно со всей достоверностью. Этим свойством обладают все существа попадающие на небеса. А в реальном мире это возможно только частично, и только в вашей стране, и только сэйлам, пережившим смерть и немного освободившим, тем самым, души от оков своего тела.

— Значит я действительно ведьма? — расстроено спросила Лэя.

— Для тех, кто тебя боится — да! Но для тех, кто тебя любит — ты фея и добрая волшебница! На самом деле, ты просто еще не ощутила в полной мере всю чудесность твоего дара!

Так она и стала жить со своей тайной, взрослея и понимая все больше, какое клеймо церковного проклятия висело над ней. Родители старались не касаться двух тем в ее обучении: своей родословной и тонкостей религии, обходясь только общими фразами и понятиями и всегда оговариваясь, что все расскажут ей, когда она станет взрослой. Из своих снов Лэя стала смутно догадываться, что родословная у них имеется, так как дядя Глен, наверно, был каким-то придворным. Так же она хорошо усвоила, что должна прятать свои способности в первую очередь от церкви, но почему — это она не очень понимала. Зная об осторожности, она позволяла себе попрактиковаться в превращениях, только уходя в лес и убеждаясь, что Хлюп убегал по своим лонкским делам. А еще, она научилась иногда чувствовать предметы или зверей. Она могла взять что-нибудь в руки или посмотреть внимательно на зверя и вдруг понять, кто сделал этот предмет или сколько осталось жить зверушке. На людей она боялась так смотреть, чтобы никто ее не заподозрил ее ненормальность.

Последние годы Лэе все чаще стали сниться грустные или мрачные сны. Она никак не могла понять, о чем они, но столько в них было тоски и безысходности, что Лэя, бывало, все утро ходила печальная. А вчера ей приснился вообще страшный сон.

Будто бы где-то случился пожар, и она оказалась в горящем здании, пытаясь из него выбраться. Она, наверно, всю ночь прометалась по дымным душным коридорам, спасаясь от каких-то сэйлов в черных одеяниях, и проснулась в поту задолго до рассвета.

Лэя полностью просохла на солнышке и собиралась вставать, когда почувствовала что-то мокрое и холодное у себя на спине. Она стремительно вскочила и сбила с ног подкравшегося к ней Хлюпа. Он приземлился на заднюю точку и обиженно вытаращил глаза на Лэю, стряхивая воду с рук.

— Ты чего так прыгаешь? — как будто не он сам сейчас принес в своих мохнатых руках воды и поливал Лэину спину.

— Ах ты, проказник! — как всегда, Лэя не знала, смеяться или злиться из-за шуточек Хлюпа. — У меня теперь спина вся мокрая, а солнце уже низко! Скоро гости соберутся. Мне надо переодеться в праздничный наряд. Что я буду теперь делать?!

Хлюп серьезно на нее посмотрел своими круглыми глазенками и, после длительного раздумья спросил:

— А зачем тебе вообще тряпки надевать? Ты и так красивая, однако!

— Ой, ладно! Тебя не переубедишь! Вытрусь сейчас полотенцем — может, до вечера и просохну.

Вытерев спину, Лэя надела платьице и взяла корзинку. До дома надо было еще идти полчаса быстрым шагом. Хлюп побежал вперед, мурлыча какой-то веселый мотивчик.

Они не прошли и пяти минут, как навстречу им показался бегущий Зар, чуть не лоб в лоб столкнувшись с Хлюпом. "Хорошо, хоть платье одела!" — успела подумать Лэя и радостно крикнула:

— Привет, Зар! Ты что, на праздник не собираешься?

Зар был старше ее на четыре года и за последнее время возмужал, превратившись в завидного жениха. Он был высок, силен и красив своей мужественной красотой.

Почти любая девушка пошла бы с радостью за него замуж. Лэе было видно, насколько неравнодушен он был к ней, хотя изо всех сил и скрывал свои чувства. Однако, несмотря на все его военные и физические таланты, Лэе не доставало в нем чего-то главного. Может быть, проницательности или глубины ума, а может, просто, не лежало сердце и все. Да и близкое родство не слишком приветствовалось в браках — все-таки он был ей двоюродным братом. Поэтому, они так и оставались хорошими друзьями — почти родными братом и сестрой.

Лэя хотела сказать еще что-нибудь веселое или приветственное, но слова замерли у нее на устах. Такого встревожено-озабоченного выражения у Зара на лице она никогда не видела. Так что, вместо шутки, из уст сам собой вылетел вопрос: