Вероника Сейнт - Гамельнский Крысолов

-Я ставлю на третью лошадку. В следующем забеге, - Виктор улыбнулся и пригубил немного глёгга.

-Что? Вы... - Густавссон нахмурился и покраснел. Поняв, как просто Гадателю удалось найти его слабое место, детектив начал злиться, с каждый вздохом все громче сопя и сильнее стискивая кулаки. Не нужно было быть хорошим предсказателем будущего, чтобы понять, как такого опытного полицейского как он задевают подобные мелочи. И все же, Густавссон нашел в себе силы не закричать, не возмутиться, а просто ответить. - Вы хотите, что бы я вместе с Вами поучаствовал в тотализаторе?

-Нет, я хочу выиграть у Вас Иеронима. Ну же, решайтесь, Данни. Вы не верите моему предвидению, значит, я просто указываю пальцем в небо, и Вам не угрожает опасность. А если выиграете Вы - я приму все Ваши условия и буду послушно ждать распоряжений, попутно всего-то обозревая местные достопримечательности, как полноценный турист. - Виктор говорил как можно более спокойно, почему-то вспомнив, как десять лет назад пытался объяснять что-то Пенелопе. Густавссон сомневался, и Виктор это чувствовал, так что ему не оставалось ничего другого, кроме как, преодолевая усталость, все же немного подтолкнуть детектива к нужному решению, самую малость, - это было так просто сделать, когда человек был расслаблен.

-Нам придется закрепить этот договор, - пробормотал Густавссон. - И пригласить свидетелей.

-Как пожелаете, - Виктор кивнул. Детектив порылся в карманах, достал блокнот и ручку, после чего быстро записал их ставки и номера лошадей - номер белой лошадки Виктора и своей, гнедой. Виктор махнул рукой бармену, подзывая его, и Густавссон попросил его быть свидетелем. Они оговорили условия, и Гадатель позволил усложнить себе задачу: было решено, что в случае, если лошадь Виктора не приходит первой, он проигрывает, даже если лошадь Густавссона приходит и вовсе последней.

Забег начался через пару минут - Виктор скучающе смотрел на экран, ожидая, когда его лошадка вырвется вперед. Густавссон, наоборот, был напряжен и ерзал на своей табуретке, нервничая, кусая губы и костяшки пальцев и совсем не обращая внимания на бокал пива, стоящий на столе. Он следил за своей гнедой лошадкой, не отрываясь, кажется, боясь моргать.

Когда лошадь, на которую поставил Густавссон, обогнала белую и стала догонять рыжую, лидирующую, детектив, немного расслабился и взглянул на Гадателя с выражением торжества и злорадства, но тут же нервно сжал руки в кулаки и недовольно топнул ногой. Белая лошадка Виктора, словно сама стремилась к свободе, прибавила шагу, обогнала соперницу и приблизилась к лидирующей рыжей, а через пару мгновений обогнала и ее.

Как только белая лошадь пересекла финишную черту, Густавссон выругался и повернулся к Виктору. Его вид показался Гадателю настолько жалким, что он не смог удержаться и улыбнуться так же торжествующе и злорадно, как и сам Густавссон всего минуту назад.

-Да ладно Вам, Данни, вытрите свои усы от пива и отпустите Иеронима, а я перестану путаться у Вас под ногами, - Виктор сунул руку в карман, достал кошелек и протянул пятьсот крон бармену. - Это за наши напитки. Пойдемте, Данни, Вам еще нужно официально снять с Иеронима все обвинения и выпустить его, - Гадатель снисходительно кивнул детективу, хлопнул его по плечу и поднялся с места.

Эта победа была маленькой, но все же оставалась той самой, с которой началась его работа здесь. Как правило, Виктор воспринимал это как хороший знак, и именно такие дела всегда заканчивались удачно. И в этот раз это также не могло не поднять настроения.

Быть может, в итоге он сумеет остановить и Джека. По крайней мере, теперь Виктор был в этом немного больше уверен.

-Как ты это сделал? - первым делом спросил Иероним, еще даже не спустившись с крыльца полицейского участка. Недовольный Густавссон, молча, хмурился, глядя на Виктора исподлобья. Замерев рядом в Иеронимом, засунув руки в карманы и ссутулившись, он был похож на какую-то хищную птицу, нахохлившуюся и пытающуюся согреться.

-Ну, ты знаешь. Как всегда, - Виктор пожал плечами и нервно поежился, когда Иероним порылся в карманах, достал пачку сигарет и закурил. Его движения были настолько похожи на движения Пенелопы, что Виктору становилось жутко и больно одновременно. Из всех людей мира именно Иероним был тем, в ком теплилась ее жизнь, кто проживал ее судьбу и теперь обладал ее привычками, манерой говорить, двигаться, и это выглядело как злобная насмешка.

-Мистер МакИвори, - вдруг встрял Густавссон. - Приходите завтра на городское кладбище, в первой половине дня. Там будут...

-Похороны, - закончил за него Виктор и нервно поджал губы.

-Да. Посмотрите, что с этим городом сделала эта ваша магия. Может, инквизиторы были правы, и всех вас нужно на костер? - детектив плюнул на землю и, развернувшись на каблуках, ушел.

Виктор разочарованно поморщился, потер лоб и глубоко вздохнул, надеясь успокоиться, тут же пожалев об этом, едва сдержав рвущийся из груди кашель.

-Ты в порядке?

-Что, думаешь, мне впервые достается за все грехи рода магического? - Гадатель фыркнул. Слова Густавссона действовали как пощечина, и вызвали достаточно противоречивые чувства. Виктору никогда не хотелось кому-то доказывать свою правоту, но он ужасно устал оправдывать своих собратьев и, особенно, Джека.

Виктор испытывал смесь досады и разочарования, объяснить которые он даже толком не мог.

-По крайней мере, ты должен быть рад, что услышал что-то такое из уст постороннего, - Виктор посмотрел на Иеронима. - Мир начинает умнеть, правда?

Иероним смотрел на него с пониманием, и от этого Виктору становилось только хуже. Он помнил Иеронима совсем другим: безжалостным Чистильщиком, пусть и неуверенным в своей вере, но уверенным в том, что члены Колоды недостойны жизни, порой жестоким и упрямым.

Но Иероним никогда не был понимающим. Он удивлялся, когда видел, что Виктор способен не только колдовать, но и помогать окружающим с помощью магии, и терял свою уверенность, едва увидев Пенелопу, но он никогда не был тем, от кого Виктор ждал бы поддержки.

-Садись в машину, Белоснежка, - Гадатель устало кивнул на такси. - И мне, и тебе нужно отдохнуть. Поедем в отель.

Иероним не стал спорить.

Одиссей несколько раз недовольно каркнул, когда Чистильщик передавал клетку Виктору, чтобы поудобнее расположиться на заднем сиденье. Виктор бормотал успокаивающие слова, больше, правда, себе под нос, чем обращаясь к ворону. Ему и самому было неуютно такое соседство.

Поначалу ворон успокоился, и Виктор задумался, мог ли здесь оказаться его отец, и если да, то какие места он мог бы посещать, с какими людьми общаться? Порой Гадателю невыносимо недоставало Учителя, ведь ему так о многом хотелось его расспросить, и столько ему рассказать.