Борис Сапожников - Шпионаж под сакурой

— Из него выйдет отличный командир, — кивнул я, стараясь делать как можно меньше движений, чтобы не зацепить плечом никого из девушек. — Вот только я хотел бы узнать, для чего вам понадобился я, или меня просто проверяли всё это время? И что делают устаревшие североамериканские «Биг папасы» посреди столицы Японии? Я так понял, что вы с ними воюете в последнее время.

— Примерно с твоего прибытия в Токио, — не преминула вставить шпильку Марина.

— Можете написать об этом в местную охранку, — усмехнувшись, сказал я по-русски.

— Это долгая история, Руднев-сан, — сказал Накадзо, — и явно не для лифта. Сегодня после ужина, если не попадётесь в руки Ютаро-кун, заходите ко мне в кабинет. Я вам всё объясню.

За ужином Ютаро, конечно же, донимал меня расспросами о тактике, подробно останавливаясь на каждой допущенной ошибке. Он предлагал различные варианты действий, стараясь с моей помощью выработать наилучшую с его точки зрения стратегию. Отвязаться мне удалось лишь сказав, что вот так на пальцах проверить его предложения нельзя. Это надо делать в ходе тренировок. Мне показалось, что Ютаро готов прямо сейчас вскочить из-за стола и ринуться обратно — проверять свои тактические выкладки. Остановил его снова прямой приказ Накадзо отдыхать.

— Толку от измотанных вконец пилотов будет мало, — сказал он юноше. — Тем более, что Руднев-сан нужен мне. Идёмте, — махнул мне Накадзо.

Мы поднялись из-за стола и направились в его кабинет. Там Накадзо первым делом откупорил сакэ и разлил его по чашечкам.

— Накадзо-сан, — усмехнулся я, — у вас в предках русских не было?

— Это в вы к чему, Руднев-сан? — не понял Накадзо.

— К тому, что каждый сложный разговор вы с сакэ начинаете, — усмехнулся я.

Мы выпили, и Накадзо произнёс:

— Разговор у нас, Руднев-сан, скорее будет не тяжёлый, а долгий.

После ужина к Ютаро подошла Марина и попросила его отойти с ней и переговорить. Они вышли на улицу и отправились гулять по темнеющим аллеям небольшого парка, окружавшего театр.

— Ты хотела поговорить, Марина-кун? — спросил, наконец, утомлённый молчанием Ютаро.

— О Рудневе, — ответила она. — Ты слишком сильно доверяешь ему.

— Я понимаю, что вы с ним воевали друг против друга, — сказал Ютаро, — но война давно прошла и пора уже забыть о ней. Тем более, что и Руднев-сан теперь вынужден покинуть родину.

— Это ещё ни о чём не говорит, Ютаро-кун, — отрезала Марина. — Разведка у Советов поставлена на очень высоком уровне. Они сразу после Гражданской такие дела умудрялись проворачивать, что только диву даёшься. Я интересовалась ими, когда попала в отряд. Я всё ещё не уверена, что Руднев не шпион Советов.

— Ты видела, как его проверяла контрразведка, — возмутился Ютаро. — На нём же живого места не было, когда он вернулся от них.

— Не так и сильно его обработали, — отмахнулась Марина. — Ты просто не видел, что иногда творят умельцы из контрразведки. Мне вот пару раз доводилось видеть людей после такой проверки, они своими ногами ходить не могли. А у Руднева — так пара ссадин и синяков, мелочи.

— Но ведь его не собирались замучивать до полусмерти! — воскликнул Ютаро. — Его просто проверяли!

— Вот потому я и не уверена в Рудневе, — сказала Марина, — по-моему, его не очень сильно проверяли.

— Он же не подготовленный разведчик, — возразил Ютаро, — зачем проверять его так сильно?

— Откуда такая уверенность? — резонно спросила Марина. — Быть может, он профессиональный диверсант, который должен уничтожить наш отряд, или шпион, отправленный выяснить секрет доспехов духа.

— Про наш отряд знает крайне ограниченное количество людей, — заметил Ютаро, — и если о нём стало известно в Советском Союзе, значит, нас можно распускать. Вся секретность провалена. А секрет доспехов легче выискивать не здесь, а в Корее, на испытательных полигонах. Они куда ближе и доступней нашей столицы. Нет, Марина-кун, не верю в то, что Руднев-сан — шпион или диверсант.

— Все твои доводы правильные и логичные, — признала Марина, — но я, всё равно, никогда не поверю в то, что Руднев здесь оказался случайно, а не был прислан Советами.

— Тогда идём к Накадзо-доно, — решительно сказал Ютаро, разворачиваясь на пятках и глядя в глаза Марине, — и ты выскажешь ему всё в лицо! Не мне, Марина-кун, а именно Накадзо-доно. Ведь не я пригласил Руднева-сан в театр и не я ввёл его в отряд. Если ты считаешь, что Накадзо-доно ошибся, то выскажи это ему в лицо, а не призывай не доверять одному из наших будущих боевых товарищей. Наш отряд и без Руднева-сан достаточно разношёрстный, и вносить в него дополнительный разлад я не дам.

Марина была просто ошеломлена столь жёстким отпором, который дал ей Ютаро. Более того, юноша внимательно глядел ей в глаза, ожидая ответа.

— Мы к Накадзо-сан не пойдём, — ответила она, отводя глаза, — и забудь об этом разговоре. — Она поклонилась и ушла.

Ютаро потёр лоб, гадая, не погорячился ли он со столь суровой отповедью. Ведь, на самом деле, Марина была старше его и больше повидала в жизни. Она без сомнения лучше знала Руднева, воевала против него, точнее, против Советов, за которые сражался Руднев. От всех этих мыслей у Ютаро голова закружилась. Он решил не то чтобы выбросить их из головы — нет, они были слишком важны и могли иметь далекоидущие последствия; просто оставить их пока без ответа. От этих ответов пока толку нет, сейчас надо готовиться к войне против вражеских мехов. А советы Руднева пока были вполне дельными и совершенно не было похоже, что он пытается навредить отряду. Наоборот, с его помощью им удалось достичь определённых успехов в первом же бою. Ютаро боялся признаться себе, что едва ли не больших, чем за месяц с его прихода в «Труппу».

Ранг Наэ, пожалуй, единственная во всей труппе театра относилась ко мне почти без эмоций. Кореянка вся ушла в ремонт доспехов, проводя дни напролёт в громадном ангаре под театром. Впервые попав туда вместе с ней и Ютаро, я был ошеломлён. Больше привыкший к полусекретным ангарчикам, переделанным из обычных гаражей, да большим палаткам, где БМА стояли в полевых условиях, я несколько минут просто стоял и глазел по сторонам. На высокие потолки, не меньше пяти метров высотой — и это подземное помещение — на идеально ровный пол и стены с белыми панелями из какого-то пластика, на отдельные выгородки, напоминавшие стойла на конюшне, где вместо лошадей стояли доспехи и мой «Коммунист», с которого, как ни странно даже звёзд не смыли.

— Вот тут мы и держим наши доспехи, — с гордостью сказал Ютаро, обводя пространство ангара, — и трофейный мех.