Ольга Ильина - Особенные. Элька-2

— С Октавием. А я для нее… шкуру поменял. Может… может мне нравилось Крысом быть.

Пришлось мне еще и Крыса отпаивать. И средство потрясающее имеется. Как раз для кота.

Эх, зря я ему валерьянку налила. Пришлось выслушивать во всех подробностях, как Крыс к ней летел на всех парах, как замер перед дверью знакомой травяной лавки, как стучало его крысиное, тьфу, кошачье сердечко. И вот, как в старом анекдоте, открывает он дверь, а там они. Пушистая белоснежная кошка, Милена и такой же пушистый благородный перс Октавий.

— И что ты сделал?

— Ушел я Элька. Она меня обманула, предательница.

Крыс поплакал, поизливал душу, пообещал меня наказать и допросить с пристрастием за то, что отправила его в далекие дали ни за что, да и уснул.

Ладно. Пусть спит. Сегодня ему можно. Но и мне нужно что-то делать с Женькой. Решила обратиться к дядюшке Петру. Он у нас субъект нервно устойчивый, ни в кого не влюбленный, да и Женьку любит. Дядюшка Петр выслушал, подумал, почесал макушку и кивнул.

— Ладно, Элечка. Есть у меня старый товарищ. Покумекаем мы с ним. Только домик один оставлять боязно. Вдруг что случиться?

Я заверила, что в его отсутствие буду сидеть на страже дома и семьи, и даже нарисовала несколько защитных рун у входной двери, у большинства окон и даже у входа в лифт и подъезд.

— Все, дядюшка Петр. Никакая нечисть не пройдет пока вас нет, — отрапортовала я. Тот кивнул, перекрестил меня и себя, и испарился. А я осталась на кухне сторожить, да чай пить с так и не попробованным нами маминым яблочным пирогом. Вскоре и мама ко мне присоединилась.

— Как папа? — спросила я, наливая ей горячий чай.

— Спит. Думаю, снова придется вызывать чистильщиков.

Я поперхнулась и уставилась на маму, выпучив глаза. Она заботливо постучала меня по спине и со свойственной ей улыбкой довольного жизнью человека сказала:

— А что ты так удивляешься, милая? Я за столько лет с твоим отцом чего только не навидалась. А уж когда в доме твоей бабушки жила.

— Мам.

— Они очень часто и долго стирали мне память, а потом мне стали сниться очень яркие сны. Такие яркие, что и за сны-то принять сложно. Ну, я и поняла.

— И тебя это не пугает?

— Нет. Меня больше ты пугаешь и силы, которые тебя окружают. Если этот говорящий кот твой, значит, проявились бабушкины гены.

От этих слов я снова закашлялась.

— Ты и об этом знаешь?

— Уже давно. Наверное, почти сразу, как увидела тебя маленькую на руках отца. Он так бережно тебя держал, такой любовью светились его глаза. Не может мужчина так любить не родного ребенка. Тем более с первого взгляда. Да и бабушка твоя. Жаль, что они мне не доверились, не рассказали правды. Но я понимаю твоего отца и совсем не понимаю бабушку.

— Почему?

— Потому что мы тогда оба были молоды, импульсивны, все на эмоциях. Да, наверное, если бы тогда узнала правду, засомневалась бы. Ревновала его к той, другой. Но со временем-то можно было сказать. А они в один голос твердили, что ты приемная. Я даже сомневаться начала, а может, действительно я придумываю, принимаю желаемое за действительное. Но когда Женька родилась, выяснилось, что у вас одна группа крови. Редкая, четвертая. Таких совпадений не бывает. Но, к тому моменту сложилась как-то наша жизнь. Андрей различий между вами не делал, да и я тоже. Вот и решила, будь, что будет.

— Мам, ты знаешь, что ты у меня чудо? И я тебя очень люблю.

— Знаю, — улыбнулась мама. А мне совестно стало. Как же редко мы говорим своим родителям такие простые и сложные слова или, как в моем случае тем, кто любил, как родного, кто воспитал, отдал всего себя, вложил душу свою, не требуя взамен даже благодарности. Это и есть настоящая любовь. Безусловная любовь родителей к детям.

— Я очень рада, что ты у меня есть, — серьезно сказала я.

— А я рада, что есть ты, — ответила мама.

Мы еще о многом говорили. О неожиданном побеге Олеф, о том, что ее бывший на нее напал, а мы с Катей заступились, о будущей свадьбе Ленки. Мама и удивлялась, и вздыхала, и даже немного обиделась, что бабуля не сообщила ей, что на дочь ее любимую посмел какой-то псих напасть. Но все же больше ее мои дела сердечные волновали, в которых сейчас черт ногу сломит.

— А как у тебя с тем симпатичным мальчиком, что за тобой всюду ходил?

— Никак, — вздохнула я. — Мне казалось, что мы можем быть друзьями, но… ему моя дружба не нужна.

— Только дружба? — не поверила мама.

— Не только. Но с ним все сложно. Он не понимает, что не только у него может быть свое прошлое.

— Так вот в чем дело? Он тебя к прошлому ревнует?

— Не знаю, к чему он меня там ревнует, да и знать не хочу. Он сам решил, что между нами все кончено. Значит, пусть так и будет.

— Эх, глупый мой ребенок. Ты так похожа на меня. Сначала сделаешь, а потом подумаешь, может, и не надо было так поступать? А назад уже ничего не воротишь.

— А может и не надо ничего возвращать, — скорее для себя, чем для мамы сказала я.

Я все утро ждала дядюшку Петра. Крыс страдал от похмелья и просил полечить его новой порцией валерьянки. Женька отказалась от свидания со своим Степаном до выяснения всех обстоятельств, а папа встал на удивление бодрым и о вчерашнем инциденте не заикался больше. Но меня больше волновал не папа, а тусующиеся под окнами странные типы, очень смахивающие на сотрудников спецслужб. Инквизиция. Интересно, это охрана или они пришли по мою душу? Если первое, хорошо, со вторым как-нибудь разберемся. Для начала позвоним Виктору. Но его номер был заблокирован. Не то, чтобы меня это удивило, но не порадовало точно. Если эти внизу знают, что я сделала, то мало не покажется. И вряд ли Егоровы придут меня спасать. Что ж. Сама виновата. Меня предупреждали не лезть, а я не послушала. Теперь расхлебывай, Элечка. Главное, чтобы и близким не досталось от моего выбора.

Дядюшка Петр появился прямо во время обеда. Женька вздрогнула, а я уже привыкла, более или менее. Мы извинились и, не сговариваясь, рванули в мою комнату. И сразу же набросились на дядюшку Петра.

— Ну, что?

— Будет у Женечки хранитель. Прибудет завтра. Способности проверит. Если она и впрямь искра, останется.

— Даже если не активная?

— Особенно, если не активная. Госпожа Ангелина очень разволновалась, когда ей об этом сказали. И ждет вас обеих в Алексином саду.

— Кажется, это та самая Г еля, что подруга бабушки и декан МЭСИ? — нахмурилась я.

— Она понимает ваше желание пока не афишировать появление новой искры и никому не скажет.

— Дядюшка Петр, а вы уверены?

— Госпожа Ангелина сама мне об этом поведала и особенно подчеркивала, что я должен передать все слово в слово.