Александр Прозоров - Наследник

Он вновь начал целовать ее живот, ноги, но все же смог справиться с наваждением — отпрянул и выскочил за дверь.

Зимава приходила в себя куда дольше. Только через полчаса она смогла сесть, увидела упавший на пол цветок, подняла. Он был блеклым и холодным.

— Ну да, правильно, — кивнула она. — Я должна вставлять его в волосы, когда счастлива. А я, дура набитая, оказалась самой несчастной из смертных. Какой теперь цветок?

Больше всего ей хотелось смять бутон, растоптать его, разорвать в мелкие клочки и выбросить в печь — но лицо матери слишком ярко стояло перед глазами, и девушка, чуть не плача, сама спрятала ужас своей жизни в ладанку, которую повесила обратно на шею.

Счастье она отдала, хлопоты остались. Нужно было идти к печи, запаривать пшенку, носить дрова, выметать сор.

Слеза скатилась по ее носу и с самого кончика жемчужной каплей упала на пол.

Слезы — это хорошо. Пока есть слезы — проклятый цветок обречен оставаться в ладанке.

В детинце вербовщик сразу отправился во дворец, поднялся к княжеским покоям и остановился перед скучающей от безделья стражей:

— Передайте князю Вышемиру, что сотник его, Лесослав, челом бьет и о встрече просит.

— Сходи, — кивнул молодому воину крепкий широкоплечий бородач. Едва посыльный скрылся, ратник подмигнул: — Уж не намерен ли ты, иноземец, и его в рать Сварогову пригласить?

— Скорее, вас для нее выкупить, — ответил Ротгкхон. — Без согласия правителя нигде и ничего не происходит. Обманывать же я не привык.

— Ждет князь сотника своего, — с некоторой помпезностью провозгласил издалека, от двери в темном коридоре, молодой стражник.

— Сейчас все и узнаем, — кивнул вербовщик и отправился в горницу.

Здесь было на удивление светло, чисто и просторно — лишь один-единственный дом во всем Муроме мог похвастаться роскошными слюдяными окнами высотой чуть не в половину человеческого роста. Иной мебели, кроме княжеского кресла, здесь не имелось, от насыпаемой соломы пол был выметен, междуоконное пространство закрывалось толстыми коврами с причудливым рисунком, под окнами тянулась кошма.

В комнате было многолюдно. Возле трона возвышался хмурый Дубыня, столь же привычный возле князя, как Журба возле княжича, боярин Горислав стоял по другую сторону, еще несколько незнакомых воинов молчали чуть дальше. Судя по шубам и украшениям — воинов знатных, зажиточных бояр.

— Здрав будь, княже, — уважительно приложил руку к груди Ротгкхон. — Полагаю я, дошли до тебя слухи об истинной причине моего появления в сем городе, и потому спешу поклониться, дабы мог ты все узнать из первых уст, не подозревая меня в нечестности.

— Вот как? — Князь откинулся на спинку кресла, поставил руку на подлокотник, опер голову: — Ну, коли так, то сказывай.

— Послан я был своим повелителем в русские земли, ибо известно ему, что нет воинов храбрее здешних, и потому не устрашатся они ни врагов, ни друзей самого невероятного вида.

— Друзей? — удивился боярин Горислав.

— Да, побратим, — кивнул вербовщик. — Сражаться со страхом куда легче, нежели признать в нем своего друга.

— Узнать друга в чудовище?

— Постой, боярин, — вскинул палец Вышемир. — Дай сотнику договорить. Ты хочешь признаться, Лесослав, что нанялся ко мне в дружину только для того, чтобы выбрать самых лучших моих воинов и сманить их в иные края?

— Нет, княже, отдельных воинов моему повелителю слишком мало. Его именем я желаю просить у тебя всю дружину целиком, во главе с княжичем Святогором.

— Эк, чего удумал! Каков наглец! — переглядываясь, зашумели бояре. — Дружину нашу отобрать!

— Дабы никто не сомневался в моей серьезности, княже, я готов выплатить дружине задаток, дабы оставшиеся в городе семьи могли не голодать в те долгие три года, пока мужья их и братья службу будут нести в дальних краях.

— Ты хоть на миг задумался, прежде чем подобное сказывать?! Рати уйдут — город же беззащитным останется! — возмутился кто-то особенно громко, вынудив князя снова вскинуть палец.

— Отчего же ты решил, что я на подобную глупость соглашусь, иноземец? — приподнял брови Вышемир.

— Святогор не раз сказывал, что ты мудрый правитель, княже, — улыбнулся Ротгкхон. — Ты не упустишь такой возможности.

Князь Вышемир задумчиво промолчал, и боярин Горислав воспользовался паузой:

— Сказывают, не просто к повелителю иноземному ты воинов муромских зовешь, а к самому Сварогу на службу?

— Прародитель рода русского ведет долгую битву против вселенского зла, против черных колдунов, опасных духов и темных демонов. Многие другие духи и демоны, странные существа, порожденные колдовством, помогают ему в этой борьбе, и потому особо важно, чтобы дружина не испугалась этих союзников.

— Служение Сварогу есть великая цель, — неожиданно признал князь, — и долг каждого сварожича. Оставьте меня с сотником наедине, бояре. Хочу я у него вызнать секреты особые, что меж нами должны остаться.

Ротгкхон улыбнулся снова. Он был уверен, что муромский правитель поймет свою выгоду без подсказок. И спрашивать князь, разумеется, стал не о Свароге и небесах, а о вопросах куда более важных:

— Святогор согласен пойти в поход в неведомые земли?

— Нет. Но я с ним уже начинал этот разговор. Полагаю, он согласится.

— Уверен?

— Его связывает клятва, преданность Мурому и княжеская гордость. Полагаю, твой приказ отправиться в поход станет для него решающим. Особенно если я смогу развеять прочие сомнения.

— Если ты заберешь дружину — кто защитит город при булгарском набеге, кто станет выходить на службу в порубежье, кто оборонит порубежье от степных банд?

— Что опаснее для благополучия города: малая дружина — или большая, но неведающая, кому служить? Я заберу всех, кто откликнется на призыв Святогора. Тех, кто более всего предан именно ему. Не все согласятся бросать дома и семьи, не все решатся уходить в неведомое. Те, кто останется, будут служить тебе, ибо здесь не останется иного повелителя. Бояре, что склонились под твою руку изначально, и так при тебе. Так что не опустеют ни стены, ни кордоны муромские. Казна тоже при тебе — а нурманов, что животами своими торгуют, да детей боярских, без земли оставшихся, окрест хватает. Бросишь клич, наберешь вскорости дружину новую, свою, токмо тебе преданную. Три года — большой срок. Через три года будешь сидеть твердо. Вернется твой брат, конечно, со славою, да токмо подзабудут его горожане, звать на стол не станут. Это сейчас князя в Муроме можно переворотом быстрым поменять. Через три года для сего город придется осадой и штурмом брать. Святогор же скорее на защиту твою завсегда встанет, нежели против воевать начнет. Это сейчас так все складывается, что вы вдвоем у одного трона оказались. Тут и захочешь благополучия — ан все едино неуютство и теснота друг на друга толкают.