Юлия Андреева - Ветер из Ига

Немного сконфуженный, он занял место в самом конце зала, ожидая, что же будет дальше.

— Меч — душа самурая. Смерть — путь самурая. Служение господину — высшая цель самурая, — вещал многомудрый Хидэтада, поигрывая веером и время от времени останавливаясь, давая возможность секретарю успеть за ним.

«Вот где Ким бы преуспел со своими нравоучительными книгами, вот где нашел бы слушателей». Ал улыбнулся про себя и тут же встретил обращенный на него взгляд сегуна.

— Рад, что мои слова заставляют вас улыбаться, Грюку-сан. — Худощавое, похожее на хоречье лицо сегуна было лицом без возраста. Хотя Ал прекрасно знал, что Хидэтада моложе него, сегун не выглядел молодым.

— Я обрадовался, потому что мне нравится то, что говорите вы, Хидэтада-сама. Потому что до сих пор я слышал эти слова не иначе как в собственном сердце, но одно дело — чувствовать, и совсем другое — воплотить чувство в конкретные и правильные фразы. — Он гулко выдохнул, не моргая, глядя в глаза своему сегуну.

— Отлично сказано, вы наконец научились делать комплименты, чтобы они не резали слух.

Ал старался не отводить взгляд, всматриваясь в лицо сегуна. Разумеется, он видел его и раньше, много раз. Отлично помнил этот обтянутый желтоватой кожей череп с торчащими зубами, глубоко посаженные глаза и тонкие губы, помнил длинные, висящие точно два мышиных хвостика усы и тощую шею. Все было так и одновременно иначе.

Сегун по-прежнему был некрасив, но зато в нем появилась какая-то незаметная до этого стать, глаза горели внутренним огнем, на желтушечном лице появилось подобие румянца, похожие на пауков кисти с длинными узловатыми пальцами держали веер с изяществом истинного аристократа. Но это еще не все, несмотря на преображенный и какой-то одухотворенный внешний вид Хидэтада, во всем облике хозяина страны читалась какая-то запредельная, высшая скорбь. Можно было подумать, что Хидэтада недавно перенес тяжелую утрату, от которой пытается отвлечься, погрузившись в государственные дела.

Но вот загадка — о чем скорбел сегун? Если бы в его семье кто-то умер, о трагическом событии говорили бы траурные знамена с соответствующими надписями…

«Чудны дела твои, Господи», — только и успел подумать Ал, как Хидэтада, обведя глазами молча внимающий ему зал, предложил прерваться на сегодня. Все точно по команде согнули спины, ткнувшись бритыми лбами в татами.

— А вас, господин Грюку, я попрошу остаться. — Еще одна мягкая улыбка, точь-в-точь Мюллер из сериала: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться».

Когда за гостями сегуна закрылась дверь, Хидэтада какое-то время молчал, слушая, как за дверьми шуршат шаги.

— Ну что, господин Грюку, хорошо вы спрятали семью моего врага, изменника Дзатаки? — прищурившись, задал вопрос сегун. При этом его правая рука сжала веер так сильно, что бумага на нем хрустнула.

— Я никого не прятал. — Ал стиснул челюсти, стараясь ничем не выдать охватившую его панику.

— Мои осведомители соврали мне? — Хидэтада наклонился к Алу, приоткрыв рот с отвратительными желтыми, точно у крысы, зубами.

— Возможно, они приняли желаемое за действительное. — Ал попытался сделать непринужденный жест, но движение получилось натянутым.

— Вы хотите сказать, что не приютили в своем замке женщину по имени Садзуко и моего двоюродного братца Токугава-но Содзо?

— Разумеется, нет. — Ал выдержал взгляд сегуна, внутренне содрогаясь при мысли о неминуемых пытках. Изощренных восточных пытках, после которых человек расскажет даже то, чего и не знал.

— Возможно, вы даже не знаете, о ком я говорю? — Узловатые пальцы сжались на веере так, что он наконец хрустнул по-настоящему и, должно быть, сломался.

— Отчего же, — Ал старался не отрывать взгляда от желтоватых глаз сегуна, — я прекрасно знаком с наложницей Токугава Дзатаки и несколько раз видел его младшего сына. Поэтому и могу утверждать, что их в моем замке не было и нет. Впрочем, вы вправе обыскать замок, обшарить все владения мои и сына. Сделайте так, и вы сможете убедиться, что я говорю правду, и их там нет.

— Ваши земли? — Хидэтада надтреснуто засмеялся. — Можете больше не называть их своими, если не отдадите мне жену и сына предателя Дзатаки.

Ал опустил голову.

— Я отберу ваш замок, и ваша семья умрет в нищете.

— Слово сегуна — закон, — хрипло выдавил из себя Ал.

— Я велю предать вас позорной смерти, и вся ваша семья будет казнена до последнего человека.

Ал молчал.

— Но всего этого вы можете избежать, если отдадите мне проклятую Садзуко! Подумайте, Грюку-сан, жизни матери и ребенка в обмен на жизни всех членов вашей семьи и благоденствие. Новая должность при особе сегуна, при моей особе. Замечательные перспективы для сына… Я помогу Умино и Гендзико Фудзимото, и они войдут в мое новое окружение. К чему вашей красавице дочери, прекрасно образованной, нежной, талантливой Гендзико пропадать в глуши? Неужели ее будущее не волнует вас? Я не могу предложить что-то младшей дочери Марико, мои гонцы посетили место бывшей службы ее мужа Дзёте, но там им ответили, что семья погибла в горах.

Он замолчал.

— На все воля Будды. Впрочем, вы ведь, должно быть, уже знаете об этом?

Ал молча поклонился.

— Спасибо за то, что вспомнили мою дочку Марико. — Ал кашлянул, незаметно вытирая набежавшую слезу. — Все, что вы говорите, прекрасно, и я очень благодарен вам за лестные предложения для меня и моей семьи, но, Хидэтада-сама, боюсь, что не смогу заслужить подобных благ. — Ал ощутил, как к горлу подступил болевой комок. — Я не могу выполнить приказа вашей милости и отдать вам госпожу Садзуко с сыном, потому что их в моем замке нет. Я не могу выполнить приказ и готов ответить за все головой.

— Мо-ло-дец! — Хидэтада неожиданно вскочил и одним прыжком оказался возле Ала. — Спасибо тебе, друг! — произнес он по-русски, обнимая ничего не понимающего Ала.

— Так ты теперь что же — сегун? — Ал весело хлопнул по заднице сидящую рядом с ним и уже солидно набравшуюся гейшу. Он говорил по-русски, понимая, что присутствующие на их с Кимом ужине женщины все равно не врубятся в суть сказанного.

— Сегун, но надо же куда-то расти, в конце концов. Тем более что уж больно паскудный попался нам с тобой сегун. Это же надо, заслать ниндзя в дом к своему дяде! Заподозрить меня в шпионаже и связи с орденом «Змеи»! — Он засмеялся, засовывая руку за кимоно лежащей перед ним девушки и нащупывая небольшие нежные грудки. Ее пояс был уже давно развязан, но мужчины все не могли прекратить своих разговоров, чтобы насладиться главным из блюд.