Максим Далин - Лестница из терновника-3. Прогрессоры

Нуллу взял меч и отшвырнул в сторону ножны. Его заметно трясло, даже руки дрожали; Винору гладил ладонью лезвие своего меча, улыбался, то ли кровожадно, то ли похотливо, и ждал, когда Львёнок встанет в настоящую боевую стойку.

Нуллу встал. Анну со странным удовольствием увидел в его глазах зарождающуюся решимость, огонёк настоящей отваги. Львёнка увидел. Сколько Анну ни встречался раньше с Нуллу во Дворце Прайда — ни малейшей тени бойца, ни одной живой чёрточки не мелькало в смазливом и надменном лице Третьего — а вот тут, на площади перед разбитыми воротами, в толпе, перед такой жестокой игрой, какая Третьему Львёнку и не снилась…

Язычники давали своим преступникам, искупающим грехи метаморфозой, палки против мечей — но Анну решил, что это будет слишком низко, да и ни к чему, в сущности. Нуллу не мог равняться с Винору — как спесивый Львёнок, слишком любивший всяческие телесные радости мог противостоять старому бойцу, ветерану нескольких тяжёлых кампаний? Винору гонял Львёнка, как щенка, не торопясь кончать с ним, заставляя отступать и уклоняться — Нуллу держался исключительно на остатках самолюбия… тем удивительнее, что чистый огонёк в его взгляде не погас, а разгорелся ярче.

Волки, окружавшие место поединка, молчали недолго: видимо, молчать, наблюдая такое зрелище — выше человеческих сил. Азарт действа был куда сильнее любых скачек и собачьих боёв:

— Да, Винору, да! Обрежь его!

— У Львицы красивые глаза!

— Винору, у тебя родовые знаки есть? Ты ей личико раскрасишь или как?! — и кто бы мог подумать, что в присутствие Львят у волка повернётся язык такое ляпнуть?

— Тише вы, псы! — огрызнулся Винору, довольно, впрочем, беззлобно. — Не пугайте мою подружку, гуо хвостатые!

И тут Нуллу, как северный плебей, дерущийся на палках со своим приятелем, вдруг выдал:

— Ещё неизвестно, кто тут чья подружка, Винору!

Хохот и свист придали Львёнку храбрости и сил, он атаковал, столь же отчаянно, сколь и неумело — и Винору выбил меч из его руки, даже не царапнув.

В тот момент, когда меч с львиной головой отлетел в сторону, Нуллу шарахнулся — и волки толкнули его к Винору совершенно так же, как сделали бы северяне, Анну понял, что остановить это действо ему не удастся. Он беспомощно оглянулся на Ар-Неля — и с удивлением увидел, что Ар-Нель наблюдает без малейшего смущения или неловкости. Прочтя тихое одобрение на его лице, Анну повернулся, чтобы увидеть, как Винору срезает своим мечом застёжки с шикарного кафтана Нуллу.

А во взгляде Нуллу уже не было ни страха, ни стыда — только честный спокойный вызов. И Третий, и Винору, похоже, не видели и не слышали сейчас никого вокруг; происходящее перестало походить на публичную казнь.

Анну понял, что затеяв это языческое представление, поступил совершенно правильно.

Нуллу не закричал.

Означал ли этот судорожный вздох запредельную боль или что-то больше боли — Анну не взялся бы объяснять. Но когда Винору брал женщину львиной крови, как военный трофей, под взглядами солдат, на разбитой мостовой — кажется, всем, кто это видел, открылась ещё одна новая истина.

И никто не хохотал, не свистел и не комментировал — будто осознание происходящего таинства прошило всех до костей. Винору опомнился только, когда поднял глаза от лица львицы — и увидел своего командира.

— Дай ей чем-нибудь прикрыться, — сказал Анну — и поймал на себе взгляд Нуллу, которая так и не разжала рук, продолжая держать Винору изо всех сил. — Ты всё ещё хочешь умереть? — спросил её Анну.

— Нет, — выдохнула Нуллу, не отводя взгляда. — Если твой волк останется со мной.

— Она уже не девочка, — сказал Винору. — Ей будет тяжело пережить метаморфозу и роды. Но я останусь. Прости её, командир… то есть, владыка.

— Помоги ей Творец, — сказал Анну. — Я не держу зла. Пережив всё, она будет лучшей женщиной, чем была мужчиной. Коня мне.

Подвели коня под синим чепраком, со сбруей в восьмиугольных звёздочках. Анну только усмехнулся про себя забавному положению: Бэру, видимо, действительно вообразил себя Святым Хоулу, открывающим Линору-Завоевателю врата в Царство Небесное — но возражать не стал.

— Позаботьтесь о мёртвых братьях, — сказал Анну Зухру и данхоретским командирам, оглаживая жеребца. — Обо всех моих мёртвых братьях и сёстрах. Мёртвый Лев станет окончательно мёртв не позднее заката — и его кровь успокоит святые души бойцов, которыми он заслонил от меня свой страх. Лев — не Нуллу, его уже не переделаешь и не простишь.

Хенту придержал стремя — и Анну вскочил в седло. Синий эскорт и верные волки пропустили к нему Львят с их Львицами, Ар-Неля и Бэру — и кавалькада направилась к Дворцу, через разбитые ворота, по тракту, залитому кровью — к опущенному мосту через канал, на котором братья Бэру подняли штандарты Синей Цитадели.

Бэру не удержался на полпути к Дворцу — Анну просто молчал и ждал, когда он, наконец, рискнёт высказаться.

— Лев Львов, — сказал Дракон, — ты, конечно, волен в решениях и действиях, но я в жизни не видал, чтобы так тешили гуо, как ты нынче на площади… Твоё решение раздать мёртвых Львят солдатам милосерднее, правильная казнь для них — но синим ангелам не годится видеть такие вещи…

— Простите, что снова встреваю не в своё дело, Глубокоуважаемый Учитель Бэру, — сказал Ар-Нель, — но мне кажется, что зрелище не лишнее. Вы, синие стражи, слишком много знаете о духовной любви, вы, полагаю, больше всех на свете знаете о ней — но вам вовсе неизвестна любовь мирская. Вы её не учитываете. Лев продемонстрировал её созидающую силу — вот и всё.

Бэру взглянул на него, скользнул взглядом по бледному, вымазанному копотью лицу Ви-Э, по до сих пор настороженной физиономии Кору — и вздохнул.

— Новое время создало новых женщин, — сказал он. — Летописи Линору не хранят воспоминаний о его боевых подругах… которых могло и не быть в его довольно-таки варварской вольнице…

— Это означает, что моя армия сильнее, — заметил Анну, не сумев скрыть самодовольства, и порадовался про себя, что решительно никто не думает возражать очевидному факту.

А конь Ар-Неля шёл бок о бок с конём Анну, не пытаясь затеять грызню — и Анну мучительно хотелось дотронуться до локтя или колена Ар-Неля, не дожидаясь завтрашнего дня. Но Ча, очевидно, ничего не желал замечать, а его лицо было так безмятежно, будто он не мог думать ни о чём, кроме архитектурных достоинств встающего перед всадниками Дворца Прайда…

Мы с Мариной сидим на широких тёплых ступенях, ведущих в Логово Львят. Здесь теперь — территория посольства Кши-На.