Галина Гончарова - Корни зла

Только бы, с ней все было в порядке.

Только бы не опоздать!

Боль.

БОЛЬ.

БОЛЬ!!!

Она была повсюду. Она пронизывала каждую клеточку моего тела голубоватыми всполохами. Сводила судорогой мышцы и терзала острыми когтями внутренности.

Мышцы?

Внутренности?!

Я что — живая?!!!!

Невозможно. А с другой стороны — у мертвых так ничего не болит.

И я открыла глаза.

Зря.

Во-первых, стало еще больнее, а во-вторых, первым, что я увидела, был Дирмас. Элвар внимательно вглядывался в мое лицо — и чему-то паскудно ухмылялся.

Пришлось скорчить ему рожу. Дирмас отодвинулся на расстояние. А я подумала, что надо было-таки в него плюнуть.

— Я… жива?

— Даже и не сомневайся. Хотя ты сделала все, чтобы себя угробить. Где этот сукин сын?!

Говорить было трудно, но как не поиздеваться над врагом? Авось выведу его из себя — прибьет быстрее.

— Тебе его уже не достать.

— Где?!

Я зловредно оскалилась:

— В Универе. Сходи в гости, вынесут твои кости…

Дирмас тоже зло оскалился.

— Даже и не подумаю. Сам придет. За тобой.

Я резко выдохнула воздух.

Боль по-прежнему рвала все тело на части, но стоит ли обращать на нее внимание? Тем более нас всех учили ее терпеть. Иногда ведь боевого мага могут и ранить. И приходится сражаться. Сдерживать боль — и драться.

— Хабер швардец!

Ругательство на гномьем помогло. Тварь. Так вот почему я жива… Но — как?

— Я думала — умру.

Дирмас покачал головой:

— Нет. Ты не умрешь, пока я не захочу. Мой братец ценит тебя. Он обязательно придет за тобой. И попадется в мои руки.

— Почему я не умерла? Я же…

— Отдала себя всю. Так. А что говорит по этому поводу ваша наука?

— Смерть. Или жертва.

— Правильно. Повернуть голову можешь?

Дирмас сделал шаг назад. Я с усилием шевельнула головой, разворачивая ее в нужном направлении. И — увидела.

Я находилась в большом помещении с высоким сводчатым потолком. Черные колонны плавно переходили в арки. В тщательно выписанных пента-, секста- и октограммах стояли алтари. И я сейчас находилась именно в пентаграмме.

Два алтаря были связаны сложной вязью символов. И на одном лежала я, а на другом…

Элиссиана так и не смогла спастись от своей участи. С самого начала Дирмас предназначил ей стать жертвой — и она стала жертвой. Только в первый раз она должна была убить. А сейчас… Я поняла, что сделал Дирмас. Он воспользовался силой Эли, чтобы вернуть жизнь мне. Фактически осуществил переливание жизненной энергии. Из нее — в меня.

Элваресса при этом, естественно, умерла.

Умирала. Медленно и мучительно. Пока ее жизнь и сила переходили в меня. И лицо ее было искажено болью и ужасом.

И — недоверием.

Она до последнего верила, что с ней так не поступят. Она до последнего любила этого подонка. До последней секунды своей коротенькой и не очень счастливой жизни.

Я сглотнула комок в горле и отвернулась. Дирмаса это не смутило. Он просто обошел алтарь — и остановился с другой стороны.

— Да, Ёлочка. Это моя магия. Единственное, что мне осталось.

Я презрительно скривила губы. Маги знали этот раздел магии крови. Знали. Но пользоваться — брезговали. Хотя и можно. Это не было запрещено. За исключением человеческих жертвоприношений. Но если бы кто-то узнал, мага просто перестали бы уважать. Директор точно не подал бы такому руки. Будь это хоть его величество.

Иногда нечто подобное допускалось в некромантии. Но вот так… Наши некроманты никогда бы так не поступили. Скорее бы влили свою силу, договорились со смертью…

— Такой магией я побрезгую.

Дирмас перестал улыбаться. Видно было, что мои слова задели его. И я поспешила добавить:

— Что магия твоя — дерьмо, что сам ты… Дерьмас!

— Сука!

Я послала элвару нежнейшую улыбку.

— Ошибаешься. Ведьма. Тёрн в безопасности. А до тебя все равно доберутся.

— Тогда добрались бы раньше. Мне понадобилось больше двух часов, чтобы привести тебя в порядок, — ухмыльнулся Дирмас. — Не обольщайся. Ты полностью в моей власти. Как только ты чуть окрепнешь — я проведу один милый ритуал. И лишу тебя твоей магии. Необратимо. А потом… Потом ты станешь приманкой для своих. А заодно — родишь мне несколько детей. В конце концов, ты лишила меня помощников, тогда в Милотане. И теперь восполнишь их число.

— Лучше б я тебя яиц лишила, — огрызнулась я. — Облезнешь, гад!

— Как невежливо. Но я надеюсь, в постели ты будешь такой же. Обожаю укрощать строптивых женщин.

При одной мысли о том, что вот это — и я, а еще рожать ему детей… меня тошнить начинало. Но сдаваться было нельзя. Умирать — так с честью.

— Что, добровольно бабы не давали? Оно и понятно. Кому ж хочется ложиться в постель с таким куском дерьма.

Дирмас сжал мой подбородок железными пальцами.

— Ты еще будешь меня просить об этом как о милости.

Я извернулась, наплевав на боль, — и что есть силы вцепилась зубами ему в руку. Сомкнула челюсти, сжала, задвигала, перетирая мышцы и сухожилия — и жалея только, что я не бультерьер. Говорят, они и кости дробить могут…

И с радостью услышала почти звериный вой элвара. Несколько секунд чистого счастья…

Сильные пальцы стиснули мою челюсть так, что зубы разжались. И Дирмас выдернул руку. Я сплюнула в сторону кровь.

— Ты … …!!!

Я нежно улыбнулась подонку окровавленным ртом.

— Лучше убей меня сразу. Иначе я сама тебя убью. Обязательно убью.

Несколько минут мне казалось, что мою просьбу выполнят. Несколько минут…

А потом Дирмас взял себя в руки. Ухмыльнулся. И покачал головой:

— Нет, Ёлочка. Сейчас я оставлю тебя ненадолго. Перевяжу рану. И вернусь. А ты пока полежи и подумай обо мне. Наша первая ночь будет поистине незабываемой. И пройдет она на этом же алтаре. Я даже отвязывать тебя пока не стану. Так что лежи.

Я плюнула ему под ноги еще раз.

— Да пошел ты…

Дирмас сверкнул на меня глазами.

— И пойду. А ты пока полежи, подумай об удовольствии, которое тебя ожидает.

Его рука прошлась по моему телу, задержалась на груди, пощекотала живот…

Я из последних сил сдерживала вопль ярости и отвращения. Даже зубами не достать, далеко. И ноги прикованы. Хотя один шанс у меня есть…

Дирмас вышел. Я вздохнула — и чуть шевельнула руками.

Очень удачно. Руки вытянуты и прикованы над головой. А вот как прикованы…

В камень вделаны металлические пластины. И ими зажимаются запястья. Руки не выдернуть. Но можно перетереть об них вены. Можно.