Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

Нил влюбленно начищал доспехи Лоенгрина, точил его меч и кинжал, сам заменил ремни и пряжки на более прочные, а когда у сюзерена, как он решил, выдалась свободная минута, спросил осторожно:

- Ваша светлость, а вы против турниров?

- Почему? - удивился Лоенгрин. - Я сам сломал немало копий в турнирных схватках.

Нил радостно подпрыгнул.

- Я так и думал!

- Ну, - сказал Лоенгрин, - а что особенного?

- Простите, - сказал Нил с видом глубокого раскаяния, - вдруг подумалась глупость такая... Все-таки паладин, человек церкви! А церковь всегда была против. Даже запрещала вроде бы. Или только короли?

- Короли ограничивают правилами, - поправил Лоенгрин, - а церковь запрещает вовсе!

- Вот-вот! А вам, значит, можно?

Лоенгрин покачал головой.

- Паладины не люди церкви, а люди Бога. А церковь - дом Бога. Паладины и церковь, скорее, двоюродные братья... пусть даже родные, но не отец и сын! Или мать и сыновья. Паладины участвуют в турнирах, потому что турниры - это не просто места, где мужчины меряются силой. Если бы это было так, паладины просто брезговали бы турнирами. Или пренебрегали ими из-за низкой значимости...

Нил ждал продолжения, но рыцарь Лебедя, похоже, полагал, что объяснил все подробно и ясно, снова придвинул к себе стопку бумаг.

Выждав время, Нил спросил осторожно:

- Ваша светлость...

- Ну-ну, - откликнулся Лоенгрин рассеянно.

- А чем, - поинтересовался Нил, - важны турниры для вас? Паладинов?

Лоенгрин не сразу, похоже, понял, словно уже мысленно бродит среди закорючек на пергаменте.

- Важны? - переспросил он. - Для нас они не важны.

- Но вы сказали...

- Они важны для общества, - пояснил Лоенгрин. - Для его облагораживания. Ты читал правила?..

- Еще бы! Много раз!

- Участвовать в турнире, - пояснил Лоенгрин, - это уже свидетельство, что ты человек благородный. А вот вероломный, трус, насильник, пьяница, сварливец, клятвопреступник, вор... да продолжать долго, сам перечитай, кому запрещено появляться на турнире!.. эти люди не допускаются в благородное собрание.

Нил сказал настороженно:

- Да, там так написано...

- Мораль турнира, - объяснил Лоенгрин, - если хочешь общаться с приличными людьми, сам веди себя прилично! Вот в этом и есть главная сила турнира - очистка нравственности.

Нил слушал, кивал, но теперь помалкивал: молодой герцог говорит так красиво, правильно и книжно, что возразить нечего, и вообще своим суконным языком сказать неча: что ни скажешь - ляпнешь глупость. А рыцарь Лебедя хоть и молод, но чувствуется, что сызмальства, еще когда среди умных и благородных рыцарей ползал на четвереньках, уже впитывал воинскую мудрость и учение говорить красиво-возвышенные слова.

Он проговорил несмело:

- Ваша светлость, а что насчет этого нового правила...

- Какого именно?

- Что на турнир допускаются только рыцари, кто может документально подтвердить свою родословную, в которой не меньше трех колен благородных предков?.. Все в Брабанте знают, что у барона Эскилсона самая длинная родословная... А после него у виконта Бергслунда, хотя он и утверждает, что у него длиннее...

Лоенгрин сказал весело:

- Ну-ну, скажи, от кого он ведет род?

- Виконт?

- Да хоть и барон.

- Барон ведет род от некоего Костогрыза, что пришел в эти дикие леса, очистил поляну и построил дом, защищая его от зверей.

- А виконт?

- Три века тому здесь появился разбойник Большой Нож, он грабил на дорогах, а потом собрал отряд и обложил данью самых первых поселенцев...

Лоенгрин так весело и заразительно расхохотался, сверкая белыми зубами, что Нил тоже заулыбался во весь рот, еще не зная чему.

- Вот видишь, - сказал Лоенгрин весело, - один ведет род от простого крестьянина, второй - от разбойника! И так у всех, кто так гордится длинной вереницей предков.

Нил посмотрел с благоговением. Молодой герцог указал на то, что он и так знал, но никогда в голову не приходило, чтобы вспомнить во время разговора.

И возможно, сам он, Лоенгрин, как раз из тех, кто отвагой, силой рук и мечом завоевывает себе имя? И станет тем первым, от которого будут вести род и похваляться, что их родословная от самого Лоенгрина?

Он ощутил, что начинает смотреть на Лоенгрина с еще большим уважением. Невелика заслуга быть потомком великого человека, а вот стать великим, от которого будут вести род и гордиться именем того первого...

Лоенгрин поднял голову.

- Ты еще здесь? Иди отдыхай. Если так уж хочешь, сбегай в конюшню и проверь левую подкову на задней ноге моего скакуна. Что-то начала позванивать, скоро оторвется.

Нил поклонился и умчался, а во дворе сразу же наткнулся на сэра Ларсеруда, одного из вассальных рыцарей, безземельного и безлошадного, что пробавляются службой при замке.

- Кто не явится в собрание, - говорил он громко сэру Кантелинену, такому же служивому рыцарю, - когда он приглашен, кто по алчности или по какой-либо другой причине женится на простолюдинке, тот исключается из турнира. Это правило тебе как? Не режет уши?

- Все правильно, - ответил сэр Кантелинен настороженно, - а то я сам знавал за свою жизнь двоих рыцарей... в прошлом, что взяли в жены дочерей богатых торговцев.

Ларсеруд грозно сдвинул брови.

- Их всего лишь перестали допускать на турниры?

- Да, - подтвердил Кантелинен. - Только на турниры... но это по правилам. А так вообще с ними просто перестали знаться. Никто из рыцарей не подавал им руки, никто не отвечал на приветствия. Более того, к ним начали относиться как к низшему сословию, хотя оба из ветвей достаточно древних родов. Вызовы на поединок от них отвергали с презрением, чтобы не пятнать свое имя схваткой с человеком, опустившимся так низко.

- И что те?

- Да сперва один снял доспехи, а потом и другой. Где-то и до сих пор живут. Говорят, переехали в земли, где их не знают как рыцарей.

- А замки?

- Управляющие следят, собирают налоги, переоформляют аренду земледельцам... И все-таки я не уверен, что они совсем уж подлые люди.

Ларсеруд ахнул:

- Как это? Они женились из корысти! Это... это низко!

- Гм... Видел я одного из них лет через десять. Сытенький такой, довольный, куча детишек, жена счастливая, он тоже доволен... Меч пылится в ножнах на стене, а сам помогает тестю в торговле. Хоть и на богатой женился, но, похоже, все-таки по любви. В то же время, если честно, многие ли из рыцарей женятся на тех, кого любят?

Ларсеруд нахмурился, сказал резко:

- Любовь бывает только возвышенной! К даме сердца. А для той вещи, что у нас ниже пояса, есть служанки. Любовь может быть только высокой и безответной, иначе это не любовь. Мы женимся, чтобы продлить род, дать миру отважных и благородных рыцарей, потому в жены берем чистых и благородных девиц, воспитанных в духе... э-э... благородства и верности.