Мария Чурсина - Боги крошечных миров

Он открыл глаза.

— Разве я беспокоюсь о вас? — сказал он, всё ещё улыбаясь. — Причём же тут вы? Я говорил лишь о том, что в последние годы империю постигло слишком много несчастий, как будто кто-то проклял нас.

Не отпуская его взгляда, Орлана молчала. Что ей было говорить? Оправдываться? Доказывать, что она делала всё возможное? Пустое, она и сама знала, что наделала много ошибок, а ведь каждая её ошибка — жизни и судьбы.

— Не вижу смысла обсуждать это, лорд, — сказала она, наконец. Ощутила, как леденеет от этих слов горло. — Не в моих правилах сожалеть о том, что уже прошло. И не в ваших правах указывать мне на промахи. Вселенский Разум будет судить нас, никто другой.

— Вселенский Разум? — Он усмехнулся, так усмехнулся, что под тонкой маской добродушия вдруг проступила гримаса злого отчаяния.

Орлана не видела — ей однажды рассказывали, — как пустела академия, и как Ллар приходил туда, чтобы просидеть весь день в пустой аудитории, амфитеатром уходящей в темноту. Руки, сложенные на его груди, в почти молитвенном жесте, и холодное ожидание. Она думала, если увидит эту картину перед собой — перестанет спать ночами.

Ллар глубоко вдохнул, готовясь к речи.

— То, что вы называете своим богом… знаете, что это такое? Это души мёртвых, которые давно потеряли свой облик, потеряли всё, что было им присуще. Они слились в незримую массу и всё, что могут, только отзываться на наши чувства. Мы желаем добра — они посылают нам добро. Или зло. Им всё равно. Им не требуетесь вы. Им не требуется наша вера, молитвы. Вообще ничего, поймите. Они будут существовать, даже если мир рухнет. Должно быть, вы мечтали после смерти встретить отца, сына, брата. Может, даже мужа, хоть его вы не слишком-то любили. Но этого не произойдёт, ведь там ничего нет. Там пусто. После смерти ничего не будет, уверяю вас. Бога нет. Мы сами — боги нашего мира, как вы не можете это понять!

Орлана поднялась, с трудом заставив себя шевелиться. В камине плясало прозрачное рыжее пламя, она подошла к нему близко, почти не чувствуя жара. Ллар проводил её взглядом, и сложенные на груди руки не шевельнулись, не дрогнули. Орлана отступала.

В один момент она решила, что лучше будет сгладить острые углы.

— Знаете, теологические споры — не то, чем я хотела бы заниматься сегодня. Возможно, вы и правы. Наш чёрный полубог слишком реален, чтобы представлять собой добродушного седого старичка на троне из облаков.

Она отвернулась к огню. Поленья, которые Ллар подбросил ещё до её появления, уже превратились в угли. Чтобы обогреть такой дом понадобилось бы много, очень много дров. Любопытно, хватит ли запасов хотя бы до вечера?

— Мелаэр слишком глупа, — произнёс Ллар, не обращая на её слова никакого внимания. — Она могущественна, это несомненно, потому я и выбрал её в союзники, но она глупа. Бессмысленно тащить мёртвых в мир живых. Это бесцветное нечто, слияние всех душ, ни злое, ни доброе, просто чужеродное нашему миру. То, что она тащит в мир живых, давно не существует.

— А как же Руана? — почти беззвучно спросила Орлана, но Ллар её услышал.

— Руана уже не мёртвая. Руана — это и есть вы. Только, я думаю, зря Мелаэр пыталась вас разделить. Это уже невозможно.

— Мелаэр, — одними губами повторила Орлана, глядя на пляшущие по углям языки пламени, и вдруг поняла всё. — Так вы, получается, возомнили себя богом, лорд?

Сошлась к эндшпилю длинная партия, и перед ней на доске — остались два короля, а чёрную пешку смело с края, в кучу других, давно побеждённых фигур. И чёрной пешкой была жрица.

— Вас же не Аластар послал сюда, правда? — Орлана обернулась, почти немая от понятого. Скрещенные на груди руки никак не согревались даже в опасной близости от пламени.

Ллар улыбнулся ей снова, как в то мгновение, когда она спустилась на первый этаж, напуганная крысами. Он улыбнулся ей, как дочери, которую давно не видел, и видеть не хотел, и не собирался привечать у себя в доме. Он улыбнулся ей холодно и жестоко.

— Орлана, — сказал лорд учёный. — Вы всё ещё думаете, будто я только тем и занимаюсь, что исполняю ваши или чьи-то там ещё приказы?

И она снова отвернулась, чтобы Ллар не увидел, как дрогнули её губы, как пришлось поплотнее закрыть глаза и надавить пальцами на их уголки и не выпустить наружу нежданную влагу. Корчился огонь в камине, и гудели в коридорах сквозняки. Ллар молчал за её спиной.

— Что вам от меня нужно? — спросила Орлана, когда убедилась, что голос не задрожит. — Раз вы устроили такую войну, вам нужно немало. Может, поделитесь? Вместе мы попробуем найти компромисс.

Она видела, как скачет его тень по деревянным панелям стен, но знала, что Ллар сидит так же неподвижно. И руки сложены в молитвенном жесте, но это не скрывает холодную улыбку на промёрзших губах.

— Войну? Императрица, на моих руках нет крови. Я никого не убил, не покалечил. В чём вы меня обвиняете? Я не воин, я всего лишь учёный, служитель книг.

Орлана вскинула голову, закрыла глаза, но даже под закрытыми веками плясали рыжие пятна.

— Вы учёный, и я ни на мгновение не усомнюсь в вашей разумности. Но за какие заслуги вы считаете меня деревенской дурочкой? Я ведь всё понимаю. — Она замолчала, пережидая судорогу в пересохшем горле. — Я ведь теперь всё понимаю, лорд. Вам помешал Орден — и вы натравили на него Олриска. Что же вы ему наговорили? Что Орден затеял жуткую интригу? Что без Ордена я и пальцем пошевелить не осмелюсь?

Ллар прокашлялся, и Орлане почудилось, как он стоит перед большой аудиторией, амфитеатром уходящей к огромным окнам, и с задних парт поднимается студент, чтобы задать каверзный вопрос. Студент, считающий себя лучшим из лучших. А Ллар улыбается. Он улыбается и знает, что ответом размажет выскочку по стенке и так высмеет его в глазах товарищей, что бедолаге стыдно будет вернуться в Академию.

— Допустим, с Олриском всё вышло просто, ведь он из тех мужчин, что стремятся изничтожить соперников. Мне потребовалось только намекнуть ему, что лорд Орден собирается с ним посоперничать за власть и всё такое прочее. Лорд Орден как раз вошёл в Совет, по вашей, между прочим, протекции. Согласитесь, серьёзная причина, чтобы начать его опасаться?

Орлана почти не дышала — запах высушенных трав горькой пеленой окутывал комнату. Орлана не дышала, а Ллар продолжал говорить, и так мягко лилась его речь, как будто сказка на ночь.

— Легко и просто — всё равно что потрясти палкой перед носом разъярённого пса. В чём же тут моя вина? Это ведь даже не манипуляция, не шантаж. Разве кому-нибудь в империи запрещается вести беседы, леди Орлана? В каком сборнике законов такое написано?