Олег Говда - Воин. Возвращение

— Почему?

Похоже, умные мысли к нам с Колей приходят по очереди.

— Арбалет — оружие стоящее, кто спорит. Но один выстрел боя не решит. А вот хорошее копье мне бы очень пригодилось.

— Дареному коню в зубы не смотрят…

— Ты бы лучше под ноги смотрел, — пробурчал Шведир. — Учишь вас, салаг, учишь — а толку 'ноль'. Спершу* (*сначала) взгляд шагнуть должен, а пизнише* (*позже) — нόга.

— Чего многа? — не разобрал я ворчание Николая, который в моменты волнения всегда переходил на родной диалект.

— Болтаешь много, вот что, — прапорщик уже отцепил арбалет и примерялся к нему. — Добротная вещица. А ведь ты, Рак, реально ведь мог на стрелу напороться. Или ты уже привыкший к убиению?

— Ага. Один раз упал с десятого этажа — случайность. Второй — закономерность. Третий — привычка. Хорошо, что напомнил. Надо Эммануила поблагодарить. Это он растяжку заметил…

— А я вспомнил!..

Николай сегодня одна неожиданность. Не в плане внезапности, как понос, а — разносторонности.

— Да? И что именно? Завтра день зарплаты?

— Нет. Вспомнил, откуда мне знакомо имя Эммануил.

— Который Гидеонович? Так из кино… 'День радио', или 'День выборов'. Там сын Виторгана снимается, вот отца и вспоминает. Кстати, классный артист… Я о старшем.

— Эммануил — это детское имя Христа. Иисусом он стал после крещения…

— Ну, да?

— Да, ну… Точно тебе говорю. Теперь понял, Кто у тебя в башке?

— Охренеть!..

— А я о чем?! И лучше, не выражайся… Мало ли?

Тут я вспомнил все нюансы и непроизвольно схватился за голову.

'Это правда? Ты — Он?'

'Владислав, вы только не волнуйтесь. Ну, какая, в сущности, разница?.. Мы с вами уже который день вместе, и что? Я хоть раз помешал или встревал без вашего разрешения?'

'Нет, но…'

'Я понимаю. Изъясняясь вашими аналогиями: присутствие командования на учениях напрягает. Факт, но о том, что Господь всеведущ вам и родители рассказывали, правда? Когда запрещали таскать тайком конфеты и варенье. Так что же изменилось из-за того, что вы таки убедились в моей реальности? Живите, как жили. В вашей душе и голове много намешано, не без этого, но — хорошего больше. Уж поверьте. И оно вас правильным путем ведет. Я же и впредь постараюсь вам не мешать. А захотите посоветоваться — милости прошу, без церемоний. Только и вы не забывайте: 'на Бога надейся, а сам не плошай. Договорились?'.

'А есть варианты?'

'Есть. Вы можете потребовать, чтоб я ушел. Помните, уговор? Но, мне бы не хотелось…'

'Ага, это ж каким надо быть идиотом, чтобы сказать Богу: 'пошел вон!'? Ой! Он же слышит мои мысли! Вот засада!'

'Влад. Очень вас прошу, успокойтесь и не вибрируйте. Не надо уподобляться сороконожке из басни. Сосредоточьтесь на делах насущных и неприятное ощущение скоро само пройдет. Вон и товарищ ваш волнуется. Нельзя так из реальности выпадать. Вы меня слышите?!'

'Так точно! Ой, виноват…'

'Влад…'

— Влад! На тебе шо столбняк напал? — ощутимо ткнул меня в бок Швед. — Эй, боец! Очнись!

* * *

— Хорош трясти, я же не груша.

— А ты не зависай на полуслове. Блин горелый! Тут и так все стремно до упора, так еще и ты замер, как истукан. И в глазах пусто.

— Извини, Коля. Это я с Эммануилом потолковать решил. Так сказать, не откладывая.

— И чего он?

— В отказ не пошел, — я потер указательным пальцем кончик носа. Слышал где-то, что у человека там много нервных окончаний, массаж которых способствует усиленному мышлению. Может, байка, а может — нет. Иначе, откуда бы взялась такая распространенная привычка? — Но и причастность свою к происходящим событиям отрицает. Типа, проходил мимо, остановился поглядеть. Беспредела не допущу, но и по мелочам прошу не беспокоить. В таком вот аспекте…

— Тоже неплохо. А то знаешь, как в детстве… Только построишь домик, придет какой-нибудь фулюган и все порушит. Теперь — фигвам! А со сверстниками мы и сами управимся. Верно? А то избыток богов в одном отдельно взятом мире явно превышает пределы разумного. Прямо зашкаливает, как Гейгера в Чернобыле.

— Верно… — и тут меня осенило. Наверно массирование носа помогло. — А ведь он мне кое-какую мыслишку подкинул.

— Свети?

— Полигон… Эммануил сказал: что начальство на учениях всегда напрягает… Вот я и подумал: а что если и тут так? Идут какие-то учения, вот и понаехали лампасники?

— Полигон, это интересная мысль. Знать бы только: что испытывают?

— Да какая разница? Обычный расклад — темные и светлые, синие и оранжевые. НАТО уж точно тут нет, — я даже усмехнулся такому предположению. — Но смысл игры все тот же: кто первый штаб захватит, тот и молодец.

— Хорошо бы. А то знаешь, как может быть?

— Ну?

— Баранки гну… — прапорщик насупился. — Кто-то ядреный батон испытывает, а кто-то живую силу изображает. На предмет вычисления зоны поражения? Такой сценарий тебе как? Или считаешь, статистов командование гуманно предупредит?

— М-да, господин Шведир. Умеете вы ободрить товарищей. Увы, в такой махровый демократизм даже либералы не поверят. Один парад 86-го года на Первомайские праздники в Киеве достаточно вспомнить. Когда радиоактивное облако, мать его городов Русских, как раз накрыло… Но, нет! Не верю. Это был бы как раз тот самый беспредел, который Эммануил обещал не допустить. А я хоть и потомственный атеист, почему-то ему верю.

'Во всяком случае, очень хочу верить. А иначе…'

— Эх, глотнуть бы сейчас чего-нибудь. Тонизирующего…

— Чаю хочешь?

— Чаю?! — я чуть лезгинку не станцевал. — У тебя есть чай?

— Ну, да… Полная баклажка. Я же упоминал, когда снарягу пересчитывал.

— Давай, родной. Давай… — заторопил я Шведа, почти вырывая у него из рук армейскую фляжку. — Вода, молоко, квас, мед и пиво — это здорово. Все натурпродукт и без ГМО. Но, если бы ты знал, как по утрам хочется кофе. Ну, или хотя бы 'чайковского' хлебнуть.

— Интеллигентские замашки. А вино?

— Не придирайся к словам… — отмахнулся я, свинтил крышечку и с удовольствием, взахлеб стал глотать вожделенную жидкость, которая только в этих, экстремальных условиях и могла сойти за чай.

— Ностальгия замучила, — оценил мои действия Николай. — Чтоб эту бурду вот так душевно употребляли, я только несколько раз видел. В горах… только тогда источник простреливался. А солнышко не только чужаков, но и своих не щадило.

— Да, — оторвался я от баклажки и потряс ее возле уха, на предмет определения полноты. — Я тот день тоже помню… Но тогда нас обыкновенная жажда мучила, а сейчас — как привет из дома получил. Жаль, надолго не сохранить, прокиснет.