Оксана Елисеева - Ланселот мой рыцарь

Гавейн смотрел с балкона, как Ланселот таскает под дождем тяжелые бревна вместе с крестьянами. Прошла уже неделя, как леди Хелен исчезла, а Ланселот по-прежнему был угрюм и мрачен. Он не закрывался более в своих покоях и не сидел один в темном кабинете вечерами, но он также не шутил и не смеялся, как раньше. Гавейн вспомнил, сколько времени его другу понадобилось, чтобы прийти в себя после предательства Гвиниверы три года назад. И сейчас ситуация повторяется. Не важно, почему Хелен решила уехать и бросить Ланселота, даже не попрощавшись с ним, важно, что его сердце снова разбито. И сейчас не было нападений саксов, чтобы его друг мог отвести душу в битвах. Вместо этого он решил построить очередную конюшню.

Увидев, как бревно упало в грязь, а Ланселот наклонился за ним, Гавейн внутренне содрогнулся. Сам он был закутан в теплую накидку, подбитую мехом, а его упрямый друг работал лишь в одной рубашке под пронизывающим осенним дождем. Климат у них и так не подарок, а он еще больше усугубляет свое состояние. И Гавейн, и все остальные обратили внимание, что Ланселот немного простужен, когда друг вернулся наутро после того, как узнал об исчезновении Хелен. В строительстве не было никакой нужды, но хозяин Солсбери, не привыкший сидеть без дела, после дня бесцельного блуждания по замку придумал, что ему нужна новая конюшня.

— Все еще не отказался от своей затеи? — услышал Гавейн за спиной голос Галахада.

— Мне кажется, с каждым часом, проведенным на этом проклятом дожде, его решимость построить эту конюшню становится все больше, — ответил он.

— А мне кажется, с каждым часом, проведенным на этом проклятом дожде, он заболевает все больше, — вмешался Тристан.

— Это точно, — пробурчал Персиваль.

Гавейн оглянулся. Все его друзья и друзья Ланселота были здесь.

— Думаю, от своей затеи он не откажется, даже если мы все выйдем туда и попросим, — заметил он.

— А я считаю, нам нужно не просто выйти туда, а выйти и помочь ему, — сказал Тристан. — Тогда это строительство быстрее закончится, и он быстрее сможет зайти в дом.

— Полагаешь, он не возьмется за новую, еще более сумасбродную идею, чем строительство под дождем? — снова проворчал Персиваль. — А ведь я могу просто взять и унести его оттуда.

Тристан и Гавейн улыбнулись, представив эту сцену. Конечно, их могучий друг может это сделать, но вряд ли Ланселот позволит Персивалю взгромоздить его на плечо.

— Сейчас нам нужно, чтобы он не разболелся еще больше, — сказал Галахад. — Думаю, окончание конюшни загонит его в дом, по крайней мере, на один день.

Согласившись с ним, все четверо вышли на улицу. Строительство продолжалось уже четыре дня. Стены из массивных камней были подняты, и оставалась только крыша, поэтому за этот день им действительно удалось закончить начатое и загнать отчаянно кашляющего Ланселота в замок. Усадив его перед горящим камином и сунув в руки кружку с горячим элем, друзья расселись вокруг него.

— Чем собираешься заняться теперь, Тристан, когда саксов больше не осталось? Наймешься к какому-нибудь королю? Ведь тебе жизнь не мила без войн, — поддел друга Персиваль, старательно не глядя на Ланселота. Они договорились не вовлекать Ланселота в разговоры о будущем, чтобы не бередить раны.

— А я думал, это ты жить не можешь без того, чтобы не убивать в день по дюжине грязных саксов, — улыбнулся в ответ Тристан.

Гавейна они не спрашивали, ибо все знали, что он скоро отправится домой, к жене и сыновьям, а упоминание о них могло вновь напомнить Ланселоту о несостоявшейся женитьбе. Ведь наверняка он, будучи так сильно влюблен в леди Хелен, что было видно невооруженным глазом, мечтал о семейной жизни со всеми ее радостями.

Они не винили Хелен, хотя никто из них не знал, куда она пропала, но она не могла исчезнуть просто так, не могла бросить Ланселота. Все они прекрасно видели, что она тоже любит их друга, хотя сначала и казалось, что эти двое готовы оторвать друг другу головы.

— А ты, Галахад, снова поедешь к монахам? — спросил Тристан, уже зная, что его друг, пользуясь затишьем в борьбе с саксами, собрался отправиться в монастыри Ирландии.

— Смотри, как бы тебя там не заставили принять постриг, иначе все девочки Британии пойдут на твоих монахов войной, — поддразнил Галахада Персиваль. — Да и что ты находишь в этих изъеденных мышами древних манускриптах? Они ведь написаны варварами, да еще и не на нашем языке.

— Это труды древнейших философов, Персиваль! — возмутился Галахад, принявший слова друга за чистую монету. — К тому же не вижу ничего зазорного в том, чтобы быть грамотным. Ты-то вообще не умеешь даже писать.

Персиваль хлопнул по плечу Тристана, и они покатились со смеху. Гавейн, глядя на них, тоже улыбнулся. Галахад, поняв, что друзья шутят, заулыбался в ответ. Ланселот, глядя на веселящихся друзей, криво усмехнулся и встал. Чувствовал он себя неважно, но старался скрыть это от своих друзей, которые вдруг ни с того ни с сего начали хлопотать вокруг него.

— Я иду спать, — объявил он. — А вы можете продолжать веселиться.

Он сказал это как обычно, но друзья вскочили.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — забеспокоился Тристан.

— Может, позвать знахарку? — добавил Галахад.

— Тут пришел какой-то старик, пока ты пытался построить очередную конюшню. Он говорит, что умеет лечить травами, — вмешался Персиваль.

Друзья, услышав эти слова, разом поддержали его.

— Позовите врачевателя, — приказал слугам Гавейн.

— Чего вы все расквохтались? — недоуменно бросил Ланселот, стараясь скрыть кашель и опускаясь обратно в кресло. — Я в жизни ни дня не болел.

— А сейчас заболел. — Галахад заботливо укрыл его плечи плащом.

Ланселот недовольно посмотрел на друзей. Но, увидев их решительные лица, понял, что быстрее отвяжется от них, если согласится.

— Хорошо, пусть придет в мои покои, я поговорю с ним, — кивнул он.

Ланселот с подозрением посмотрел на вошедшего. Тот был высок и держался прямо, как человек благородного происхождения. Серый плащ укутывал его, а лицо скрывала длинная седая борода. В руке он держал посох. И он вовсе не выглядел старым и изможденным, как полагается выглядеть пилигриму, бродящему от замка к замку, из одной страны в другую и полагающемуся на милость людей.

— Твои друзья говорят, что тебе нужна моя помощь, — сказал старик, подходя к Ланселоту, сидевшему у камина в своих покоях.

— Они так считают.

— А ты как считаешь? Тебе нужна моя помощь?

— Ты хочешь спросить, нуждаюсь ли я в твоих травах от кашля, что так беспокоит моих друзей? Нет.