Антон Вильгоцкий - Некромант из провинции

Егор выстрелил в лицо Ивлеву струей белого порошка. Простое усыпляющее снадобье — убивать старика, хоть тот и не был вовсе ему приятен, Кирееву не хотелось.

Колдун отразил эту атаку шутя: просто выставил ладонь перед собой, да и собрал в нее весь летящий в него порошок, после чего высыпал на землю.

В том содержался своеобразный театральный жест: следующим выпадом колдуна стал вращающийся зазубренный диск, понесшийся к Егору, взрыхляя мокрую землю. Он будто бы вырос из того порошка, который только что стряхнул с ладони Ивлев. "Да вы, батенька, эстет, — подумал некромант, подпрыгнув. — Куда там Грушницкому с его золотой фурнитурой и национал-социалистской мазней".

Двух проведенных Ивлевым атак Кирееву хватило, чтобы понять — противник имеет склонность использовать металлические орудия уничтожения. "Что может наиболее успешно противостоять металлу? Конечно же, вода!".

И следующим номером "магического цирка" стал устремившийся по направлению к чернокнижнику поток холодной воды. Не просто холодной — а обжигающе, запредельно ледяной. Соприкоснувшись с кожей, она должна была парализовать Ивлева и швырнуть его на землю, лишив даже способности здраво соображать.

Но вновь "мимо кассы". Колдун не стал даже уклоняться. Выставив руки вперед, он сделал летящую в него воду еще холоднее — проще говоря, заморозил. Выстрел Егора превратился в гигантскую сосульку, которая, шлепнувшись наземь, разлетелась на множество разнокалиберных осколков.

— Давай! Давай! — подначивал сзади Ян.

— Мы с тобой, Егор! — кричали с камня Олеся и Горри.

Костяные Хозяева наблюдали за происходящим безмолвно. Это ведь, по большому счету, их уже не качалось. Исполнив клятву, Хранители были вольны уйти. Но остались, чтобы узнать, будет ли угроза их делу присутствовать в городе и дальше.

Егор приметил, что дед Платон пока не попытался смухлевать. Такое благородство было совсем не в характере Черных…

Пока они держались на равных. Но в действиях Платона Ивлева, в каждом его движении, и даже во взгляде старого колдуна чувствовался несравнимо больший опыт. И более того — уверенность в победе читалась в глазах восставшего из мертвых. Как если бы титулованный гроссмейстер сел за доску напротив юного чемпиона города Грязноводска. И всласть поиздевался над оппонентом, заставив того поверить, что исход игры может быть не таким, как в тысяче предшествовавших этой встрече партий мастера…

Правда, Егору Кирееву хватило сообразительности, чтобы понять, как все обстоит на самом деле. Он не заглотнул приманки колдуна. И почти с самого начала знал — тот сильнее. Гость из прошлого заметил верно — защищаясь, Егор не использовал магию, полагаясь только на свои человеческие рефлексы. Именно для того, чтоб сэкономить силы, которые можно будет вложить в удар…

Но когда в него полетел целый рой ножей, Кирееву пришлось-таки сменить тактику. Егор погрузился в под-реальность — исчез, чтобы тут же вновь возникнуть на поле боя, но уже полутора метрами левее от места, где стоял.

Проделав это, Киреев понял, что окончательно выдохся. Сил хватило бы в лучшем случае еще на пару ударов, но скорее всего — на один. Сутки сплошной нервотрепки, недосып, стимуляторы, битва втроем против почти трех десятков тысяч… В такой ситуации, наверное, сдал бы и более сильный маг.

"Какого лешего я с ними вожусь?! — пронеслось в голове. — Пора, Егор! Настала пора доставать туза. Чтоб разом сбить всю спесь, — взгляд скользнул по приплясывающему Грушницкому, — с этого недоделанного Джокера".

На этот раз, чтоб выиграть время, он избрал другую версию произношения имени Владыки. Покороче.

Послав в Платона небольшой, но назойливый огненный смерчик, Егор воздел к небесам руку с жезлом, чтобы призвать бога.

Стоило бы ему, наверное, обойтись без этого пафосного жеста…

Всего на доли секунды отвлекся Егор от визуального контроля за действиями Платона Ивлева. Но даже этого времени тому хватило для контратаки! Чернокнижник совершил такое, подобного чему Киреев нигде и никогда не наблюдал прежде. Обратив тянущиеся к нему языки пламени в длинные черные ветви, Ивлев сплел из них сеть, которую и швырнул прямо в ноги Егору.

— Хроф… — только и успел произнести некромант.

В следующий миг затылок его соприкоснулся с землей. Перед глазами заплясали белые огоньки. Еще через секунду ветви опутали все его тело и намертво вросли в землю, превратив Киреева в этакого "нового Гулливера".

"О, нет, только не это снова!", — злобно подумал Егор.

— Отлично! — торжествующе закричал Грушницкий. — А теперь — прикончи его!

Ивлев неторопливо приблизился к распростертому на земле некроманту.

— Ян, тебе это с рук не сойдет, — потрясая кулаком, воскликнул Горри.

— Да, Грушницкий, потом тобой займемся мы! — ощерилась упырица.

Обоих нелюдей обуревало отчаяние, но вмешаться они не могли.

Ибо таковы были правила дуэли.

— Неважно! — отмахнулся седой некромант. — Главное, что к тому моменту на Земле уже не будет ублюдка, похерившего мой гениальный план. Я согласен на такой размен, Киреев! — прокричал Грушницкий Егору. — Око за око, зуб за зуб!

— Нелегко, должно быть, когда вот так решается твоя судьба? — спросил Платон Ивлев, глядя на Егора сверху вниз.

— До лампочки! — огрызнулся Киреев. — Ты мне вот что лучше скажи, дед Платон — где и как научился тому, что сейчас сделал? Черным магам такое не по масти.

— Я жил на свете сто с лишним лет, — улыбнувшись, промолвил чернокнижник. — А после — еще чуть больше века блуждал во Тьме. Между небом и землей. Между Адом и Раем. Я, как вода, тек сквозь время, а время текло сквозь меня. И, знаешь, этого времени мне хватило, чтобы очень многому научиться. Я уже давно не Черный, сынок. Но и не Темный. Я — Сущность вне всех стихий.

— Но, несмотря на это, ты порабощен…

Неожиданно колдун стал улыбаться Егору приветливо.

— Это ты верно подметил, — тяжело вздохнув, сказал он. Порабощен, да. Но не сломлен.

— Чего ты медлишь? Убей его! — заорал Ян.

— Нет! — отрезал Ивлев, поворачиваясь лицом к своему "благодетелю". — Я не стану этого делать.

Егор, насколько позволяли путы, приподнял голову и увидел, как от затылка и кистей старика начинают отслаиваться крошечные частицы материи.

— Что?! — Грушницкий застыл, разинув рот. Возвращенный к жизни слуга ослушался. Для колдуна это означало окончательную смерть. Именно страх перед ней был основным фактором, позволявшим Яну держать Платона Ивлева в повиновении. "И как же он мог пойти на это?!".

— Я не собирался убивать тебя, — сказал Ивлев, полуобернувшись к Егору. — Этот бой был нужен мне лишь для того, чтоб как следует развеяться перед тем, как… Перед тем, как развеяться, — усмехнувшись, закончил старик.