Михаил Бабкин - Слимп

– Понятия не имею, – пожал плечами парень. – Я хотел только одного: уйти в безопасное место. По-настоящему безопасное. Где не будет ни этой чёртовой пентаграммы с инферно, ни Империи… Где меня ни за что не достанут ни Кардинал, ни чужие с их суетой вокруг неуловимого слимпа. Очень мне, понимаешь, захотелось отдохнуть от всего этого… Хоть немножко, хоть чуть-чуть!

– Да такого места, поди, и нету, – с сомнением произнёс Мар. – Не Империя, так Закрытые Миры. Или мёртвые Миры. Но всё равно контролируемые если не Кардиналом, так чужими.

– А это что? – Семён обвёл вокруг себя рукой.

– Не знаю, – серьёзно ответил Мар. – Но предполагаю. Предполагаю, что это – обратная сторона Вселенского Диска. Помнишь, я тебе о нём рассказывал? Ну, то место, где Настройщик живёт… Похоже, это не сказка. Может, и Настройщик – не сказка?

– Не бывает такого, – неуверенно сказал Семён. – Обратная сторона вселенной, хм… Чушь!

– Ну-ну, – загадочно ответил Мар и многозначительно умолк.

– Настройщик там или не Настройщик, – с досадой воскликнул Семён, – а нам надо выбираться из этого тумана. Хорошо было бы какое-нибудь жильё найти… вдруг здесь живёт кто поблизости? Опять же кардинальский медальон с девушки снять надо… Хайка найти, в конце концов!

– Этот не пропадёт, – успокоил Семёна Мар. – За него ты можешь не беспокоиться! Если живой – сам нас найдёт, чего панику зря поднимать… Ты глянь, глянь что творится! – обомлел медальон. – Ух ты!

Было от чего придти в изумление: в тумане, застилавшем сосновый бор перед Семёном, неожиданно обозначился вход в узкий коридор из очищенного от белой мути воздуха; коридор вёл куда-то в самую глубь бора, плавно огибая стволы-башни. Мягкие колышущиеся стенки туманного коридора смыкались вверху аркой; мало того – внутри нежданно открывшегося прохода не только не было дождя, но и зелёная густая трава на земле была лишь слегка влажная, не мокрая.

– Приглашают, однако, – с трепетом в голосе сообщил Мар. – Засекли нас, Семён, вот какие дела…

– Раз приглашают, значит пойдём, – уверенно сказал Семён. – Это даже хорошо, что приглашают, самому долго искать пришлось бы, – Семён решительно ступил на травяную дорожку и потянул за собой безмолвную девушку.

Дорожка прихотливо изгибалась, без видимой причины виляя то влево, то вправо. Семён шёл, изредка бросая взгляды по сторонам: сквозь туманные стены видно было неважно, но всё же кое-что можно было разглядеть. Кое-что удивительное и необъяснимое.

Там, за стенами, всё ежесекундно менялось – растворился и пропал в тумане сосновый бор, сменившись почему-то жаркой бескрайней пустыней с высокими барханами; через секунду пустыня превратилась в бурное штормовое море, где вспененные волны катились друг за дружкой, подгоняемые ураганным ветром; на смену морю пришёл невероятно красивый город, видимый с высоты птичьего полёта – город с дворцами, башнями, разноцветными вымпелами на шпилях; над шпилями, с левой стороны и неподалёку от стены коридора, летел, распластав кожистые крылья, золотой дракон. На спине дракона сидел воин в ослепительно сияющих под солнцем доспехах.

У Семёна от увиденного закружилась голова и парень вынужденно уткнулся взглядом в травяную дорожку. Чтобы не упасть ненароком.

– Он нам язык показал, – с обидой в голосе сказал Мар. – Длинный! Раздвоенный.

– Кто? – поинтересовался Семён, не отрывая взгляда от дорожки.

– Дракон, кто же ещё, – Мар возмущённо покачнулся на цепочке. – Тьфу, одно слово – рептилия! Никакой от них пользы, один навоз разве что…

– По-моему, у него на спине всадник был, – заметил Семён. – В доспехах.

– Чего не заметил, того не заметил, – с сожалением признался медальон. – Язык видел. Всадника – нет.

– Странно, – Семён глянул сквозь стену ещё раз, но ни города, ни дракона с седоком там уже не было, а были искрящиеся под солнцем льды, одни льды – и слева, и справа от коридора, до самого горизонта. – Если тут всё сплошное колдовство, тем более особое колдовство, такое же как и магическое золото… видимое и мне, и тебе… то всадника ты не мог не заметить.

– Я только на язык смотрел, – подумав, сообщил Мар. – Решал, обижаться или нет. Ежели бы твой ездок тоже с высунутым языком летел, вот тогда бы я его точно заметил! За компанию.

Семён хотел было сказать что-нибудь ехидное по поводу наблюдательности некоторых медальонов, но не успел – коридор закончился. Резко закончился, неожиданно.

Семён потянул девушку за руку, и они вышли из-под защиты белых дымчатых стен; в тот же миг коридор развеялся, словно никогда его и не было, растаял, как самый обычный туман под утренним солнцем.

– Пришли, – прокомментировал случившееся Мар. – Туда, куда должны были придти. А куда мы должны были? Сюда, что ли? В сад? Ничего не понимаю…

Это был яблоневый сад. Утренний, пронизанный солнечными нежаркими лучами; весенний, цветущий, пахнущий пока не зрелыми яблоками, а тем самым особым ароматом, где непередаваемо смешаны запахи и цветов, и молодых яблок, и тёплой сырой земли, и свежей травы – запах, любимый Семёном с детства.

Среди яблоневых веток жужжали пчёлы: чуть поодаль между стволами яблонь была видна небольшая просека, уставленная ульями.

А прямо перед Семёном, шагах в десяти, среди деревьев стоял ладный аккуратный домик, сложенный из жёлтого кирпича, с невысоким деревянным крылечком, распахнутыми резными ставнями.

– Что-то мне это напоминает, – растроганно сказал Семён, – что-то далёкое, из детства… Только тогда, кажется, был вечер… Но что именно напоминает – не вспомню, хоть убей.

– Пошли к дому, – предложил Мар, – а то темнеть начинает. Вечереет.

– Как – вечереет? – не понял Семён. – Ведь только что было утро, – он глянул на небо и не поверил своим глазам. Мар был прав.

Утро решительно менялось на поздний вечер: солнце тускнело, превращаясь в полную луну, небо темнело, заполняясь крупными звёздами; перестали жужжать пчёлы, вместо них разноголосо затрещали кузнечики, прячась в намокшей от вечерней росы траве.

– Цикады куда как благозвучнее, – недовольно пробурчал Мар, – не люблю я этот пошлый стрекот. В одном Мире, в Развёрнутом… ты там не был, а стоит побывать, они там все эстеты, красивое любят, так вот – там никаких кузнечиков, только цикады. Специально выведенные. Такое благозвучие по ночам, что… Что это?

Стрекот стих, сменившись удивительно красивыми звуками – словно заиграли сотни маленьких хрустальных колокольчиков, сплетаясь в завораживающую мелодию, мелодию без начал и без конца.

– Точь-в-точь как в Развёрнутом Мире, – растерянно сказал Мар. – Ничего не понимаю!

– Я тоже, – Семён решительно направился к крылечку. – Думаю, сейчас мы всё узнаем, – пообещал Семён, помог девушке подняться по ступенькам и решительно постучал в дверь.