Илья Сирус - Сен. С матом.

— Эй, орел степной, — обратился я к торговцу, отвлекая его от разговора с Родигесом, — что это за чудо-юдо?

Южанин расправил плечи, как-никак орлом назвали, и сказал:

— Это хорохонт, на них северные варвары ездят.

— А что он у тебя, южного неварвара, делает?

— Вах, променяли они мне его за пару лошадей, да.

— И с чего они отдали хорохонта всего лишь за пару лошадей? — поинтересовался я.

Южанин задумался на минуту, а потом произнес:

— Вах, скажу тебе правду. Эти северные шакалы обманули меня, да. Устает он быстро, болен, — произнес горбоносый и грустно добавил, — вах.

— Почему не лечишь?

— Вах, никто не берется. Не знают, от чего лечить. Убыток от него один, да. Ест много, какает много, — еще более грустно сказал южанин.

— Пошли, глянем.

После того, как мы подошли к вольеру с хорохонтом, я его внимательно рассмотрел. Все-таки мамонт, даже размеры те же — около пяти метров в холке. И сразу бросилось в глаза: грустный-грустный взгляд и поникшие уши.

— Кормил хорошо? — спросил я.

— Вах, конечно, да. Сам не доедал, его кормил, да.

— За сколько отдашь?

— Сен, ты рехнулся? — спросил Торрен из-за спины, — мы за лошадьми пришли, а ты это чудовище покупаешь.

— Хочу его купить, — просто ответил я.

— Компенсируешь недостаток в другом месте? — не преминул подколоть Торрен.

— Тебе жалко? — спросил я.

— Нет, но ты представь, сколько он жрет, а сколько он гадит, я боюсь представить.

— И?

— Ты на него пять минут только забираться будешь, спускаться столько же. А если упадешь, то вообще пиздец.

— Постараюсь не падать, с лошади тоже, кстати, можно упасть, так что возражение не принимается.

— Ладно, делай, что хочешь, — махнул рукой Тор и отошел к остальным. После этого он начал им что-то рассказывать, при этом делая характерные жесты, вероятно, о моем умственном состоянии.

— Я не услышал ответа, — сказал я южанину.

Горбоносый после того, как поверил, что у него хотят купить мамонта, резко повеселел:

— Вах, это страшный зверь, сильный, быстрый, неутомимый, — начал расхваливать он, но я его прервал:

— Сколько?

— Десять!

— Десять серебрушек? По рукам.

— Десять золотых, вах, — ответил южанин.

— Сколько? — я рассмеялся ему в лицо и спокойным голосом продолжил, после того как успокоился, — либо ты сейчас говоришь нормальную цену, либо я разворачиваюсь и ухожу. А ты останешься с убытком, так как никто не купит больного хорохонта, да и здорового не так легко продать.

Южанин скривился, но через пару мгновений произнес:

— Два золотых, вах.

— Сбруя к нему есть?

— Да, но за отдельную цену, вах.

— Я тебе предупредил? Сейчас уйду.

— Ладно, ладно, — испугался торговец, — забирай бесплатно.

— Покажи мне сбрую.

Южанин отвел меня в небольшую палатку и показал сбрую. Я ее внимательно осмотрел, я конечно не кожевник или кузнец, но все кожаные и металлические детали вроде бы были в норме.

— Как мне его отвести на постоялый двор? Если на нём не одета сбруя, — спросил я, так как одевать сбрую на мамонта — дело не пяти минут.

— Я веревку к бивням привязываю и веду, да. Он спокойный, да.

— Чем кормят? Травой?

— Да, да, травой, да, — быстро закивал головой торговец.

— Хорошо, я беру этого хорохонта.

Оставив Родигеса и остальных выбирать лошадей, я вышел на основную часть рынка и нашел носильщика с тележкой. Так как сбруя была достаточно тяжелой и очень объемной, перенести её руками не представлялось возможным.

К тому моменту, когда я вернулся, стороны уже договорились между собой и расплатились. Я отдал горбоносому деньги, потом мы погрузили сбрую в тележку, и я зашел в вольер к мамонту.

„Главное, чтобы не бросился. А то от такого монстра никакая регенерация не поможет“

Угу.

— Пошли со мной, здоровяк, — сказал я мамонту как можно дружелюбно, — у меня тебе будет хорошо.

Чудище только что-то тихонько протрубило.

— Будем считать, что ты согласен, — сказал я, думая, как накинуть веревку на его бивни.

Но мамонт сам решил мои затруднения, после того как в моих руках оказалась веревка, он склонил голову и я смог набросить на него „уздечку“.

Судя по взглядам прохожих, на улицах Рекера не часто ходили с хорохонтами, держа их на привязи, как комнатных собачек. Но мамонт шел спокойно, тут южанин действительно не соврал: на редкость спокойное и флегматичное животное.

Прес долго ржал, когда увидел меня с моим питомцем:

— Ха-ха. Первый раз у меня постоялец с таким здоровяком, ха-ха.

— Хватит ржать, — оборвал я его, — ты лучше скажи, у тебя хватит корма, чтобы покормить зверушку?

— Конечно, — ответил тот, — найдем, чем покормить. Как ты его назвал?

— Не знаю еще, пока склоняюсь к Малышу, но не уверен, что это подходящее имя.

— Самое что ни на есть подходящие. Ха-ха, Малыш, ха, — рассмеялся великан и ушел гонять слуг, чтобы они покормили моего Малыша.

— Какой план действий? — спросил из-за плеча Торрен.

— План? — переспросил я, оборачиваясь к команде, — надеваем сбрую на живность, закрепляем вещи и валим домой. Надо только припасов бы прикупить у Преса, да и с проводниками нашими расплатиться.

— Давай, мы с Джулой этим займемся? — спросил Тор, — а ты со своим Малышом разбирайся, а братья пусть лошадей готовят?

— Хорошо. Кстати, а сколько вы за них заплатили? — спросил я, оглядывая пятерку лошадей (или коней), — и зачем их пять?

— Три золотых, с мелочью. В начале горбоносый целых восемь золотых попросил…, - тут до Торрена дошел мой второй вопрос, — а тебе лошадь не нужна?

— Конечно, нет. Я же себе хорохонта купил…

— Ты им управлять не умеешь!

— Ничего страшного, — отмахнулся я, — на лошади я тоже не умею ездить.

— Ладно, твое дело. Но помни, что падение с хорохонта это не то же самое, что падение с лошади.

— Да, да, конечно.

После этих слов мы все разошлись заниматься делами.

На заднем дворе уже суетились слуги Преса и тащили хорохонту корм. Малыш благосклонно принимал знаки внимания и флегматично жевал. Обойдя Малыша кругом, я остановился перед ним, хорохонт грустно уставился на меня, впрочем, не прерываясь от еды.

„Как ты собираешься на него одевать сбрую?“

Сложный вопрос, даже не знаю.

— Что задумался? Не знаешь, как одеть своего малыша? Ха-ха, — пробухтело сзади.

Едва не вздрогнув от неожиданности, я произнес:

— Прес, тебе никогда не говорили, что для столь огромного существа ты не позволительно тихо подходишь?