RS-9.Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны (СИ) - Кальк Салма

Когда все закончили всё намеченное, и Себастьену даже пришлось подождать, они вернулись к нему, немного поспорили о том, кто кого пропустит в душ, а потом пошли туда вместе и ожидаемо застряли. Потом мигрировали в спальню, минуя стадию кино и ужина, а потом вдруг оказалось два часа.

Пока Элоиза рефлексировала, в гостиной завелась какая-то жизнь. Звуки, голоса. Когда голоса стихли, она выглянула туда.

На столике стоял поднос с едой и какие-то стаканы, бокалы и графины.

— Сердце моё, для вас нашли сок из манго и жареную каракатицу. Небольшую. Хотите?

Отказаться от сока и жареной каракатицы было невозможно. Пришлось одеваться и выходить.

Заодно и спросить.

— Скажите, Себастьен, не узнали ли ваши сотрудники что-то новое о нашей проблеме?

— Вы имеете в виду — кто пакостит и как мы его нейтрализуем? Нет, личных данных и адресов наших шантажистов мне пока не сообщили. Но они работают, и у нас до завтрашнего вечера ещё почти сутки. Информацию можно получить и там. Элоиза, я рекомендую вам выбросить это дело из головы до завтра. Если вдруг появятся новости, которые нам нужно будет знать — нас известят. Верите?

— Верю, — кивнула она. — Я, кажется, говорила — вам невозможно не верить.

Вечером четверга Кьяра вернулась во дворец из города. Просто покаталась. Одна. Это оказалось неплохо, нужно будет завтра поехать ещё. Она поставила свой скутер на место и пошла к лифту — подняться наверх.

Гаэтано выскочил откуда-то, как чертик.

— Привет, Кьяра. Есть ли у тебя минуточка?

— Для тебя? — сощурилась Кьяра.

Вроде с виду — трезв, бодр и нормален. Не то, что вчера ночью.

— Конечно, — улыбнулся он.

— Ну разве что минуточка, — вообще-то она уже придумала, чем будет заниматься вечером, пока не пойдёт спать.

Пойдёт к котам дона Лодовико, они сегодня ещё не проведаны.

— Ты наверх? Поехали, — как раз подошёл лифт.

На третьем этаже он вышел следом за ней, взял за руку и развернул к себе.

— Я правильно помню, что вчера ты мне изрядно помогла?

— Это смотря что считать помощью, — пожала она плечами.

Не бросать же его было в кухне пьяным!

— Я не помню, как добрался домой. Но сам я завалился бы в постель, а проснулся утром на диване. И Гвидо сказал, что ты просила его проведать меня. В общем, спасибо тебе. Очень не люблю оказываться на глазах других в беспомощном состоянии, и очень круто, что ты избавила меня от этого.

— Да пожалуйста, — пожала она плечами. — Не бросать же тебя там было.

— Где? В маленькой столовой?

— Ну да, за столом.

— Значит, что-то помню. И наверное, я говорил тебе какую-нибудь ерунду, которую говорят только в сильно пьяном виде?

— Да не особенно.

— В любом случае — прости, пожалуйста, если что не так, и спасибо. Если тебе что-то будет нужно — только намекни. Обещаешь?

— Обещаю, — рассмеялась она. — Но сейчас мне нужно идти, у меня дело.

— Ну а как же иначе? У тебя всегда дело, — рассмеялся в ответ он.

В пятницу Элоиза зашла в офис буквально на пару часов, и звонок Марго застал её именно там.

— Ну что? Вы когда приедете?

— Сегодня, уже сегодня, — ответила Элоиза, одновременно просматривая накопившуюся со вчера почту.

— Мне ещё два письма прислали! Рассказали подробно, куда и как разместят наши фотки! Если мы срочно не начнём шевелиться! Я ведь им ничего не пишу в ответ, как ты сказала, вот они и бесятся! А если они передумают ждать и всё же опубликуют?

Элоиза вдохнула и выдохнула. Нужно было собраться с силами и говорить правильные слова. Которые были, конечно, но она сама в них была вовсе не уверена. Или не до конца уверена. Но как это — она же сказала, что верит, не далее, как ночью? Вот значит и нужно — верить.

— Если опубликуют ранее ими же установленного срока — лишатся последнего шанса заработать на нас. Я всего лишь повторила слова опытного человека. Который утверждает, что его шантажировали сто раз, и он до сих пор жив и здоров. И вполне обеспечен, и он, и его семья. Так что рекомендую верить и придерживаться рекомендованной тактики — раз уж мы попросили его о содействии.

— Ну да, тебе легко говорить, он тебя утешает, а у меня тут Поль, и он всё время надо мной ржёт, и говорит, что мы обе дурочки! Нет, он не злится, не нудит о том, что мы опозорили семейство, и не ругается, но мне-то от того не легче!

— Я боюсь, он имеет право так говорить, — пожала плечами Элоиза. — Раз уж он тоже оказался в теме всего происходящего, и он ведь отчётливо представляет себе все возможные последствия.

— Ну да, всё так, — проныла Марго. — Но откуда он узнал?

— Он тебе не сказал?

— Вот именно, что нет!

— У него, понимаешь ли, тоже попросили денег. И сделал это известный ему человек, о котором он не может сказать ничего особенно хорошего.

— Я уже ничего не понимаю! Ну откуда весь мир узнал о тех наших фотках, скажи?

— Во-первых, не весь мир. А во-вторых, вечером все встретимся и обсудим.

— Я не доживу!

— Эй, выше нос! Как там Адриенна и Мари?

— Мари ни жива, ни мертва, дышать боится. Адриенне наплевать, она так и сказала. Нет, не на нас всех, а на огласку лично её обстоятельств. Её нынешний парень, как она сказала, и не такое переживет. А клиентам будет страсть как любопытно. А почему ты не спрашиваешь про Николя?

— Потому что это он где-то прокололся. Мне его не жалко. Я же тогда говорила — отдать фотографии мне. А он начал божиться, что у него хорошее место и никто там никогда не найдёт. Вот и не нашли, три раза, — злобно фыркнула Элоиза.

Ей было очень мрачно, неприятно и страшно. Каждое утро на этой неделе она с реальным страхом открывала почту и смотрела на новые письма — нет ли среди них какого продолжения. В какие-то дни было, и она с колотящимся сердцем открывала письмо. А в какие-то — не было, и можно было дышать спокойно.

Ну и если бы не Себастьен, то спать на текущей неделе ей бы не светило. Её бы сожрала бессонница. А рядом с ним никакой бессоннице уже не оставалось места.

Вечером пятницы они сидели в гостиной парижского особняка Шатийонов на улице Турнон — Марго, Поль, Элоиза и Себастьен. Франсуаза принесла кофе, коньяк и сладости, ушла и закрыла за собой дверь. Элоиза на всякий случай добавила помещению звукоизоляции — мало ли, вдруг кто-то мимо пойдёт и случайно какую-нибудь ерунду услышит?

— Ладно, девушки, рассказывайте, — Поль налил всем коньяка и взял свой бокал.

— Что именно ты хочешь знать? — спросила Элоиза.

— Как вы дошли до жизни такой, ясное дело, — рассмеялся братец. — Марго сделалась в последние два дня удивительно невнятна, я прямо даже задумался — не подменили ли её. Не говорит ни да, ни нет, и ничего другого тоже, только ноет.

— Ей страшно, — Элоиза глотнула коньяка и запила водой.

У них с Линни так и не изжилась эта юношеская привычка — запивать алкоголь водой.

Марго кивнула.

— Угу, страшно. Я вообще-то никому ничего плохого не делала. И кому какое собачье дело, чем я и Элоиза и остальные развлекались в молодости? Да можно подумать! Покажите мне этих людей, они, наверное, ещё и не то делали! Грабили на перекрёстках, рылись в могилах и воровали младенцев!

— Это самое страшное, что ты можешь придумать? — поинтересовался Поль.

Себастьен же просто спрятал улыбку за бокалом.

— Мне кажется, что общефилософские рассуждения о морали каждый может оставить себе, а сейчас предлагаю договориться о порядке действий на завтра, — сказал он.

— Утром нужно ехать к Николя и забирать фотографии, — непреклонно сказала Элоиза.

— Разумно, — согласился Себастьен. — Заодно и поинтересоваться у него, как так получилось, что мы все вот здесь сидим и решаем задачу с кучей неизвестных. А могли бы, клянусь, заниматься более приятными вещами.

— Вот про приятные вещи ты точно сказал, — кивнул Поль. — И знаете, я завтра поеду с вами к этому вашему Николя. Посмотрим на него с трёх разных сторон. Ты, сестрёнка, крута, но лицо очень заинтересованное, так сказать, лично и шкурно. А мы с Себастьеном заинтересованы опосредованно. И методы работы с людьми у нас разные. Глядишь — какой-нибудь и сыграет.