Мы обнимем смерть - Девин Мэдсон

– Слушай, – прервал мои мысли старик. – Собралась бежать, так беги. Нечего раздумывать попусту, только раздражаешь своим шумом.

– Тогда помоги мне сбежать.

– Нет.

– Почему? Я могу прикончить тебя одним пинком.

– Какой ногой? Где стрела или той, что без?

Он закончил складывать свои свитки, взял перо, чистый лист и начал царапать что-то на кисианском. Говорим мы с ними на одном языке, но я не понимала ни единого знака их письменности.

Я опять перевела взгляд на дыру.

«Мы застряли здесь, Касс. Смирись. Может, это и к лучшему».

– Вот, послушай свою подругу, – сказал старик. – Она умнее тебя.

– Что ты сказал?

– Я сказал, что твоя компаньонка умнее тебя. Если б ты ее больше слушала, может, и не валялась бы вся в крови рядом с моими бумагами.

– Что за компаньонка?

Продолжая писать, он свободной рукой постучал по своей голове.

Я напряглась как натянутая тетива лука.

– Откуда ты знаешь?

Старик протянул руку, из короткого рукава выглянуло запястье. В тусклом свете фонаря я увидела красноватый знак – изгибавшаяся змеей линия.

– Ты обжегся чем-то железным?

– Нет, я с этим родился.

– А что это?

– Если не знаешь, тебя ждет сюрприз.

Императрица Хана заставила меня показать запястье там, в Кое, и была удивлена, увидев, что оно чистое. Капитан Энеас тоже.

Старик снова положил руку на колени. Он, как и хозяин, заставлял меня безотчетно чувствовать себя в невыгодном положении, и не только из-за поврежденной ноги. Он знал что-то неизвестное мне, а его скучающий высокомерный тон раздражал так же, как и хозяйский.

– Почему тогда ты торчишь здесь, а не едешь в теплой сухой карете? – спросила я.

– Торчу здесь? – Он впервые оторвал взгляд от бумаг. – Я решил ехать здесь, чтобы не оставаться с тобой. А потом ты вылезла и вся промокла в воде и моче, а здоровье молодой госпожи, разумеется, куда важнее моего. Хозяин не мог допустить, чтобы она вымокла, простыла и умерла, потому-то старому Кочо и приходится иметь дело с тобой. И подумать только, я едва не остался дома. Я уже становлюсь совсем старым, слишком дряхлым, чтобы разбираться с подобными приобретениями, хотя прочие в большинстве не такие грязные сквернословы. И это лишний раз доказывает, что внешнее не всегда соответствует внутреннему.

Он вернулся к своим бумагам, но слова старика меня больно задели, и я в него плюнула. Целила в лицо, но старик вспыхнул гневом, когда слюна шлепнулась на его бумагу. Я осталась вполне довольной. Не сказав ни слова, Кочо взял страницу за угол, поднял и уронил в лужу у моих ног. Дождевая вода поглотила ее, а старик обмакнул перо в чернила и начал новый лист.

«Касс, нам нужны не новые враги, а союзники».

Губы Кочо изогнулись в ухмылке, и он снова постучал рукой по голове.

«Если не можешь быть вежливой, дай мне с ним поговорить. Обещаю, что верну тебе тело, когда закончу. А ты отдохнешь от боли».

«Нет».

Я слишком хорошо помнила, каково это – быть пассажиром в собственной шкуре, и не спешила заново пережить тот опыт. Поэтому, пока Она не начала спорить, требовать или пытаться взять контроль силой, я откашлялась и извлекла из глубин личину, которой уже много недель не пользовалась – Кассандру Мариус, лучшую шлюху Женавы. Проще быть вежливой и почтительной, когда знаешь, что это игра.

– И куда же мы направляемся? – спросила я.

Уголки губ Кочо понимающе дернулись, и мне это не понравилось.

– Домой.

– А где дом? Твой хозяин, похоже, богат.

Кочо громко усмехнулся в ответ.

– И да и нет. Он ни в чем не нуждается, но это не то, что ты подразумеваешь под словом «богатый». А когда живешь в этом мире так долго, как я, понимаешь, насколько никчемны и глупы и почести, и золото. Вместо этого начинаешь мерить богатство мудростью и уважением.

Это звучало как цитата из священной книги, и потому я не стала спорить, просто сказала:

– Значит, дом не шикарный дворец. Только это не ответ на вопрос.

– Не ответ.

– И ты так и не скажешь, куда мы едем?

– Нет. Мы держим это в секрете. Слишком много людей не любят хозяина.

– Представить не могу почему.

Эта колкость пробила брешь в моем наигранном обаянии. Кочо искоса взглянул на меня.

– Он не Знахарь. Люди любят объяснять то, чего не понимают, страшными сказками.

– Он всадил в меня стрелу.

– Он же ее и вытащит. И зашьет тебя так, что даже шрам вряд ли останется – если мой хозяин и разбирается в чем-то, так это в телах. Не трогай стрелу, он все поправит, когда мы остановимся.

– А до тех пор я должна сидеть здесь и истекать кровью?

Кочо вздохнул.

– Не истечешь, если будешь сидеть смирно.

– Кто знает.

– Точно не истечешь.

– А ты разве лекарь?

– Нет. Но хозяину ты нужна, а ему нравится, когда подопытные здоровы. Так что он уже поправил бы все, если б думал, что тебе угрожает кровотечение.

Подопытные. Это мне не понравилось, и мой взгляд опять обратился к щели в задней части повозки.

«Не глупи. Сбежать не получится. И вообще, нам ведь нужен этот человек. Разве мы об этом не договаривались?»

«Нет тут никаких «мы», – огрызнулась я внутри собственной головы, содрогаясь в безмолвной ярости. – Это все твои попытки завладеть моим телом, вот что прежде всего привело нас сюда. И кто знает, что он на самом деле собирается с нами сделать».

«Все лучше, чем навечно застрять в твоей голове».

Я угрюмо глядела на скользящий по холщовой завесе свет качающегося фонаря. Это все из-за иеромонаха. Он вошел в мою жизнь, предложил мне спасение всего за одно убийство. Закончив работу, я должна была стать свободной от Нее и достаточно обеспеченной, чтобы отойти от дел. А вместо этого валяюсь раненая в телеге, все сильнее воняющей мочой. И со мной не только вечная компаньонка, но еще и ворчливый старик. В довершение всего, мы едем в никуда с богочеловеком и бессловесной сукой и нас будут колоть и резать, чтобы выяснить, как это работает, наверняка до моей смерти. По крайней мере, пока я сама не захочу умереть.

«Когда ты впадаешь в такое плаксивое настроение, то становишься ужасно тупой».

«О чем это ты?» – спросила я.

«Разве ты не слышала?»

Я закатила глаза. Терпеть не могу этот ее высокомерный тон, и Она это знает.

«Что такое, интересно, я не слышала?»

«Этот Кочо, он сказал, что ты нужна хозяину».

«Как предмет изучения».

«Да. Но зачем терпеть старую шлюху, любительницу сквернословить, готовую гадить на людей и плевать в их работу, если она не нужна? Есть же тысячи других, которых Знахарь мог подобрать. Но ему нужна ты. Нужны именно мы. Это преимущество может дать нам то, что мы хотим».

Я покосилась на Кочо. Он сказал, что мы нужны Знахарю. А еще – что его хозяин не позволит мне истечь кровью.

«Ну тогда давай проверим, какое у меня преимущество», – сказала я.

Я вцепилась в обломок древка стрелы, сердце заколотилось при одной мысли о том, что я намерена сделать.

«Нет, Касс, не надо…»

– Нет!

Кочо бросил перо, а я сжала пальцы и выдрала наконечник стрелы. Плоть рвалась, я, казалось, слышала этот звук; раздираемые кожу и мышцы затопило болью. Все вокруг завертелось, вспышки света перед глазами сменила расползающаяся темнота. Но я, опустив голову, боролась за то, чтобы остаться в сознании, сожаление горькой желчью подступало к горлу.

– Идиотка! – рявкнул Кочо сквозь шипение ругани, вытекавшей из моего рта, как из дырявых мехов. – Хозяин! Хозяин!

Голова кружилась, по рукам лилась кровь, но мне удалось рассмеяться.

– Полагаю, я все же важна.

Я прижимала к себе Хацукой, как младенца, оберегая лук от дождя, который безжалостно молотил, сдирая кожу. Высокий полог деревьев лишь собирал капли, они становились только тяжелее и с еще большей силой падали на наши и так вымокшие