Роберт Сальваторе - Последний Порог

Далия села, откинулась, сняла шляпу и пробежалась пальцами по волосам, позволяя солнечным лучам плескаться на своём лице.

— Идём дальше, — предложил ей Дриззт. — Мы должны узнать, кто или что убило этих гоблинов. Где-то рядом вампир, как ты утверждаешь.

Далия пожала плечами, не выказывая никакого интереса.

— Или берсерк, — продолжал упорствовать тёмный эльф. — И если второе, было бы неплохо найти его. Это сильный союзник.

— Так же я думала и о своём любовнике-вампире, — сказала Далия, и, похоже, получила некоторое удовольствие, когда при упоминании о нём Дриззт скривился.

— Мы никогда не заговорим о том, что произошло в Гонтлгриме? — неожиданно спросил Дриззт. — Кривой тифлинг обвинил тебя в убийстве.

Выражение лица эльфийки резко изменилось. Она стрельнула в него свирепым взглядом.

Далия с трудом сглотнула, и пока дроу усаживался рядом, ни на миг не отрывала от него своих глаз.

— Он утверждал, что Алегни был его отцом, — надавил Дриззт.

— Заткнись, — предупредила Далия.

— Он назвал тебя своей матерью.

Её глаза сверлили его, и Дриззт ждал, что она кинется и расцарапает ему лицо, или взорвётся тирадой громких проклятий.

Но она ничего не сделала, что было ещё более тревожным знаком. Она просто сидела, глядя в одну точку. Над головой проплывало облако, загораживая солнечный свет, насылая тень на прелестное лицо Далии.

— Неправдоподобно, конечно, скорее невозможно, — тихо сказал Дриззт, идя на попятную.

Далия держалась совершенно неподвижно. Он почти мог слышать биение её сердца, или это было его собственное? Мгновения пролетали мимо. Дриззт потерял им счёт.

— Это правда, — призналась она, и теперь Дриззт выглядел так, будто его ударили.

— Н-не может быть, — выдавил он наконец. — Он — молодой человек, а ты — молодая женщина…

— Я была ещё почти ребёнком, когда на мой клан упала тень Херцго Алегни, — произнесла Далия так тихо, что Дриззт едва смог расслышать слова. — Двадцать лет назад.

У Дриззта голова пошла кругом, поскольку с самых первых слов Далии он очень легко пришёл к мрачным выводам. Он попытался ответить, но обнаружил, что может издать лишь беспомощный лепет перед лицом ужаса, превосходящего его понимание. Он снова мысленно вернулся к дням своей молодости, к моменту выпуска из Мили Магтир, когда его собственная сестра так непристойно с ним заигрывала, что заставила сбежать от отвращения.

На мгновение он решил рассказать эту историю Далии, попытаться заверить в некотором понимании этой боли, но затем понял, что его собственный опыт определённо тускнел рядом с её трагедией.

Поэтому он что-то бессвязно пробормотал и, в конечном счёте, протянул руку, чтобы притянуть её ближе.

Она сопротивлялась, но её била дрожь. Он понял, что слёзы, катившиеся из её голубых глаз, были вызваны глубокой печалью, хоть она и издала низкое рычание, чтобы скрыть свою слабость.

Но этот шрам не смогли бы спрятать ни самоотречение, ни гнев.

Дриззт попытался прижать её к себе, но она вывернулась, вскочила на ноги и отошла на несколько шагов, повернувшись к нему спиной.

— Итак, теперь ты знаешь, — произнесла она голосом холодным, как суровая зимняя стужа.

— Далия, — взмолился он, поднимаясь и делая шаг в её сторону.

Следовало ли ему подойти к ней, схватить, сжать её в объятиях и шептать, что она может высвободить свою боль? Хотела ли она этого? Похоже, нет. Но, однако, Энтрери она позволила поцеловать себя…

Своим собственным рычанием Дриззт отогнал от себя эту нелепую ревность. Речь шла не о нём, не об их отношениях с Далией и, конечно, не о том случае с Энтрери. Речь шла о Далии и её глубочайшей боли.

Он не знал, что сказать, или что сделать. Он чувствовал себя ребёнком. Он вырос, пожалуй, в самом мерзком городе во всём мире, в месте, где обман, убийство и предательство были образом жизни, и поэтому думал, что полностью оградил себя от душевных травм, причиняемых развратом и бесчеловечностью. Он был Дриззтом До'Урденом, героем Долины Ледяного Ветра, героем Мифрилового Зала. Тем, кто воевал в тысяче сражений и убил тысячу врагов, кто видел смерть дорогих друзей, кто любил и потерял. Всегда уравновешенный, закалённый мрачной реальностью жизни…

Так он думал.

Так он обманывал себя.

В этот странный момент сочетание эмоций, всколыхнувшихся в Далии, совершенно выходило за пределы его понимания. Это была тьма, усугублённая мраком, неисправимая и находящаяся вне любых зон утешения, которые Дриззт мог создать в рамках своих собственных менее сложных переживаний. Страдания Далии происходили из самой глубины её сущности. Даже вражеский меч был не в состоянии нанести такие раны. И эти страдания Дриззт не мог ни прочувствовать, ни понять.

— Пойдём, — позвала его Далия ровным и сильным голосом. — Давай найдём этого убийцу.

После чего ушла в лес.

Дриззт удивлённо наблюдал за ней, пока не осознал: не было более веской причины для того, что теперь она рвалась на охоту, чем встретить противника для битвы. Слишком глубоко зашли эмоции, которые всколыхнул Дриззт, и Далия не смогла бы найти утешение ни в его нерешительных объятиях, ни в его неловких словах. Поэтому ей необходимо было найти кого-то или что-то, чтобы уничтожить.

Дриззт понял, что упустил момент. Он подвёл её.

На главной площади Невервинтера стоял монах и, пристально глядя на свои руки, крутил их перед глазами.

— Это чё, такая боевая практика? — спросила Серая Амбра.

— Я ищу признаки субстанции Тени, — грубо бросил брат Афафренфер. — Что ты со мной сделала, дварфа?

— Я те говорила, — сказала Серая Амбра. — Ты не сможешь выглядеть частично тенью, если ходишь по земле Торила, разве нет?

— Это не иллюзия, — запротестовал Афафренфер. — Моя кожа посветлела.

— А как насчёт сердца? — поинтересовалась дварфа.

Афафренфер свирепо на неё зыркнул.

— Как долго ты был тенью?

— Я отдал себя Царству Теней, — возразил он.

— Ба, да ты не иначе влюбился, — проворчала дварфа. — Так как долго?

— Ты не можешь…

— Как долго?

— Три года, — сдался Афафренфер.

— Значит ты провёл большую часть четверти века здесь, и жил там, где… я могла бы спросить, если бы и так уже не знала.

— Да неужели?

— А то! Ты обучался в горах неподалёку от Дамары.

Афафренфер отступил назад, будто она только что его ударила.

— Как же ты смогла..?

— На твоём предплечье изображена жёлтая роза, болван! Ты думаешь, я пропускаю подобные улики? И я говорила те правду там, в Гонтлгриме. Сама я из Цитадели Адбар, а в Адбаре знают о монастыре Жёлтой Розы.