Александр Карпов - Необыкновенные приключения капитана Шпарина.

Главный сержант щелкнул замком на обруче и подергал цепь.

— Прошляпил такого важнючего шпиона. И где? В самом штабе! Как повлияет это событие на дальнейшую карьеру главного сержанта Супонева или как там его на самом деле…

— Никак не повлияет… Залез, гад, в сейф-ф-ф… — наваливаясь на Шпарина, забрызгал слюной главный сержант, собираясь и в самом деле его придушить.

— Недоглядели, господин главный сержант! — засуетился Кесин, просовывая руки к горлу Шпарина. — Палыч! Па-лыч!? А давай я? Давай я?

— Убивают! Безвинно-о!.. — заорал Шпарин, отбиваясь ногами от лежащих на нем сержантов. — Карау-уул!.. Караул в ружье! Враги среди нас! Шпионы-ы-ы!..

Вопли Шпарина, отражаясь от стен зданий в вечернем прохладном воздухе, гулко загуляли по Базе. Из казармы напротив штаба выскочил офицер.

— Чего-чего?.. — главный сержант встрепенулся, бросил Шпарина и поднялся с колен. — Замолчи…

— Что вы делаете, главный сержант? — подбегая, закричал офицер. — Немедленно прекратить! Забылись? Оставьте его! Завтра прибывает из отпуска командир. Я доложу о вашем поведении, главный сержант!

— Есть, лейтенант! — пробормотал Супонев. — Так точно!

Офицер вернулся в казарму.

— Литеха — козел! — сказал Кесин.

— Довыпендривается, — сказал Супонев. — Этот Осинкин.

— Хоть один нормальный человек… — задыхаясь и кашляя, просипел Шпарин. — Нашелся…

— Ну ты и сволочь! — сказал главный сержант Шпарину.

— Я? Я сволочь? — изумился Шпарин.

— Завтра тебе все равно финдец придет. Так, Кесин, протаскивай цепь через клетку, замок вешай с той стороны, чтобы писюка не добрался. Вот так. Всё, порядок… Устал я, сержант, сегодня, как собака. Кстати, бывший помначштаба изволили оставить некоторый запас… Так, что приглашаю, закуска найдется.

«Ублюдки».

Шпарин подергал сковаными руками цепь. До клетки меньше метра. Медведь лежал рядом, на боку и, просунув сквозь прутья лапу, пытался дотянуться до соседа, делая это осторожно, словно играя, так, что Шпарину было совершенно не страшно.

— «Пожрать нету?».

— Нету, — Шпарин вздрогнул. — Это ты сказал?

Медведь побренчал цепью.

«Показалось».

— Ну, что, тёзка, судя по их замашкам, похоже, мне и правда завтра «кирдык» придет, пожаловался Шпарин медведю и тоскливо посмотрел в ночное звездное небо.

Шпарина похлопали по плечу.

Он повернул голову.

Медведь все-таки дотянулся до него.

— «Не боись, братан! Прорвемся! — пронеслось у Шпарина в голове. — Мы их порвем! Тебя, как зовут?».

— Отвали, зверюга! — заорал Шпарин.

Медведь засопел, убрал лапу и уполз в дальний конец клетки.

«Схожу с ума! Слетаю с катушек…».

— Спокойной ночи! — на всякий случай пожелал Шпарин медведю. Уснуть на голой земле с разбитой головой, сковаными руками и хомутом на шее не получалось. Разглядывая ночное небо с яркими звёздами, Шпарин думал о том, что бы делал сейчас, не пойди он сегодня в этот треклятый лес. Может быть, сидел на лавке у дома и беседовал после нескольких рюмок чая с соседями о политике. А может кувыркался на скрипучей деревянной кровати без сна и мечтал. Или всё-таки уехал в город и засел, наконец, за новый роман.

И только начал подремывать, баюкая боль, как послышались голоса, из штаба чуть ли не в обнимку вывалились оба мучителя. Сон сняло, как рукой.

— Где тут неугомонный наш? — весело сказал главный сержант. Казалось, он забыл о распухшем носе и недавнем инциденте. — Жаль водочки не прихватили. Хочешь? Последнее желание — закон! Кончились твои шпионские игрища.

— Так я принесу, — Кесин хихикнул. — Щас сбегаю. Главный сержант сегодня добрый.

— Помянули лейтенанта? — спросил Шпарин.

Били его ногами недолго, но сильно.

Короткой потной ночью снились кошмары. Запомнился лишь один, последний, где измученный Шпарин скачет верхом, цепляясь за рога розового муфлона. За ним гонится, тоже верхом, на медведе из клетки, главный сержант, размахивая цепью с обручем, как арканом. Все действо происходит на плаце, разрисованным желтыми треугольниками. Плац полон молчаливых зрителей в военной форме. «Не уйдешь! — орёт Супонев, одетый в средневековые доспехи. — Все равно достану!». «Рога от дохлого муфлона», — Шпарин, не оглядываясь, показывает ему фигу. Среди зрителей стоят плечом к плечу Додоня и Кесин. Кесин целится в Шпарина из снайперской винтовки. «Погоди, так вернее, — говорит Додоня, поднимая гранатомет. — Не будет мучиться». Кесин стреляет первым. Шпарин вместе с муфлоном кубарем катятся по бетону. «Финита», — говорит главный сержант, оборачиваясь к зрителям. Три солдата, в таких же, как у Супонева доспехах, крючьями утаскивают мертвого муфлона. Зрители молча опускают большие пальцы рук вниз. «Рога теперь наши. Жри, «миша», заслужил, — показывая на Шпарина и снимая с медведя конское седло, счастливо произносит Супонев. — А ты говорил: «никогда не говори никогда».

Прохладное летнее утро.

«Приснится же такая пакость. Моя жизнь превратилась в пакость, в мерзость, в какое-то дерьмо. И почему это произошло именно со мной, а не с дядей Юрой, алкоголиком из соседнего подъезда или хотя бы с Венькой Сенцовым, который женился на Ленке, моей первой любви? Наверно именно это и называется: оказаться не в том месте, не в то время, не в ту минуту, не в ту секунду…».

Шпарин стоял четвертым с левого края шеренги, на квадратной зеленой площадке, обрамлённой лесом, довольно далеко от основных построек Базы. Стоял без наручников и хомута с цепью, мокрый, трясся от ненависти, утренней прохлады, и даже из последних сил топал ногой. Утром его разбудили, полив водой из ведра. Сняли кандалы. Дали отлить, дали напиться из того же, впрочем, довольно чистого ведра и привели сюда.

«Моё природное хладнокровие, мой весёлый нрав, моя честность, моя порядочность, мой… что ещё… моя смелость… самообладание, не дадут сгинуть в этом проклятом мире, где я оказался волею судеб…», — шептал Шпарин, понимая, что с хладнокровием, а также с самообладанием было уже не очень. Дело явно шло к концу. Скорее всего к той самой дыре за спиной.

Около полусотни солдат построены буквой «П». В основании буквы неровная шеренга людей, разнообразного вида и обличья. Воняет не пойми чем. За шеренгой — широкий и длинный, метров пять на десять, прямоугольный провал в земле. Неподалеку две высокие толстые трубы. Тяжёлая крыша провала отъехала в сторону, порождая неприятные ощущения за спиной.

Рядом со Шпариным нервно топталась троица рыжеватых мосластых мужиков в коротких серых туниках. На всех троих поверх туник металлические пластинчатые панцири, плетеные короткие кожаные сапоги, оставляющие пальцы ног открытыми. На молодом мужчине, последнем в шеренге, — порванный в нескольких местах малиновый плащ, застегнутый на правом плече бронзовой пряжкой.