Антонина Клименкова - Тень Радуги

Короткий размах — и голова колдуна скатилась в дымящуюся туманом траву. Следом повалилось тело.

Демон неторопливо вытер клинок об одежду покойника, вложил меч в ножны. Взглянул на полыхающую хижину, золотые отблески в его глазах сменились яркой зеленью, выдавая заинтересованность и любопытство. Не страшась пламени, он вошел в покосившийся дверной проем. И через несколько минут вышел, совершено невредимый. Из лачуги вынес всего лишь две книги. Корешки из тисненой кожи дымились, тлея, угол одной лизал язычок пламени. Демон постучал книги одна о другую, загасив пламя — да заодно стряхнув многолетнюю пыль с корешков. Оглянулся на месяц, тающий в мутном небе, и исчез.

На следующий день, с утра пораньше, Гортензия опять отправилась в лес. На сей раз без зонта — на небе сияло солнце и не было ни тучки, — зато с большой корзиной для грибов. Но перед выходом разбудила ворону, дремавшую в кухне на раструбе дымохода:

— Пожар! Горим! — пронзительно крикнула ведьма. И неподвижно сидевшая на краешке птица без звука свалилась в подставленную над очагом корзину.

Сегодня ведьма решила не ходить к руинам замка. Хотя к берегу пруда, признаться, тянуло... Направилась к болотам и непроходимым чащам — туда, где по словам Лизы-Энн, водились дикие вепри, волки и призраки. В этих пугающих дебрях она провела всё утро до полудня, набрала маслят и боровиков, но никого из обещанных обитателей так и не встретила.

Вернулась домой с тяжелой корзиной под мышкой и с невыспавшейся вороной на плече. Уселась на ступеньках крыльца, достала из-за голенища широкий нож, которого испугалось бы любое лесное чудище, и принялась чистить грибы, прикидывая, на сколько дней должно хватить похлебки...

Денек был замечательный: погода радовала, грибы попались чистенькие, не червивые... Вот только вокруг вился назойливый комар: жужжал над ухом, норовил впиться в самый нос. Видно, положил на ведьму глаз еще в лесу и увязался следом. Полусонная ворона, гревшая перышки на солнышке, охотиться за мелким надоедой отказалась наотрез. Потому Гортензии не оставалось ничего другого, кроме как воспользоваться колдовскими чарами: сосредоточенно насупившись, она направила на комара указующий перст. На мгновение комар замер, зависнув в воздухе. А потом стал увеличиваться в размерах — сперва вытянулись ножки-прутики, потом вырос живот, приобретя объем пузырька для духов, острое жало распухло до знатной соломинки. Слюдяные крылышки затрепыхались, не в силах больше удерживать вес такого чудовища — и комарище свалился Гортензии на колено. Она поморщилась, брезгливо дернула ногой — и растопыренное чудище съехало вниз, подпрыгнув на носке башмака, как на горке, рухнуло на дорожку. Шелестя желтой листвой, комарище ретировался в кусты.

— И так будет со всяким! — грозно предупредила окрестности ведьма. На миг будто даже мухи замолкли...

— Вот здорово! А вы так только с комарами умеете? — спросила восхищенная Лиза-Энн.

Ведьма вздрогнула — умеет же девица подкрасться незаметно! Послали Небеса любопытную соседку...

— Я могу заставить расти всё, что может расти в принципе, — ворчливо отозвалась Гортензия, возвращаясь к чистке грибов.

— В чем? — переспросила Лиза-Энн. — А вот, скажем, волосы могут в нем расти?

— В ком? — не поняла ведьма.

— В вашем принципе. Я всегда мечтала о длинных косах! — призналась она. — Я мечтала, знаете, чтобы до колен... Нет, до пяток! И ленточки, ленточки, ленточки! И жемчужные нити — вот, крест-накрест. Ой, так бы красиво, так бы ладно было!..

Гортензия пробурчала что-то невнятное. Солнышко пригревало, грибы приятно пахли осенью, в саду стояла тишина... Отличный денек — если б не надоедливая соседка, у которой рот не закрывается. Трещит хуже сороки... У Гортензии быстро иссякло терпение.

— Хорошо! — крикнула она, бросив нож в корзину.

— Правда?! — девица радостно запрыгала и захлопала в ладоши.

— Ну, хоть постой смирно, — велела ведьма. Потерла ладони одна о другую, растопырила пальцы, направила в сторону девушки.

— Ой... — выдохнула та испуганно.

На пару минут воцарилась тишина. Слышен был шелест ветра в листве, далекий зов кукушки...

Не чувствуя в себе перемен, Лиза-Энн открыла рот:

— А можно я...

— Молчать! — оборвала ведьма.

— Но если...

— Я сказала!

— Молчу, — повела та плечом. — А вот если... А-а-а!! — закричала вдруг, ощутив, как что-то поползло по спине и по плечам. В ужасе принялась себя отряхивать, обшаривать руками — но ничего не нашла — кроме прядей волос, которые удлинялись, вытягивались то одна, то другая, проскальзывая сквозь пальцы сжатого кулака, пока не достигли земли... Вскоре девушка оказалась точно плащом окутана своими же собственными волосами.

— Ой, мамочки! — прошептала Лиза-Энн в восторге. Покрутилась на пятках, заставив пряди взлететь, счастливо рассмеялась. Вот зря она так крутится — перед кустом-то боярышника...

— Ой, спасибо большое! — кинулась к Гортензии, но та увернулась от поцелуев. — Большое-пребольшое! Я теперь как принцесса! У меня косы лучше всех в графстве! Нет, во всем королевстве! Я теперь сюда столько ленточек завью! И батюшку на ярмарку за новыми отправлю!..

Радости ее не было предела. Даже несмотря на то, что концы непослушных прядей от легкомысленного прыганья крепко запутались в ветках колючего куста.

Пока Лиза-Энн высвобождала свою новоприобретенную красу из вредных колючек, Гортензия обратила внимание на еще одного пожаловавшего посетителя: какой-то оборванец в лохмотьях, худой, точно призрак, замер перед калиткой, не решаясь войти.

— Кто это там? — указала Гортензия.

— Бродяга, — отмахнулась сосредоточенно пыхтящая девица. — Поселился тут в лесу, ходит, работу клянчит. А делать ничегошеньки не умеет.

Гортензия присмотрелась к оборванцу — что-то в нем показалось странным. Никак не понять...

— Нету у меня для тебя дела! — издалека замахала на него руками Лиза-Энн, отчего волосы к досаде еще больше запутались. — Ты нам в прошлый раз дров на месяц вперед наколол, хватит! А больше тебе поручить ничего нельзя!

— Почему? — спросила Гортензия, разглядывая понуро удаляющегося лохматого парня.

— Да говорю же — ничего больше делать не умеет! Только топором махать. Ни печь растопить, ни лошадь в телегу запрячь — я проверяла. Бестолковый. Откуда только взялся на мою голову!

— И давно он здесь появился?

— С прошлой зимы... — Лиза-Энн безуспешно пыталась совладать с прической. — Ой, а можно я домой пойду? Мне б к зеркалу...

Гортензия заверила девушку, что скучать в ее отсутствии не собирается.