Александр Матюхин - Ведьмина хижина

Челма Сытконош взялась за ручку в форме кольца и несколько раз стукнула ею по двери. Где-то в глубине замка раздался глухой раскатистый гул. Ликка затаила дыхание. В тишине стало слышно, как высоко над головой переговариваются на своем языке кружащиеся вороны. Ворон на плече Челмы заинтересованно водил клювом, косясь желтым глазом в небо. Интересно, а он понимает собратьев-воронов, или разговаривает только на человеческом? Вот сейчас как скажет что-нибудь!.. Но ворон молчал.

Зато Ликка услышала торопливые шаги где-то в глубине замка. Раздался звон и скрежет, одна створка двери медленно и торжественно распахнулась. На пороге замка стоял чародей — в этом, опять же, не было никакого сомнения. Прежде всего, он очень походил на свой замок — такой же высокий, угловатый и бесформенный, со следами рассеянной запущенности, вдобавок худой до безобразия, будто проплыл с пиратами через все Светземелье, ни разу не перекусив. На нем, будто на вешалке, болталось бесформенное чародейское одеяние, из многочисленных карманов которого торчали в беспорядке разнообразные вещи: кончики карандашей, перья, узкие горлышки стеклянных мензурок, градусники, какие-то неизвестные приборы, кончики носовых платков (Ликка насчитала три разных), треугольнички разноцветной бумаги — и еще десятки и десятки мелочей, которые глаз не успевал примечать. Казалось, одеяние целиком и полностью сшито из одних только кармашков. Будто не чародей стоял, а какой-то безумный изобретатель… хотя от них, от чародеев, можно ожидать всего, чего угодно.

— Челма Сытконош! — воскликнул чародей радостно. Лицо его было невероятно худым, с острыми скулами и выпирающим вперед треугольным подбородком. Вьющиеся локоны седых волос закрывали лоб, а миллионы морщинок рисовали вокруг маленьких глаз замысловатые узоры.

— Бруно Котеняр! — отозвалась ведьма, впрочем, не так радостно. — Впустишь нас, или так и будешь держать на пороге?

Чародей засуетился, от чего многочисленные вещи в кармашках зашевелились, словно волны на море от порывов ветра.

— Проклятые лакеи! — говорил Бруно, пятясь в сторону, чтобы пропустить Челму и Ликку. — Вечно куда-то увольняются! И ведь плачу им немалое жалование! Столько денег уходит на обслуживание замка, если бы кто знал! А они, как один, неделю поработают и фьють… О, очаровательная барышня! Вы с Челмой? Очень рад. Не обращайте внимания на беспорядок, говорю же, лакеи…

— Прошлый лакей, насколько мне известно, забрался на крышу замка, да и рухнул оттуда вниз, словно мешок с картошкой. — Заметила Челма Сытконош небрежно.

— Несчастный случай. — Вздохнул Бруно.

— И сколько у тебя таких несчастных случаев с лакеями было?

— Шестнадцать.

За дверью обнаружился широкий овальный холл с блестящей плиткой на полу — хоть и пыльной, но впечатляющей. Центр холла венчала спиралевидная лестница, уходящая высоко вверх. Справа и слева холл разбивался на многочисленные темные коридоры и двери разнообразной высоты и формы. Потолок исчезал где-то вверху. Светло было, как днем, но откуда исходил свет, оставалось загадкой. Чародей, одним словом.

Бруно Котеняр шумно захлопнул дверь за спинами вошедших. По холлу тотчас загуляло гулкое эхо. Создавалось стойкое ощущение, что во всей этой громаде замка из живых существ находятся только они втроем, ну еще и ворон. Метлу Ликка решила не считать.

— И чего им здесь не хватает? — бормотал Бруно Котеняр тонким скрипучим голосом. — Я же не прошу многого. Принимать клиентов и гостей, мыть полы, гонять ворон с флигелей, да готовить мне еду — вот, собственно, и все.

— Может, не нужно лакеев заставлять гонять ворон? — спросила Челма, осматриваясь.

— Хорошая идея! — тотчас согласился Бруно. — Надо записать. Семнадцатого точно никуда не пошлю. Только чтоб еду готовил… и убирался… и еще в подвале пылеед завелся, всех мышей поел. Надо бы его изловить…

Бруно наспех выдернул из одного кармашка листок бумаги, а из другого — карандаш, и сделал несколько быстрых размашистых записей. После этого и листик и карандаш вернулись на прежние места.

— А у тебя, я гляжу, почти ничего не изменилось, — заметила Челма. — Лестницу починил?

— Это новая. Прошлая сгорела, — отозвался Бруно. — Что же вы стоите? Пройдемте на кухню, что ли? Или сразу ко мне в, эээ, рабочий кабинет.

— Рабочий кабинет? — усмехнулась Челма, и сразу стало понятно, что рабочий кабинет в замке Бруно Котеняра вещь немыслимая и даже, в некотором роде, бесполезная.

— Именно! Недавно отстроил. Заглядывала бы ко мне чаще, милая подруга, не так бы удивлялась. Пойдемте!

— Да уж и вы как-то не жалуете, уважаемый.

— У меня дел по горло. — Извиняющимся тоном произнес Бруно Котеняр.

— Все заклинания изобретаешь, да новые пристройки к замку делаешь?

— А хотя бы! Тоже вещь полезная.

— Ага. Скоро крышей замка облака цеплять будешь.

— Зато с самой вершины все, что угодно видно.

— Ну, например?

— А хотя бы и твою хижину. — Распалялся чародей, уперев тонкие руки в бока.

— Ну, ты загнул, уважаемый. Отсюда мою хижину не увидать.

— Поспорим? На мой новый телескоп, из которого видно не только твой лес и хижину, а еще даже замок Николаса Козуса и дыры в луне!

Челма Сытконош внимательно посмотрела на чародея хмурым взглядом из-под густых бровей.

— Спорили уже, — произнесла она. — Давай. Показывай свой рабочий кабинет, что ли.

Чародей тут же заторопился. Они обогнули лестницу, свернули направо в один из коридоров, затем свернули еще несколько раз и оказались перед овальной дверью, больше напоминающей вход в кроличью нору. Ликка запыхалась. Чародей ходил быстро, и угнаться за ним было довольно сложно.

'Хорошо, что они не решили поспорить, — решила Ликка, — а то бы пришлось подниматься по лестнице на этакую верхотуру'

Хотя, чего скрывать, посмотреть на дыры в луне Ликка была бы не прочь. В школе говорили, что дыры — это сказки. Их выдумали чародеи, чтобы казаться слишком умными. Ведь хорошо известно, что луна гладкая, как спелое яблоко, и если в ней появится хотя бы одна дырка, то луна может запросто лопнуть и ничего от нее не останется…

— Я вас ждал только завтра. — Признался Бруно, виновато пожимая плечами. — Поэтому извините за небольшой беспорядок. Ужин тоже не готов. В полнейшем одиночестве я предпочитаю бутерброды с рыбой… И я их недавно съел все, без остатка.

Ведьма ничего не ответила, но в ее взгляде легко угадывалось все, что она думает о чародеевом беспорядке. И ничего хорошего этот взгляд не сулил.

За дверью оказалась небольшая комнатка, под завязку набитая всевозможными чародейскими штучками. На полках вдоль стен выстроились в ряд сотни стеклянных колбочек с разнообразными жидкостями (о цветах лучше вообще умолчать — таких оттенков фиолетового или переливчато-зеленого Ликка никогда в жизни не видела). По полу стелился легкий туман, холодивший ноги. В центре кабинета стоял стол, на котором высился большой мутный шар — явно предназначенный для каких-то чародейских фокусов. Ликка всегда с трепетом относилась к чародеям. Было в них что-то загадочное, необъяснимое… да и как объяснить, например, тот факт, что каждый второй чародей всю свою жизнь ищет какой-нибудь философский камень и больше ни о чем на свете не думает?… Или, например, эти загадочные огромные чародейские книги, в которых обычно собрано столько всевозможных заклинаний, что сами книги становятся живыми и никого к себе не подпускают… А еще… Хотя, вот, мать и отец не уставали повторять, что чародеи в большинстве своем жулики, которые зарабатывают золото исключительно за счет доверчивых и впечатлительных людей. 'Настоящее волшебство могут творить только ведьмы, — говорил Пак Триног, раскуривая трубку, — а чародеи, это так, фокусники-шарлатаны. Спрячут в рукаве спичку, а потом утверждают, будто у них рука светится. И чародейские шары тоже ненастоящие!'.