Алиса Дорн - Тихие воды

— Хорошо, — все же сдался он, — допустим, что вы тут ни при чем. Вы знаете, кто мог бы желать барону Фрейбургу смерти?

Леди Гринберг не имела об этом ни малейшего представления, как она нас заверила.

— Мы не были близки с Ульрихом. Разумеется, нам приходилось разговаривать, но у нас не было причин затрагивать подобные темы. Вам лучше спросить Андрэ… Андрэ Коппинга, сына текстильного магната. Они с Ульрихом были лучшими друзьями с детства. Если кто-то и сможет вам что-то рассказать о нем, так это он. Я знаю только… — я уловил колебание в ее голосе. — Я знаю, что некоторые из его кредиторов проявляли нетерпение.

— Продолжайте, — детектив снова взял блокнот наизготовку.

— Около недели назад мне довелось услышать, как один человек кричал на Ульриха, требуя вернуть ему долг. Он был весьма рассержен.

— Где это было? Вы можете описать этого человека?

— Я могу показать на него. Он… работает в одном казино здесь неподалеку.

— Вы ведь знаете, что подобные заведения запрещены законом? Что вы вообще там делали?

Леди Эвелин знала.

— Но у моего брата наступила темная полоса, и он просил меня помочь ему отыграться. Не могла же я ему отказать!

— Почему же он попросил именно вас?

— Мне везет, — невинно взмахнула она ресницами. — По крайней мере, больше, чем остальным.

Эйзенхарт устало вздохнул:

— И почему вы еще не за решеткой? — поинтересовался он у леди Эвелин.

— Потому что у моей семьи много денег и хорошие адвокаты, — получил он ответ. — Бросьте, детектив! Половина мужчин в этом городе играет в азартные игры. Но только я признаюсь в этом, чтобы помочь вам в расследовании.

Как она и обещала, леди Гринберг провела нас к игорному дому. Тот располагался всего в трех кварталах от квартиры барона Фрейбурга, но обстановка вокруг не могла отличаться еще разительнее. На стук леди Гринберг из дверей покосившегося двухэтажного дома показался мужчина выдающегося роста и колониальной наружности. В его глазах мелькнуло узнавание, когда он перевел взгляд на леди Гринберг, и он посторонился, пропуская ее внутрь.

— Со мной еще двое, — леди незаметно просунула в ладонь охраннику несколько купюр. — надеюсь, это не проблема?

Интерьер заведения покорял китчем и стремлением воплотить в себе все представления жителей островов о колониях. Комната в черно-красных тонах была заставлена низкими оттоманками и восточной скульптурой, благоухающие курительницы наполняли помещение запахом олибанума и дымовой завесой, создававшей впечатление как интимности, так и таинственности. В алькове хозяин посадил музыканта с кемендже. Как человек, проживший не один год в колониях, я должен признаться, что не был впечатлен, но я понимал, какое впечатление атмосфера должна была производить на жителя холодного Лемман-Клив.

Леди Эвелин присела за стол, где играли в кости, Эйзенхарт, опустивший шляпу на глаза, встал за ее спиной, словно решил следить за игрой. Присоединившись к ним, я заметил, что с нашего места отлично просматривалась вся комната, хотя сами мы были скрыты за статуей Райнхарда-Лиса, согласно легендам, большого любителя азартных игр.

— Ставка пять пенсов, — предупредила меня леди Гринберг.

Вскоре я был вынужден выйти из игры: мой бумажник был не бездонным, а леди раз за разом выпадало двенадцать очков.

— Я же вам говорила, — рассмеялась она, — мне везет.

Еще один игрок в раздражении покинул наш стол; осталось еще три. Мне пришлось наклониться к ее уху.

— Другие бы назвали такое удачу шулерством.

— Как такое возможно? Ведь кости бросает крупье, — леди Эвелин потянулась за очередным выигрышем, как что-то привлекло ее внимание. — Это он.

Обернувшись, я увидел, что Эйзенхарт тоже подобрался. Его глаза следили за пожилым выходцем из Инь, с грацией кобры пробиравшегося к нам через комнату.

— Я знаю.

Косоглазый старик бросил пару слов крупье, и тот объявил об окончании игры. Через несколько мгновений мы остались за столом одни.

— Добрый вечер, сэр Эйзенхарт. Пришли снова закрывать мое заведение?

— Мистер Ченг, — Эйзенхарт кивнул иньцу. — Как вам известно, я больше не работаю в том отделе. Я пришел из-за убийства.

— Чьего?

— Не притворяйтесь, что вы не знаете. Вам уже должны были доложить, что тело барона Фрейбурга нашли в Талле вчера утром.

— Я не имею к этому отношения.

— Мне это сегодня уже говорили, — леди Эвелин смущенно потупилась. — Я знаю, что барон задолжал вам денег. Это так?

В голос старика, тягучий и сладкий, словно подсыпали перца.

— Почему я должен отвечать на этот вопрос, когда я могу убить вас, Виктор?

Напряжение, возникшее за столом после этого вопроса, разорвал смех Эйзенхарта.

— Не ломайте комедию, мистер Ченг. — улыбаясь, посоветовал он. — Мне уже не шестнадцать лет, и я не поведусь на ваши шутки.

— Я должен был проверить, — осклабился в ответ Ченг. Акцент из его речи исчез, ровно как и манеры восточного мафиози. — Барон был мне должен, это факт. Но это обычная практика: мы часто даем в долг нашим клиентам и забираем потом от них вдвое, а то и втрое больше. Фрейбург часто опаздывал с выплатами. Последние полгода ему удавалось возвращать деньги вовремя, как я понимаю, благодаря вам, молодая леди, — поклонился он леди Гринберг, — но в этом месяце он опять сорвался. Пришлось его припугнуть. Но я не убивал его; с мертвеца денег не возьмешь. Когда я видел его в последний раз, он клялся, что принесет мне деньги тридцатого.

Это заинтересовало Эйзенхарта.

— Он объяснил, почему произошла задержка?

— Он уверял меня, что женился, и храмовые сборы съели все его наличные, но скоро ему снова должны заплатить. Интересная история, не так ли? — он склонил голову на бок и повернулся к леди Эвелин. — Потому что я не вижу на вас венчального кольца, леди.

Все вместе мы вышли из казино и вернулись к дому барона. Поймав там экипаж для леди Эвелин, Эйзенхарт настоял на том, чтобы мы взяли следующий. Рассматривая его профиль по дороге домой я не удержался и спросил:

— О чем вы так задумались?

— Вы заметили выражение лица леди Гринберг, когда она услышала о женитьбе барона? Как вы думаете, она знала об этом?

Я не нашелся с ответом. Отвернувшись к окну, в котором проплывал вечерний город, я вспоминал, как изменилось лицо леди Гринберг, когда старик обратился к ней, и как в его выражении проскользнула злость.

На следующее утро меня разбудил стук в дверь. Кое-как натянув шлафрок, я кинулся открывать; по ту сторону порога стоял Эйзенхарт.