Ирина Якимова - Либитина (СИ)

— Не заслуживает эта старая ведьма ни слезинки! — безыскусно прямо и внезапно, как всегда, заявил он, когда мы, прикрытые только большим цветастым платком, отдыхали на укрытой от посторонних глаз полянке после утренней близости. Он застал врасплох — уколол острой иглой под размягчившийся от любовной игры панцирь. От фантомного ощущения я даже съежилась и слабо возмутилась:

— Мой лорд, почему сейчас!? И как вы можете! Она была мне второй матерью!

— Леди Кармель была замечательной кукловодшей, — покрытая курчавыми золотистыми волосами грудь мужа под моей ладонью будто окаменела. Он был решительно настроен поговорить о Кармель и приготовил вторую иголку: — Ведь даже в последнем в жизни разговоре знала, за какую ниточку потянуть, чтобы у вас и сомнений не возникло, идти ли в тронный зал жертвенным ягненком.

— Она поставила себя на одну ступень со мной, самую важную: мы обе матери. Это так! А вы говорите…

— Оборвите ниточки, леди Эмендо! Вами поиграли и выбросили! -

Я машинально отметила, как грустно дернулись уголки губ мужа на последней фразе, и вдруг все поменялось. Не замеченный им самим простой жест расколол мой шоковый панцирь, наращенный в дни после переворота. Раскаяние хлынуло сквозь открывшуюся рану, затопило сердце. Я наконец-то увидела ситуацию глазами мужа.

Им тоже поиграли… и выбросили. По приказу Макты королевская стража была расформирована. Эреус взял себе одного молодого стражника, Эрвина секретарем, остальные же были потеряны. Дело его пяти последних лет было выброшено в помойную яму.

Я обняла Эреуса крепко и тепло, уткнулась лицом ему в плечо.

— Простите меня.

— Вы понимаете?! Я потерял все, все, — быстро, невнятно заговорил он и замолчал, играя желваками и досадуя на себя за слабость.

— Вы все вернете, я верю, — я замолчала. Новые беды и тревоги наползали широким грозовым фронтом на горизонт моих дум. Будущее нашей семьи было, и правда, мрачным. Неспроста я предпочла этим думам скорбь по названной матери! Если Семель вновь не потребуются услуги двойника, ход на королевский двор будет для Эмендо закрыт.

— Эреус, давай пока просто поживем здесь? Отдохнем, соберемся с силами? — наугад сказала я, для доверительности отказавшись от титулов. Муж хмыкнул, но потеплел:

— Придет осень, время балов и приемов, — и ты прибежишь в Карду бегом, в бальных туфельках… Здесь нечего делать, кроме как медленно сгорать под южным жестоким солнцем, Ариста.

Солнце в Донуме было действительно жестоким. Неестественно черными под ним казались наши с Эреусом тени на траве. Муж приподнялся, разминая затекшую руку, и его тень побежала по земле дальше, коснулась и слилась с тенью кроны дерева, такой же болезненно контрастной для глаз. Дальше лежала тень холма, а на нем — тень поместья. Как много тени вокруг! Будто большая буря собирается, да не в небе, а под ногами… Я почему-то вздрогнула. Впервые после отъезда из Карды страх всерьез накатил большой холодной волной, соленой не как морская вода — как кровь:

«Что вы сделали? Вы посадили на трон чудовище!» -

Черные тени, черные мысли, черные предчувствия. Черный август.

— Подождем. Полагаю, скоро в гости наведается Митто или Вако, чтобы заручиться вашей поддержкой в очередной интриге, — ободряюще сказала я. — И Эмендо вернут себе все, что потеряли.

Гедеон Вако прибыл на закате следующего дня. Тайно, в закрытой карете без герба фамилии, без слуг. Я смотрела, как первый министр поднимается в гостевой домик, где решено было побеседовать, и в сердце, вопреки недавним собственным ободряющим словам, нарастала тревога. В длинном темном плаще с капюшоном, бросающим тень на лицо, Гедеон казался призраком, явившимся в сумерках напророчить несчастной деве злую судьбу.

«Что за глупые фантазии, Ариста! Это просто старый знакомый Гедеон. Просто очередной круг нити в паутине интриг. Успокойся».

— На прошлой неделе Макта казнил последнего человека, открыто носившего фамилию Арденс, — без долгих предисловий сообщил Гедеон, едва Эреус захлопнул дверь, и мы сели за стол в центре гостиной — место для карточных игр и заговоров. — На этой неделе он затеял укрепление границ. Объявил цифру призыва, как в военное время. По тону, каким он общается с послами, можно догадаться, что все дипломатические связи, установленные Арденсами, будут разорваны. Он стремится изолировать Терратиморэ. И хочет устроить здесь какой-то «суд по крови» — среденевековое варварство, охоту на ведьм. И это у нас! Давших миру таких философов, как Медеор и Нессморс! — министр и последователь учения Медеора эмоционально всплеснул руками. — Что ж, новый Король не отдыхает ни днем, ни ночью, и нам, друзья, отдыхать не следует.

— А его свита? — хмуро спросил муж. — Я слышал, и тебя, и Митто он оставил на прежних местах. Как вы уживаетесь с его тремя белыми куколками?

— Двумя. Самого опасного, Нонуса, удалось отлучить от трона. Я убедил Макту, что Нонус и прежний путь не нужны новому Королю, указал путь королевский, и Макта сам изгнал своего вернейшего соратника. Я хотел бы уничтожить Нонуса совсем, — глаза Гедеона блеснули недобро и тревожно, — но он… будто исчез. Впрочем, пока он не надумает вернуться, мне до него дела нет! — министр усмехнулся. — Из прежнего окружения Макты я взял только двоих, исполнительных и не строптивых, как Нонус. Кауде поручен Суд по крови, Дигнусу связи с иностранными послами. Таким образом, все прежнее окружение Арденсов осталось у трона…Почти все, — Гедеон помолчал. — Только ты пострадал, Эмендо.

Эреус фыркнул:

— Я снова соберу стражу, будь уверен! — он хлопнул ладонью по столу. Меня ободрил этот жест. Я боялась, что муж долго будет переживать отстранение от двора и, к счастью, обманулась.

— Как Семель? — встрепенулась я, когда пауза стала затягиваться. Усмешка змеей проползла по лицу Вако:

— Сняла траур и примеряет белое платье невесты. Да, по слухам, она уже не носит ребенка Арденса.

Я охнула:

— Ей не надо было приходить в тот день во дворец! Или это Макта приказал ей избавиться от неугодного ему ребенка Арденса?

— Спроси при встрече, — равнодушно сказал Гедеон. Был зажжен всего один трехсвечник в центре стола, мы трое были на равном удалении от него, но мне показалось сейчас, будто министр освещен… лучше. Тени падали на его лицо по-другому, не подчеркивая, а приглушая недостатки. Впервые за все годы знакомства с Вако я подметила: в молодости он был красив! А случайный взгляд на его кисти, неподвижно и изящно, как у мраморной статуи, лежащие на столе, внезапно вызвал туманную, но жаркую фантазию, в которой эти сильные и опытные руки ласкали обнаженное женское тело…Мое?! — На мгновение я почувствовала кожей эти грубоватые и властные прикосновения, судорожно сглотнула… и очнулась от удивленного взгляда мужа.