Елена Силкина - Кошачий бум. Виня

— Зачем же новые? — удивилась Виня. — Пуговку перешить, только и всего. И вовсе ты не толстая, человек ведь не робот, чтобы все время быть одних габаритов. Вес и объем постоянно слегка колеблются, и пара сантиметров плюс или минус — это обычное явление, ничего страшного. Ты не знала, что ли?

— Нет, я толстая, — вяло возразила Верочка. — У меня родители снова кричали и били посуду, снова разводятся… Я хотела отравиться, мать отвезла меня к врачу, он дал таблетки, а мне от них так плохо… Я не хочу жить, я все равно отравлюсь.

— Что за глупости! — возмутилась Виня. — Чем травиться, лучше бы подумала, как их помирить и мозги им прочистить, чтоб если уж разводились, то тихо, и нервы бы окружающим не портили! А и разведутся, так что — сразу у тебя жизнь кончится, что ли?

— Я без них не могу!

— Ну и плохо. Ты взрослый человек, у тебя своя жизнь, скоро замуж выйдешь, сама родительницей будешь. К тому же, даже разведясь, родители никуда от тебя не денутся — с одним из них жить будешь, к другому в гости ездить.

— Я так не хочу!

— Мало ли чего ты не хочешь… Ты на журфаке учишься, тебе едва за двадцать, все радости жизни впереди, а ты — травиться! Ты писать должна! Иди-ка лучше с Гелием обсуди статью, которую вы вместе писать собирались!

Гелий как раз в этот момент пришел из кухни и позвал Верочку попить чаю с ним и с Пашкой. Он снял Верочку со стула и повел, почти понес ее туда. Виня пошла за ними и подергала Гелия за рукав.

— Вы с Пашкой не приставайте к ней сейчас, пусть она просто тут побудет, оттает. Человек не в том состоянии, чтобы…

Гелий покивал, не дослушав. Он уже, на ходу, гладил Верочку по плечу и что-то ворковал про свою мечту о гареме.

На кухне Пашка усадил Верочку рядом с собой на диван, сунул ей в руки чашку с горячим чаем без сахара, а сам принялся гладить ее по колену, тщетно пытаясь задрать повыше узкую Верочкину юбку-макси.

Гелий с Пашкой что-то говорили, а Верочка потерянно озирала обшарпанные стены, частично прикрытые листами с рисунками, авторами которых были хозяева квартиры и их друзья.

Когда Пашка, настоятельно убеждавший Верочку расслабиться, попытался повалить ее на диван, она резко вырвалась и встала, покачнувшись.

— Я, пожалуй, пойду. Спасибо за чай, за гостеприимство…

Она кое-как выбралась в прихожую, потянула с вешалки свою шубку и посмотрела сквозь Гелия, пытавшегося при помощи своего самого обольстительного тембра убедить ее остаться на ночь. Пашка что-то кричал из кухни. Виня молча мрачно смотрела, стоя посреди комнаты.

Верочка с трудом надела шубку и ушла, взяв сумочку и забыв пластиковый пакет, в который зачем-то отдельно была положена ее золотистая щетка для волос…

Виня сидела у окна. Перед ней на столике, сделанном из табуретки, ящика и дверцы чьего-то выброшенного буфета, лежал лист бумаги с неоконченным текстом песни, а на коленях она держала туфли, которые переделывала.

Туфли оказались маловаты. Виня отрезала у одной туфли задник, оставив ремешок и вшив в него кусочек резинки, а с мыска спорола аляповатую золотистую бляшку и пришила на ее место крошечный черный бантик с кончиками, порезанными в бахромку. Бантик она выкроила из отрезанного задника.

Пришел Гелий с двумя бутылками портвейна. Ага, подумала Виня, раскрутил кого-то из близ живущих приятелей, чтобы напоить ее и склонить к экстравагантному сексу. Ню-ню.

Виня открыла бутылки, разлила напиток по чашкам. Гелий внимательно проследил, чтобы она выпила первую чашку, и только потом выпил свою. Вторую чашку Виня быстро выплеснула в окно, зная что на голову никому не попадет, поскольку внизу находился козырек подъезда. Третью вылила обратно в бутылку… И сделала вид, что опьянела. Таким образом, Гелий прикончил один обе бутылки почти полностью.

— Винечка, давай любовью займемся, — пробормотал он, пытаясь тащить ее к тахте.

Виня послушно встала и пошла, налетела по дороге на стеллаж и захихикала.

— Винечка пьяная, — довольно пропел Гелий, опрокидывая ее на тахту. Она немного притормозила свое движение по нисходящей параболе, чтобы посмотреть, на что приземляется. Затем все-таки упала и снова захихикала.

— Попробуем «шесть на девять», попробуем в попочку, — бормотал он, путаясь в спущенных брюках и трусах.

Виня покосилась на него из-под ресниц. Слишком много выпил для того, чтобы что-то пробовать, слава богу. Потом, разумеется, будет рассказывать всем своим друзьям о том, как… Пусть…

Вине в очередной раз приснилось, что она превратилась в кошку. С самыми разнообразными последствиями. Для начала ей пришлось участвовать в кошачьем концерте.

Будучи человеком и во вполне бодрствующем состоянии, она, бывало, по ночам слушала кошачье пение с не меньшим удовольствием, чем соловьиное. Однажды она поздним летним вечером внимала с балкона чередующимся соло, напомнившим ей горский хор.

— Мя-а-а, — начинал басом старый, но ещё крепкий облезлый кот.

— Я-а-ай, — подхватывал высоким баритоном соседский Рыжик.

— Ля-а-ау, — завершал арию хрустальным тенором роскошный черныш — новичок.

И общий хоровой восторженный вопль нарастающим крещендо вторил солистам. После чего в жизнерадостную оперу вступала ударно-шумовая установка — женщина с первого этажа выплескивала из окна на артистов ведро холодной воды.

— Кыш, заразы!…

В выступлении похожего хора Вине-кошке пришлось участвовать в этом сне. Коллеги на нее зашикали, то есть зашипели, поскольку она пыталась петь слишком по-человечески.

Затем пришлось драться с другими кошками за лидерство. Виня судорожно попыталась превратиться обратно в человека, но тщетно, а потому ей пришлось позорно, изо всех сил удирать.

А потом пришлось удирать снова, еще быстрее — новая необычная кошка привлекла массовое внимание пушистых кавалеров. Коты оказались любителями экзотики не меньше, чем люди…

Виня проснулась, вся мокрая от пота. Стрылька, спавшая у нее на животе, быстро перебирала лапами. Одинаковые сны нам снятся, подумала Виня.

Она вспомнила, что спьяну перед сном не почистила зубы пастой. И пошла в ванную, аккуратно сняв с себя Стрыльку и пристроив продолжавший спать клубочек на своей подушке.

Тедик пошел следом за ней, запрыгнул на раковину, чтобы достать до Вининого лица и нежно пободаться, но ему не понравился запах зубной пасты. Он недовольно мурлыкнул, спрыгнул на пол и удалился, задрав хвост в форме значка доллара.

В ванную пришел Гелий, пристроился над унитазом и проворчал:

— Стрылька очень странная. Я протянул к ней руку, она проснулась и так посмотрела, что у меня пропало всякое желание ее гладить.