Макс Фрай - Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 2. К-Я

– Солнышко, все эти подвиги я проделал, не приходя в сознание, – вздыхаю.

– Догадываюсь. И это не есть карашо. Давай дневник, поставлю тебе двойку – что еще с тобой делать?

– У меня есть ряд предложений, одно другого непристойней. Огласить список?

– Не нужно. До сих пор воображение меня не подводило…

Перемазанное полотенце отброшено в сторону. Потрепанная тетка исчезла, превратилась в юную взъерошенную фею: круглые птичьи глаза, длинная лисья улыбка – наконец-то!

– Все хорошо, что хорошо кончается, – резюмирует чудесное мое видение. – Ты вернулся и движешься в правильном направлении, с неплохой, смею заметить, скоростью. Километров шестьдесят в час… А я, пожалуй, составлю тебе компанию. Прежде – помнишь? – я не раз приходила к тебе во сне. В ту пору тебе следовало уделять сновидениям больше внимания, чем так называемой «действительности», и я с удовольствием тебе помогла. А теперь я буду приходить к тебе в дороге. Потому что дорога, знаешь ли, стала наиважнейшим из твоих снов… Правда, это хорошая новость?

Вместо ответа я превращаюсь в огонь, который пляшет на поверхности ее кожи, а потом становлюсь милосердным дождем, погасившим пожар. Поднимаюсь к ней облаками теплого дыма, ласковой, горячей тьмой застилаю глаза, щекочу ноздри благоуханием лесных трав, терпеливо жду, когда она вдохнет меня, и наконец проникаю в кровь. Неспешно теку, заполняю ее, проникаю повсюду: в кончики пальцев, нежные мочки ушей, разветвленные лабиринты сухожилий. Что еще может сделать для любимого существа тот, кого никогда не было?

Поезд тем временем следует по заданному маршруту, мчится вперед по раз и навсегда проложенным рельсам. В настоящий момент эта информация не кажется нам занимательной. Но завтра, когда пассажирский состав в соответствии с расписанием прибудет к месту назначения, горстка счастливого пепла, оставшегося от меня, поспешно примет приличествующую случаю форму, соберет манатки и покинет купе, смятенно перелистывая на ходу собственный паспорт, чтобы найти там последовательность букв, составляющую ни к чему не обязывающее человеческое имя. Не то чтобы оно действительно имело для меня принципиальное значение, но некоторые вещи о себе все же лучше знать. На всякий случай.

…охраняют его заповедные сады на горе…

Определившись с собственным именем, я отправился изучать расписание электричек. Уплатил восемь марок за билет до Шёнефинга, отыскал нужную платформу, а через десять минут уже занял место у окна в абсолютно пустом вагоне. Ну и дела! Можно подумать, все дети человеческие вдруг вросли в землю, пустили корни, уподобились древесным духам, и никому, кроме меня, не нужно больше перемещаться с места на место…

Впрочем, на следующей станции появились и другие пассажиры.

Первой заходит симпатичная старушка в белой вязаной кофте и алой юбке до пят. На носу очки без оправы, пальцы унизаны мелкими цветными колечками, в руках плетеное лукошко, откуда снисходительно взирает на мир маленький рыжий йоркширский терьер. За нею следует лысый, загорелый моложавый бугай в безрукавке из черной кожи и таких же штанах. На ногах пудовые армейские ботинки, на плече вытатуирован поясной портрет красивого грудастого вампира. Колоритный сей тип, кажется, позиционируется в качестве заботливого сына-внука: усаживает свою хрупкую спутницу у окна, сам грузно обрушивается на соседнее сиденье и достает из рюкзака жестяную банку пива.

Мимо них шествует изящное существо неопределенного пола. Не то худощавая девочка, не то красивый мальчик. Прекрасный андрогин прячет глаза за зеркальными стеклами солнцезащитных очков, движется в ритме неизвестной, для него одного звучащей мелодии, поселившейся в серебристых наушниках карманного плеера. Ему нет дела до окружающих, в том числе и до меня. Вот и славно. Мне и без того нелегко приходится.

Средних лет усач в клетчатой рубашке уткнулся в газету с длинным названием: «что-то-там-бла-бла-бла-цайтунг». Хрупкая миловидная брюнетка дремлет, прислонившись к его плечу. Птичьи ребрышки просвечивают из-под тонкой водолазки, худые коленки, детские запястья, трогательные ямочки на смуглых щеках – и только лицо выдает взрослую женщину, обитающую в теле ребенка.

Рядом с ними устраивается шумная компания: коротко стриженная белокурая валькирия и два молодых человека, похожие друг на друга, как братья. Троица бурно обсуждает дальнейшие планы на ломаном русском языке, то и дело победоносно косится на соседей по вагону: что, мол, шокировали мы вас варварской речью?! Так вам и надо, эх вы, мелкая буржуазия, средний класс, что с вас взять… Слависты, небось, какие-нибудь. И, судя по впечатляющему словарному багажу, уже давно не студенты. Скорее уж, молодая профессура бузит…

В дальнем конце вагона разместилась эффектная парочка: бородач с лошадиным лицом и миниатюрная блондинка в летнем джинсовом плаще. Дама то и дело стреляет глазами в мою сторону. В иное время я бы насторожился или, напротив, обрадовался, но сейчас безмятежно отворачиваюсь к окну. И даже когда меня словно бы нечаянно задевает бедром бегущая по проходу красивая рыжекудрая ведьма в красных кожаных шортах и стоптанных туфлях без каблуков, я делаю вид, будто вижу ее впервые. В каком-то смысле так оно и есть: сны друг о друге вряд ли можно полагать знакомством… Потому, собственно, мы все и молчим. Старательно делаем вид, будто совершенно не интересуемся друг другом. Вероятно, это и есть новые правила игры? Я, как всегда, ничего не понимаю, но хвост держу пистолетом, нос – по ветру, а морду – тяпкой. Уж что умеем, то умеем…

– Ну что, как дела? Такой распиздяй и, гляди-ка, жив до сих пор! Молодец. Продолжай в том же духе.

Глазам своим не верю. Все эти полузнакомые лица, заполонившие вагон электрички, – черт бы с ними, но напротив меня усаживается Сашка Торман, собственной персоной.

– Ты-то как тут оказался? – спрашиваю ошарашенно.

– Как, как… Каком кверху! Купил билет, сел в поезд… У меня в Шёнефинге невеста живет.

– Что за невеста? – интересуюсь машинально. Надо же как-то поддерживать разговор…

– Страшилище редкостное, умница необычайная, а что в койке творит – не всякая храмовая жрица в страшном сне такое увидеть способна!

– И зовут ее, небось, Клара-Мария, – вздыхаю.

– Так ты ее знаешь?

– Вряд ли. Считай, просто угадал. Со мною иногда случается…

– Ага. Особенно в момент изготовления фотопортрета! – ржет Торман. – Игрушку-то вернешь?

– Верну, конечно. Спасибо тебе. Это был очень полезный подарок.

– Надеюсь… – ухмыляется мой старинный друг, поспешно пряча драгоценный «Nikon» в необъятную дорожную сумку. – Я вот все думал: возможно ли помочь младенцу, вроде тебя, узнать о людях столько, как если бы прожил среди них не одну тысячу лет…