Надежда Первухина - Иероглиф «Любовь»

Императрица вошла в покои. Лу некоторое время смотрел на закрывшуюся за Фэйянь дверь, а затем развернулся и зашагал к Башне Мастерства, всецело отданной в его распоряжение.

... Послов, оказывается, принял Баосюй. Императрица подумала, что за это опять получит нагоняй от своего золотоглавого муженька — тот страшно не любил всякие дворцовые церемониалы, приемы и празднества. Впрочем, Фэйянь его понимала — ей и самой все это было не по душе.

И предполагаемый нагоняй не замедлил себя ждать.

— О, вот и ты! — ехидно поприветствовал Фэйянь дракон. — Опять устроила себе отдых и слиняла с престола?

— Я молилась, Баосюй! — сурово сказала императрица. — За благо страны.

— Уиг-м-м! Для блага страны нужны труды, а не молитвы. Впрочем, это мое личное суждение. Я всегда плохо относился к богам. Потому что сам почти бог.

— Баосюй!

— Ну, извини. Иди, поцелуй меня. У меня сегодня дымное настроение.

— Какое?! — переспросила Фэйянь, ласково прикасаясь губами к драконьей чешуе.

— Дымное, — вздохнул дракон. — Знаешь, когда из пасти не огонь, а только дым идет. И от этого так тоскливо и хочется куда-нибудь улететь... Если бы не ты, милая...

— Что тогда?

— Улетел бы я отсюда, — Изумрудные глаза дракона заволокла золотистая пленка— так было всегда, когда дракон принимался мечтать. — Возрождать страну, наводить порядок — это все, конечно, замечательно. Но... не знаю, как это бывает у людей, а драконы паршиво себя чувствуют, когда изо дня в день видят лишь стены, придворных дам...

— О, я в этом тебя понимаю!

— Города, поля, чиновников, прошения, подношения... А где-то вне всего этого ждет море. Море ждет, а я... Совсем не там! Потоскуешь-потоскуешь, да и впадешь в спячку. Знаешь, отчего драконы впадают в спячку?

— Отчего?

— Оттого что сны им становятся милее яви.

— Баосюй, ты разлюбил меня?

— Как была дурочка, так и осталась, хоть и императрица, — удовлетворенно заявил дракон, обнимая Фэйянь лапой за талию и притягивая к себе. — Я похож на выжившего из ума?

Фэйянь уютно устроилась в объятиях своего дракона и сказала:

— Море, говоришь?

— Море, милая. Но совсем не такое, как здесь. Оно живое, дышит, жалуется, смеется и плачет. И ты смеешься и плачешь вместе с ним. Оно меняет цвет, в нем купается радуга, в нем отдыхает солнце от дневных трудов. Там подводные дворцы из халцедона и топаза сверкают среди водорослей, как глаза влюбленных женщин. А воздух над морем! Я бы отдал все, кроме, конечно, тебя, за глоток этого воздуха!..

— Баосюй, значит, ты поймешь меня?

— Ты о чем, милая?

Фэйянь вздохнула, прижалась к чешуйчатой груди.

— Я не хочу быть императрицей, — сказала она, — И не вздумай ронять меня на пол, изображая удивление. И дай мне все сказать.

Дракон молчаливо стиснул ее покрепче.

— Я много думаю об этом в последнее время, — заговорила Фэйянь. — Может быть, это малодушие... не знаю! Но мне кажется, я сделала для Яшмового престола все, что могла. Что было моей задачей? Вернуть в людские души веру в справедливость, восстановить попранную династию Тэн. Я сделала это. Но разве лишь для того я родилась? Что дальше? Я буду жить, править и стариться, издавать законы, карать и миловать, воевать и объявлять мир, но не этого хочет моя душа! Когда ветер касается моего лица, мне хочется плакать, потому что я чувствую, как с этим ветром из меня уходит весна жизни! И остается лишь дворец и... придворные дамы.

— Да, придворные дамы — это нечто, — хмыкнул Баосюй. — Ну что ты... Не реви.

— Я и не реву, — неубедительно солгала Фэйянь. — Если бы можно было...

— Что?

— Отречься от престола. Без того, чтобы начались новые распри и волнения. Отречься, стать простой женой дракона и улететь с тобой...

— К морю, — замерцали глаза Баосюя. — Моя простая жена, при всей своей прелести и наблюдательности ты иногда не замечаешь простых вещей. Ты можешь отречься от престола. В пользу своего брата. И вот что тебе скажу: пришла пора это сделать.

— Мой брат, — прошептала Фэйянь. — О Небесная Канцелярия! Как я могла забыть об этом!

— Немудрено. Сначала тебе не давали покоя государственные дела, потом придворные дамы... А теперь, если ты и впрямь решишься на это, никто тебя не осудит. Это будет красиво, благородно и ответственно.

— Баосюй! И ты согласен быть мужем не-императрицы?

— На самом деле меня страшно раздражает то, что ты императрица. Потому что, вместо того чтобы спать со мной в одной постели, ты все чаще сидишь по ночам в кабинете, сочиняя очередной закон или указ. Ты хочешь меня в монаха превратить, да?

— Не хочу, Баосюй. Скажи, а долго лететь... до того моря?

— Можно постараться, чтобы не очень, — ответил дракон.

... Остаток дня императрица провела под впечатлением этого разговора. И, возможно, потому казалась придворным несколько рассеянной. Отдав распоряжения относительно предстоящего празднования годовщины победы над феей Цюнсан, императрица затворилась в своих покоях. И деликатно, но настойчиво временно выставила из покоев дракона. Тот не оскорбился, но от скуки начал развлекаться чиханием. Его чихание всегда наводило смертный ужас на стройные ряды столь ненавистных дракону придворных дам.

Затворившись в покоях и отослав всех служанок, Фэйянь залегла ароматический уголь перед изваяниями восьми Небесных Чиновников и стала ждать.

— Небесный Чиновник Ань, Небесная Чиновница Юй, придите ко мне для совета и помощи, — просила императрица.

Прошло некоторое время, и стена, возле которой стояли изваяния, стала прозрачной. За стеной сверкал день, которому по красоте нет равных дней на земле. Из этого света соткались двое и, пройдя сквозь стену, остановились перед Фэйянь.

— Императрица, — поклонился Ань.

Юй не смогла сдержать слез:

— Мое милое дитя! Я молюсь о твоем благополучии Верховному Владыке Небосвода!

Фэйянь обнялась с Небесной Чиновницей и сказала:

— Выслушайте меня! И не считайте это малодушием. Я хочу отречься от престола.

— Гм, — сказал Небесный Чиновник Ань.

— Дитя, на кого ты оставишь страну? — спросила Юй.

— У меня есть брат, — сказала Фэйянь. — Я знаю это, как знаю и то, что моя матушка взята от сонма мертвых и пребывает в Небесном Доме. Пусть брат мой станет императором!

— А что будешь делать ты? — спросил Ань. — Ты сравнительно недавно обрела власть и сан. И вот отказываешься. Ради чего?

— Кто приобретает — тот теряет, а кто теряет — приобретает, — сказала императрица. — Я хочу отдаться на волю ветра. Я не хочу совершенства.

Ань поклонился:

— Лишь тот, кто не хочет совершенства, обладает им. Это так же верно, как и то, что основа славы — безвестность. Да будет так. В наступающее празднование годовщины, государыня, сообщите о своем решении всем подданным. А затем... Украсьте волосы золотой шпилькой вашей матери.