Линн Абби - Взлет и падение короля-дракона

Он пожала плечами и поправила малыша, ерзавшего чуть выше бедра. — Как тебя зовут?

Он заколебался, потом сказал, — Ману. Скажи Лорду Павеку, что Ману здесь и хочет увидеть его.

Это имя было достаточно частым в городе Хаману. Она повторила его вслух и исчезла, поднявшись вверх по лестнице, ведущей в жилые комнаты. Хаману закрыл дверь — работа раба, но в этом доме не было рабов — и в ожидании Павека уселся на скамью, предназначенную для бродячих торговцев.

Павек появился через несколько мгновений на верхушке лестницы. Он был один. Его правая рука была засунута под край туники, пальцы небрежно касались рукоятки стального ножа.

— Немного запоздалая предосторожность, Павек, — заметил Хаману не поднимая головы. — Пол-города может пройти через твою неохраняемую дверь. Остальная половина уже была здесь.

— Ману? — Павек спустился на несколько ступенек. — Ману? А тебя знаю? Немедленно выйди на свет.

Хаману подчинился. Его иллюзия была совершенна, как всегда, и хотя Павек не мог скрыть свою метку новичка-друида от одного из Доблестного Воинов Раджаата, не было совершенно ничего магического в ауре, окружавшей иллюзорного Ману. Вообще в облике этого Ману не было ничего, что Павек мог бы узнать, включая ящичек для свитков, сделанный из простой и крепкой, хотя и потертой кожи.

Детский мячик вылетел из двери за спиной Павека, а немедленно вслед за ним ребенок, его потерявший. Мячик запрыгал по ступенькам, остановившись только у ног Хаману. Павек не глядя вытянул руку, чтобы остановить ребенка, грязное маленькое существо неопределенного пола, возраста и расы. Он нагнулся и что-то прошептал в детское ухо. Потом было обьятие и громкий смешок, ребенок исчез, а Павек медленно спустился по лестнице к Хаману.

Некоторые мужчины просто рождаются отцами, и Павек был одним из них. Просто жаль, что у него самого нет детей. Но жалость исчезла, когда Хаману подумал о том, что будет завтра, и об огромном числе отцов, неспособных защитить своих детей.

Хаману поднял игрушку и протянул ее Павеку, когда тот встал на последнюю ступеньку. Их глаза встретились при свете факела. Глаза Ману были коричневыми, просто коричневыми — даже Дорин, которая любила любую часть тела Ману, говорила, что глаза у него самые обыкновенные, незаметные. Глаза Хаману, глаза, которые Раджаат дал ему, были обсидиановыми зрачками, плававшими в расплавленной сере. Когда Хаману создавал свои иллюзии, он всегда выбирал подходящие глаза, и тем не менее, когда Павек взглянул в его глаза и не отвел взора.

— Великий, — сказал он, пытаясь — неудачно — встать на колени на последней ступеньке входной лестницы собственного дома. — Великий.

Павек потерял равновесие. Хаману подхватил его, когда он уже падал, и держал до тех пор, пока ноги друида-темплара не перестали дрожать.

Где-то закричал ребенок, как умеют кричать только дети; в ответ раздался утешающий хор.

Помогая своему темплару Хаману отбросил мячик в воздух, где он и остался порхать. Хаману взглянул на него и внезапно решил остаться здесь на ночь. — В этом доме найдется комната еще на одного человека? — спросил он, опуская игрушку в руки Павека.

— Весь этот дом ваш, Великий. Все, что у меня есть…

— Ману, — сказал Король-Лев, хватая Павека за руку, чтобы тот не попытался опять грохнуться на колени.

Павек кивнул. — Как хотите, Великий… Ману.

Они поднялись по лестнице, вместе. Ребенок, который потерял игрушку ждал в холле вместе с двумя другими, один из которых был совершенно точно дварф, а еще один совершенно точно девочкой. Они тихо и вежливо поблагодарили, когда Павек отдал им мячик. А потом они унеслись прочь, завывая за гарпии.

— Ты что, собираешь всех отверженных и чужих Урика?

— Им некуда больше идти, Ве… — Павек прервал сам себя. — Я нашел одного… но никогда не бывает, чтобы был только один. Всегда есть сестра, или друг, или еще кто-то. — Он показал рукой на потолок. — Это место, оно очень большое. Как я могу сказать нет?

— Я не могу принять этого, Павек. Народ может подумать, что наши бюро называются иначе.

Павек бросил на Хаману такой же озабоченный взгляд, каким глядел на его Энвер по меньшей мере раз в день. Но Павек — по Прихоти Льва — всегда знал, когда король проверяет его чувство юмора.

— Не беспокойся… Ману. Соседи думают, что я откармливаю их, чтобы продать на рынке.

Они засмеялись. Смех накануне смерти — это как-то подбадривало. Ману, на голову ниже, чем Павек, размахнулся и влепил огромному улыбающемуся темплару дружеский, удар между лопаток, такой силы, что тот покачнулся и едва устоял на ногах. На удар сердца воцарилось молчание — слово сомнения в мыслях Павека — а потом он опустил на плечо Ману свою тяжелую руку и рассмеялся — испытующе — опять.

Холодный ужин был приготовлен в освещенном светом лун атриуме и несколько мужчин и женщин собрались, чтобы насладиться им. Хаману слегка удивился, увидев Джаведа сидевшего вместе со своей белокожей невестой. Король Урика имел все основания ожидать, что в ночь перед страшной битвой Герой Урика положит свои старые кости на твердую землю военного лагеря рядом со своими воинами. Но Джавед точно знал, перед лицом чего они стоят, и как мало его присутстие на поле боя окажет влияние на то, что случится завтра, а Матре, его невесте, было удобнее в этом доме, как ни в каком другом месте. Она практически жила здесь, когда он принадлежал Элабону Экриссару.

Хаману множество раз был в Доме Экриссара, вместе с сознаниями самых различных людей, но никогда сам, и никогда как Ману.

В голове Джаведа мелькнуло беспокойство, когда Павек представил Ману, писца с Золотой Улицы, оставшего без работы, когда его наниматель со всех ног убежал в имение своего родственника-аристократа, находившееся за стенами. Хаману без проблем соорудил псионическую стену, чтобы защититься от чрезмерного любопытства командора. Ему только пришлось слегка напрячься, чтобы подтвердить историю, которую скроил Павек.

Где-то в абсолютно честной груди Павека билось сердце мальчика, который вырос в темпларском приюте, где обман был матерью выживания. Хаману был уверен, что если бы у кого-нибудь в атриуме остались вопросы после рассказа их хозяина, ответы Павека были бы забавны и болезненно искренни. Но никто из них даже на секунду не удивился, когда их хозяин, высший темплар, привел очередного гостя.

Среди остальных гостей, помимо Матры и Джаведа, было восемь друидов Квирайта, включая юного полуэльфа, которого Хаману уже встречал раньше. Эти за-стенные-друиды, однако, были не единственными гостями Павека; за его столом сидели и Урикиты, причем совсем не подобранные на улице нищие: весьма уважаемый жрец земли помогал ему управиться с пригорошней высушенных ягод, а несколько купцов и ремесленников — большинство из которых не кивнуло бы друг другу, встретившись на улице при свете солнца — мирно сидели рядом с друг другом и негромко разговаривали. То, что они наивно говорили о недостижимом будущем, не уменьшало в глазах Хаману замечательной природы вечеринки, происходящей в красно-полосатом доме темплара высшего бюро.