Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

- Арбалетчиков расставить и внутри, - распорядился Лоенгрин. - В недосягаемости.

- Будет сделано, ваша светлость. Нужно опасаться только ночи, но я с вашего позволения вызову братьев Мюнтенфэрингов. Они живут поблизости и прибудут к вечеру. А с ними, как вы знаете, их дяди и племянники. Все вам верны и преданы, так что у Тельрамунда не будет шансов.

- Делайте, - одобрил Лоенгрин.

Перигейл поклонился и ушел, Лоенгрин вздрогнул, увидев в полутьме темных переходов спешащую к нему женщину в вызывающе красном платье, однако это оказалась всего лишь Эльза.

Она бросилась ему в объятия.

- Как мне страшно...

Он поцеловал ее в макушку.

- Не пугайся, меры приняты. Что у тебя за новое платье?

Она довольно прошептала:

- Нравится? Ортруда посоветовала. Говорит, жене герцога больше идет этот цвет... С графом Тельрамундом прибыли довольно знатные рыцари! Даже барон Питер Бенгстон, я не знала, что и он его вассал. Спрашивал о тебе, а когда я отказалась отвечать, он сказал, что ты, скорее всего, беглый преступник...

Она сжалась в ожидании ответа, даже дыхание задержала, но Лоенгрин рассмеялся.

- В самом деле?

- Да, - сказала она торопливо.

- Почему он так считает?

Гроза не грянула, и Эльза сказала уже чуточку свободнее:

- Во-первых, все бахвалятся своим происхождением... даже если оно ничтожно, а во-вторых, если человек что-то скрывает, значит, у него что-то позорное в прошлом...

Он подумал, кивнул.

- Логично... с позиций брабантской морали. Есть, правда, еще причины, по которым человек может скрывать свое происхождение, но здешнему населению они даже не приходят в голову. Ладно, это все неважно. Мне главное, что ты меня любишь таким, каков я есть, а происхождение не играет никакой роли.

Эльза запнулась, она увидела лицо Лоенгрина, в его глазах отчетливо мелькнуло предостережение.

- Дорогой, - вскрикнула она и прижалась к нему всем телом, - я так счастлива с тобой! Конечно же, мне ничего больше не надо. И кто ты, откуда, кто твои родители - для меня не имеет значения.

Он улыбнулся, поцеловал ее.

- Вот и хорошо, дорогая. Для меня это очень важно. Я искал женщину, которая бы верила в меня! Верила и любила таким, какой я есть... Каким видит меня, которая не нуждается в доказательствах, которая любит именно меня... А теперь беги играй, мне нужно подготовиться к присяге Тельрамунда. Это серьезное испытание для нас обоих.

Эльза прижалась к нему на прощанье еще крепче и, отстранившись, приняла достойный вид и пошла уже так, как должна ходить герцогиня, медленно и степенно, глядя перед собой и не удостаивая никого вниманием.

В ее покоях графиня Ортруда с увлечением показывала девушкам новые способы заметывания краев шелковых платков, которыми будут одаривать своих рыцарей.

Она поднялась навстречу Эльзе, по-матерински обняла ее, поцеловала и спросила жадно:

- Ну как?

Эльза помотала головой.

- Ничего не ответил. Но и не обиделся. Сказал, рад тому, что я его люблю таким, какой он есть.

- Настоящий мужчина, - сказала Ортруда. - Тебе повезло, Эльза. Он вообще просто святой! И невероятно... безукоризнен!

Эльза удовлетворенно улыбнулась.

- Да, он великолепен во всем.

- Придворные и даже рыцари в него просто влюблены, - продолжала Ортруда с восторгом. - Он галантен, отважен, вежлив, всегда готов прийти на помощь, он всегда лучше отдаст свое, чем возьмет чужое...

Эльза кивала, улыбалась, сказала наконец:

- Даже отец Каллистратий, на что уж строг, даже он признает его самым совершенным из рыцарей... из вообще всех, кого встречал в жизни. А он, как ты помнишь, прожил долгую жизнь, общался с королями и даже императорами.

- Да-да, - подтвердила Ортруда, - даже отец Каллистратий! Правда...

Она замялась, Эльза тут же насторожилась.

- Что?

- Да так, не обращай внимания.

- Нет, Ортруда, ты мне скажи! Я хочу знать все, что касается моего мужа. А это ведь касается его, не так ли?

Ортруда ответила уклончиво:

- Касается, но... ты не волнуйся, это его нисколько не порочит.

- Так что же?

- Отец Каллистратий как-то обронил, что так ведут себя великие грешники, что раскаялись и ведут праведную жизнь. Они стараются возместить все то зло, которое совершили, своими добрыми и благородными поступками. Потому Лоенгрин готов отдавать все свое, ничего не требуя взамен, потому что... - прости, это не я говорю, это говорил отец Каллистратий! - потому что когда-то он все отнимал вместе с жизнями...

Эльза спросила мертвым голосом:

- Но ведь отец Каллистратий говорит о нем хорошо?

- С восторгом, - воскликнула Ортруда. - Для отца Каллистратия это пример, что даже самые великие грешники могут раскаяться и жить даже праведнее, чем остальные люди! Отец Каллистратий относится к нему с великим уважением. Даже с величайшим!

Эльза закусила губу, мозг ее работал с лихорадочной скоростью. Наконец она сказала с загадочной улыбкой:

- Да, это многое объясняет...

Лоенгрин прошелся с Перигейлом по замку, выбирая, где разместить на ночь двенадцать рыцарей и двенадцать оруженосцев. При обилии помещений удалось, хоть и не сразу, выбрать самые удаленные друг от друга и так, чтобы выходы постоянно под присмотром замковой стражи.

- Вот теперь точно муха не пролетит, - сказал Перигейл с облегчением. - Да еще братья Мюнтенфэринги прибудут...

- Отлично, - сказал Лоенгрин. - Ладно, я пойду принимать присягу Тельрамунда. С таким зверем это надо делать только в главном зале и сидя на троне...

Перигейл понимающе улыбнулся. Лоенгрин пошел вниз, на лестнице к нему бросилась сияющая Эльза.

- Дорогой, - прошептала она и прижалась к нему, - ты зря от меня скрываешь прошлое. Как бы ни были твои преступления в прошлом велики, но если даже отец Каллистратий считает тебя хорошим христианином...

Он удивился, отстранил ее на вытянутые руки и внимательно посмотрел в глаза.

- Постой-постой. Что там насчет великих преступлений?

Она пересказала весь разговор с Ортрудой, добавила:

- Дорогой, я сразу хочу сказать, что я люблю тебя, какие бы великие преступления ты ни совершил.

Он помолчал, пробормотал:

- Ага, вот в чем дело. Меня подозревают в великих преступлениях...

- Но, дорогой, - воскликнула она обиженно, - не мог же ты совершать мелкие...

Он кивнул.

- Ну да, мелкие унижают. А великие... они даже и не преступления, если очень великие. Мелких стыдятся, великими преступлениями гордятся, верно?

Она сказала с облегчением:

- Верно. Так что не стыдись своего прошлого.

Он помолчал снова, наконец улыбка скользнула по его губам.

- Не стыжусь.