Герой - Сальваторе Роберт Энтони

В последний момент, чтобы демон не смогла изменить угол удара, как она только что проделала с Дзиртом, Энтрери перепрыгнул через кнут, бросился на пол и перекатился. Ему едва удалось ускользнуть от кнута, но удар молнии был таким мощным, что его с силой тряхнуло, и он прокатился дальше, чем рассчитывал.

Он вскочил на ноги, развернулся и снова бросился в атаку.

Промелькнул кнут, и снова в последний момент Энтрери уклонился, а оружие врага пронеслось на волосок от него. Однако теперь он был близко — слишком близко для того, чтобы демоница могла достать его третьим ударом. Коготь Шарона устремился к открытому левому боку дьявольской твари. Она выставила руку — и меч вонзился в ее незащищенную плоть.

Нет, было очевидно, что она все же защищена, потому что подобный удар меча с алым клинком легко должен был отсечь ей руку. Он нанес глубокую рану, но демоница, казалось, не обратила на это внимания. Энтрери понял, что меч, высасывающий жизненную силу, заключавший в себе могущество нижних уровней вселенной, все равно не причинил бы ей серьезного вреда.

Малкантет издевательски ухмыльнулась и продолжала движение рукой с кнутом. Энтрери потрясла сила этого удара: кнут заставил его остановиться и отступить, едва не сбил его с ног. Плечо его онемело, Коготь Шарона вылетел из пальцев и с плеском упал в воду.

Он прыгнул вперед, на кошмарную противницу, и вцепился в нее из последних сил. А что еще ему оставалось делать?

Ассасин не ударил кинжалом, потому что у него возникла одна отчаянная мысль.

Хотя он и знал, что этот поступок может стоить ему жизни.

Но пусть будет так, решил он.

Демоница сцапала его со сверхъестественной силой, и ему показалось, что у него сломана кость. Но Артемис Энтрери не сдавался. Он схватил руку Дзирта, которая была ближе к нему, безвольную, безжизненную руку, и вонзил в нее волшебный кинжал, а затем направил руку дроу так, чтобы кинжал, проткнувший кисть насквозь, задел живот демона.

Она с силой ударила Энтрери, и он отлетел прочь и рухнул около очага. Почти теряя сознание, ассасин пополз к мечам Дзирта.

Демоница взревела, и Энтрери подумал, что ему пришел конец. Он бросился на оружие, вцепился в Ледяную Смерть и перевернулся так, чтобы оказаться лицом к врагу.

Однако Малкантет ревела не на него, и рев этот был вызван не гневом, а потрясением и болью. Кинжал все же задел ее, хотя и немного, и начал пить ее энергию, высасывать ее могучую жизненную силу и передавать ее «хозяину» кинжала; Дзирт пришел в себя и вцепился в Малкантет так, словно от этого зависела его жизнь.

Демоница в ужасе вытаращила глаза. Она, рыча, впилась в шею Дзирта и начала поглощать его жизненную энергию, так же, как он пил ее силу.

Они кружились, словно в каком–то чудовищном танце, и это страшное зрелище заставило Энтрери ахнуть от ужаса, несмотря на то что во рту и горле его жгло, словно огнем.

— Пора, — сказал он себе, решив, что наконец получил свой шанс, схватил Видринат и вскочил на ноги.

Но шанса не было. Демоница скорчилась, выдохнула, толкнула Дзирта, и он неловко пошатнулся, упал на пол и покатился прочь, словно тело тюленя, выброшенное морем на берег.

Демоница распахнула глаза и улыбнулась шире, и это зрелище производило впечатление тем более ужасающее, что лицо ее заливала кровь. Казалось, она не была серьезно ранена, и Энтрери понял, что на сей раз ему действительно настал конец.

Она направилась к нему, медленно, небрежно, уверенно, и на губах ее играла хищная, жестокая, издевательская улыбка.

Но вдруг демоница остановилась и резко выпрямилась, и на лице ее промелькнуло недоуменное выражение. Она резко обернулась, но тот, кто на нее напал, повернулся вслед за ней так, чтобы оставаться у нее за спиной.

Мокрый до нитки хафлинг сжимал в руке тонкую рапиру, и с ее острия капала демоническая кровь. Очевидно, рана не причинила Малкантет боли, и хафлинг, явно в панике, нанес удар другим оружием — но это не был пресловутый кинжал со змеями.

Энтрери, не веря своим глазам, наблюдал, как Реджис вытащил из кармана какой–то плоский драгоценный камень и приложил его к крошечной ране от рапиры на спине адской бестии.

Малкантет замахнулась, и Реджис попытался бежать, но она все же оттолкнула его, и он полетел прочь вместе с камнем и рапирой. Он сильно ударился об пол, вскрикнул от ужаса и побежал к пруду. Хафлинг прыгнул в воду и исчез в тот самый миг, когда кнут щелкнул и по поверхности рассыпались сияющие искры.

Демоница взъярилась: она обернулась к ассасину, который снова предпринял попытку добраться до нее, и замахнулась кнутом, чтобы нанести смертельный удар.

Энтрери бросился на пол, перекатился назад, намереваясь скрыться за очагом.

Но удара не последовало; королева суккубов пошатнулась и согнулась пополам. Она собралась выговорить какое–то проклятие, но вместо слов получился неразборчивый лепет — рот ее скривился, лицо перекосилось, словно она больше не могла контролировать собственное тело.

Спотыкаясь на каждом шагу, демоница побежала к двери и, задев косяк, вывалилась в коридор. Наткнувшись на противоположную стенку, Малкантет яростно взревела.

Энтрери не испытывал ни малейшего желания отправляться за ней в погоню.

«Надо было забрать у него этот клинок», — мысленно выругала себя Малкантет. Она неверными шагами ковыляла по коридору, ее качало от одной стены к другой, и она не могла выговорить ни слова. Этот кошмарный кинжал нанес дьяволице более серьезную рану, чем ей показалось сначала.

Кроме того, душа Консеттины вернулась; она была в полном сознании и отчаянно цеплялась за реальность, за свое физическое тело. Каждый следующий шаг давался Малкантет с большим трудом, потому что теперь другая душа вытесняла ее прочь, и битва разгоралась все ожесточеннее.

Для демона нелегко вселиться в чужое одушевленное тело даже в обычной ситуации, когда обладатель его застигнут врасплох, но сейчас борьба велась не на шутку. Этот кинжал не просто нанес рану телу Консеттины, он высосал часть жизненной силы самой Малкантет, и она испытывала боль, когда Консеттина пыталась контролировать собственное тело.

«Нет, так не годится, — подумала демоница. — Совершенно не годится».

Они, шатаясь, преодолели несколько коридоров; открытый рот издавал неразборчивые вопли, ноги не сгибались, и походка была нелепой, неестественной.

Малкантет нужно было продержаться еще немного, до того момента, когда она найдет себе нового «хозяина».

Женщина всем телом врезалась в какую–то дверь, дверь распахнулась, и она ввалилась внутрь и рухнула ничком на пол. Малкантет и Консеттина услышали, как несколько существ ахнули от неожиданности, и узнали вопли и уханье гоблинов.

Обе души находились в теле женщины, слабой на вид раненой женщины в изорванном платье.

Какой–то гоблин подошел, схватил густые светлые волосы и резко дернул голову жертвы назад.

Вонючая тварь, вооруженная зловещим зазубренным ножом, была не одна — ее окружала дюжина приятелей. Остальные гоблины, оправившиеся от первоначального потрясения при виде неожиданной гостьи, казалось, еще менее были склонны к милосердию, чем это злобное грязное существо.

— Только не смотри в зеркало! — предупредил Реджис Энтрери. — Не смотри в зеркало! Там злые существа! Очень, очень опасные!

Хафлинг задыхался; он явно был не в себе. События в пещере совершенно лишили его сил, и Энтрери решил, что события эти отнюдь не ограничились недавним сражением с демоницей.

— Нам сказали, что ты погиб, — бросил он на ходу, подбежал к телу Дзирта и опустился на колени. Он взял ладонь дроу, собираясь попрощаться с боевым товарищем, но, к его изумлению, оказалось, что Дзирт еще жив.

— Сделай что–нибудь! Хоть что–нибудь! — завопил Энтрери, и Реджис, осторожно прикрыв зловещее зеркало своим плащом, подбежал к нему.

— Дзирт! — воскликнул Реджис и распахнул свой волшебный мешок.