Настенька (СИ) - Элина Лунева

Что ж, если это приблизит меня к моей цели, то я сделаю это. И пусть только все черти преисподней и все неупокоенные души попробуют мне помешать.

Вооружившись лопатами и веревкой, мы приблизились к небольшому сельскому кладбищу.

— Ведьма, истинный бог, ведьма! — снова принялся креститься Мстислав, — Говорю тебе, пресветлый, что ведьма она. Не верь ей, не делай того, что она говорит, грех это. Если прознает кто, то нам костра не миновать.

— Вот поэтому мы и здесь, — прервал я его истеричные вопли, — Нельзя, чтобы кто-нибудь посторонний узнал, зачем мы тут, и что собираемся делать. По этой причине я не отправил сюда ни рабов, ни слуг, желая всё сделать самим и по-тихому, тем самым сохранив всё в тайне и обезопасив себя от дальнейших пересудов и слухов.

— Давайте хоть дождёмся утра? — робко предложил Рагдай.

— Нет, — покачал головой Ивор и неожиданно поддержал меня, — Княжич прав. Надо сделать всё быстро и тихо, пока кто-нибудь из деревенских не надумал сюда заявиться.

Запалив несколько факелов, я закрепил их на невысоком частоколе ограды и, перекрестившись, воткнул лопату рядом с маленьким деревянным надгробием.

Через несколько часов, когда лопата Ивора глухо звякнула о деревянную крышку гроба, половина дела была сделана.

— Господь всемогущий, прости души наши грешные…, - снова неистово принялся молиться Мстислав, когда мы веревками поднимали вверх небольшой деревянный гроб и аккуратно перетаскивали его на новое место. Благо, что новую могилу копать нам не пришлось, так как вполне подходящая для этих целей яма на кладбище присутствовала.

— Поздно молиться, мой друг, — сурово проговорил ему я, — Надо было вспоминать о боге каждый раз, когда тебе вздумалось выезжать на дикую охоту.

— Я не…, - замешкался мой ближник.

— Да брось, будто бы я не в курсе ваших с Радмиром развлечений, — жёстко осёк я его вялые оправдания, и сурово посмотрел на других двоих друзей, которые словно язык проглотили. Видимо сказать было нечего.

— Не ваших ли рук жертва? — произнёс я то, что уже несколько часов крутилось у меня в голове, а потом добавил, — Это искупление для всех вас, если такое вообще возможно искупить. И наказание для меня за то, что знал и покрывал вас.

В этот момент руки Мстислава дрогнули, и он выронил веревку, удерживающую один край гроба. До дна могилы оставалось немного, но этого хватило, чтобы старые подгнившие доски рассыпались от удара о землю, и нашему вниманию открылась ужасающая картина.

Мужчины в испуге отпрянули от края ямы, окончательно отпуская свои концы веревки, отчего снова послышался глухой стук и треск дерева.

— Чего испугались? — прорычал я, хватая за шиворот Мстислава, и подтаскивая его к неровному краю, — Смотри! Смотри, тебе говорю! Нравится?

— Помилуй княжич, отпусти, Христом-богом прошу! — взмолился тот.

— Признаёшь вину? — прорычал я, а затем перевел свой яростный взгляд и на двух других, что стояли поодаль, — И вы тоже? Признаёте?

Ивор и Рагдай лишь смиренно опустились на колени и повесили головы, а вот Мстислав принялся биться в истерике и вымаливать прощение.

— Отца своего благодари, — отпустил я своего ближника, — Кабы не он, то я бы тебя здесь же прикопал.

Я устало опустился на землю и уныло посмотрел на светлеющее небо. И вдруг меня начали одолевать тягостные мысли. А знала ли она, когда отправляла нас сюда? И если знала, то откуда?

— Заканчивайте скорее, утро уже, — махнул я рукой, давая отмашку закапывать могилу и наблюдая, как трое крепких мужчин трясущимися руками бросились исполнять мой приказ.

Водрузив поверх аккуратного холмика потемневшую деревянную табличку с неровно вырезанным именем «Ульяна», я устало выдохнул. Всё, мы сделали это. Теперь тело девочки покоилось на освещённой земле сельского кладбища там, где оно и должно было быть. Осталось лишь заказать заупокойную службу в храме и заочно отпеть покойницу. С этим поручением в княжий посад уже отправился Рагдай. Он и передаст мою волю священнику, который и проведёт обряд отпевания.

Быстро присыпав старую, теперь уже пустующую, могилу землёй, мы ещё раз окинули небольшое сельское кладбище взглядом и развернулись в сторону деревни.

Данияр

Девушка сидела на крылечке в каком-то странном задумчивом оцепенении. Казалось, что мыслями она была где-то очень далеко, что даже не заметила нашего прихода.

Я приблизился и принялся рассматривать её худенькую, почти детскую фигурку, тонкие ручки, острые плечики, темно-каштановые локоны, которые сейчас свободно ниспадали на грудь и спину, а ещё лицо. Такое бледное и усталое. Что это? Следы от слёз? Её кто-то обидел? Кто посмел?

— Я выполнил твою просьбу, — выдохнул я, прерывая наконец это тягостное молчание.

От моих слов девушка очнулась от своих невесёлых дум. Она подняла ко мне своё лицо и холодный взгляд, в котором на долю секунды отразилось раздражение, но спустя мгновение оно вновь сменилось равнодушием.

Неужели совсем ничего не скажет? Неужели настолько я ей не мил?

— Я выполнил твою волю, — напомнил я ей, зачем я здесь и чего жду, — Так сдержи же и ты своё слово. Ты обещала, помнишь?

А если не сдержит? А если передумает? А если вновь сбежит?

Я стиснул зубы от напряжения, так как знал, что понять и просчитать эту взбалмошную девчонку у меня не получится. От неё можно было ожидать чего угодно. Но и я не лыком шит, и в этот раз ей не отвертеться, сама назначила цену, и я её заплатил честно.

Она молча поднялась со своего места и гордо выпрямилась, смерив меня ледяным взглядом, от которого у меня по всему телу побежали мурашки.

— Я от своих слов не отказываюсь, — начала она, и я вдруг почувствовал, как быстро застучало моё сердце от этих слов, — Но ты должен знать, что я не люблю тебя.

Сказала, как ударила. И от этой интонации я чуть было не отшатнулся.

— Я знаю, — процедил я сквозь зубы, сдерживая ярость, — Ведь ты твердишь мне это каждый раз.

— И ты всё ещё хочешь, чтобы я стала твоей женой? — не меняя ледяного тона, спросила она, пристально всматриваясь в моё лицо, — И никогда не попрекнёшь меня этим? Ни делом, ни словом не обидишь? Не ткнёшь ни именем, ни роднёй? Ведь я всего лишь грязная селянка.

Я снова скрипнул зубами, но ярость в себе усмирил.

— Не попрекну, обещаю, — выдавил я из себя.

Она ещё некоторое время молчала, видимо о чём-то размышляя. А потом долго всматривалась то в синее небо, то в темнеющий лес, словно чего-то ждала или прислушивалась.