Генри Олди - Гарпия

Улыбка исчезла с лица короля. Келена балансировала на краю пропасти. Крылья не спасли бы ее в случае падения.

– Задумай вы покушение, сударыня, у вас имелся бы шанс. Я наслышан о скорости гарпий. Арбалетчик мог опоздать. Но вы ведь прилетели в Реттию не для убийства?

– Скорее для рождения, ваше величество.

– Да? Объяснитесь.

– Мне придется начать со смерти. Что значит посмертие для людей? Край Праведников для чистых сердцем? Геенна для злодеев? Опишем это одним словом: неизвестность. Надежда на рай, боязнь ада, расчет на новую инкарнацию или могильных червей – никто из вас не знает итога наверняка.

Поэт хотел возразить, но передумал. Допив вино, он подставил бокал Абелю. Розовая струя хлынула из бутыли, распространяя чудесный аромат. Это можно было счесть поэтическим возражением смерти.

– Что есть душа для Высокой Науки? Две равновесные половинки, дух-движитель, – Келена по памяти цитировала «Тонкие структуры личности» Зигмунда Фрикейского, – три промежуточные душицы, жидкая сверхсуть… Мое воображение отказывает, едва я пытаюсь представить эту махину. Но я готова поверить. Почему нет?

– Я верю! – хрипло воскликнул Томас Биннори. Еще слабый после болезни, он быстро хмелел. – Она ждет, душа несчастного, моя королева фей! Люди врут! – мы не встречались наяву, хотя я посвятил ей не одну балладу. Моя королева, родина моя… холмы Эйлдона, ручьи, где плещется закат… О, зачем я исцелен?

Король с тревогой глянул на любимца. К счастью, поэт находился здесь, а не в мире фантазий. Пьян, Биннори плакал, только и всего. Почему нет? – как выразилась гарпия.

– Он – изгнанник, ваше величество. Странник. Странники и мы, гарпии. Рано или поздно мы завершаем странствие и возвращаемся домой. Ваши души – наша родина. Поэтому мы не делим себя на живых и мертвых. Есть наши нынешние и наши прежние. У гарпий нет якорей, кроме единственного. Мы-здешние – якорь нас-вернувшихся, зацепленный за Квадрат Опоры. Увы, этот якорь теряет вес. Гарпий осталось слишком мало. Войны, изоляция, утрата интереса к жизни… У наших нынешних редко рождаются дети.

Она помолчала.

– А у наших прежних дети перестали рождаться вообще. Не будет якоря, и корабль унесет штормом, разобьет о скалы. Наш род угасает в пространствах психономов. Мы обречены.

Эдвард II неопределенно хмыкнул. Взяв с блюдца пулярку, его величество принялся лакомиться нежным мясом. На лице короля отразилось удовлетворение. То ли повар потрафил владыке своим искусством, то ли гарпия – своим рассказом.

– При чем тут ваше обучение в Универмаге? – с набитым ртом поинтересовался он. – Договаривайте до конца, сударыня. У всякой трогательной истории должна быть мораль. Спросите Томаса, он подтвердит.

– Психономы пронизаны «ветром жизни». Мы зовем его анемосом. Он сродни мане – основе Высокой Науки. Это наш шанс. Если, используя методы волшебства, мы научимся копить анемос в себе, управлять им, трансформировать… Возможно, тогда гарпии перестанут нуждаться в здешнем якоре. Дети будут рождаться даже при отсутствии его.

Король чуть не подавился.

– Хорошенькое дело! И мы останемся без гарпий? Вы уберетесь в ваши – ладно, пусть наши! – психономы, нарожаете птенчиков, а нам оставите лишь воспоминания?

– А зачем мы вам, ваше величество? – тихо спросила Келена.

– Прошу всех занять свои места.

Первый курс растекся по лаборатории. Нервничал Хулио Остерляйнен, пряча робость за ухмылкой. Озирался Теодор Равлик, выбирая рабочий столик по одному ему ведомым законам. Марыся законов не изобретала – зажмурившись, девица крутнулась волчком, ткнула пальцем наугад и зашагала к месту работы. Клод и Яцек столкнулись лбами у столика, понравившегося обоим, и Яцек уступил, сев неподалеку.

Минута, другая, и расселись все.

– Перед вами – иллюзион Жефа-Бомбера, иначе «творильня». Обратите внимание на внешнюю проницаемость иллюзиона…

Лаборатория напоминала фонарную мастерскую. «Творильни» выглядели как уличные фонари, снятые со столбов и притащенные сюда для ремонта. Призмы-шестигранники из луженой жести, со стеклянными боками и крышей; внутрь уже залита порция масла. На бронзу или другие украшения Жеф-Бомбер, кем бы он ни был, поскупился.

– …в творильне используется масло корня мандрагоры. Купажные добавки: выжимка сон-травы – до 2 %, масло кракатуковых орехов – до 3 %. Это усиливает эффект. Запомните: превышение нормы добавок разрушит ваше влияние на иллюзию.

– Оно взорвется? – испугалась Марыся. – Если превысить, то бабахнет?

Кручек еле сдержал улыбку.

– Нет. Не бабахнет. Иллюзион полностью безопасен. Просто однажды вам самим доведется готовить «творильню» к работе. И я хотел бы, чтобы все запомнили нюансы. Переходим к заданию. Цель лабораторной: иллюстрация основ трингулярной империстики…

Он знал, что часть первокурсников справилась бы и без иллюзиона. Особенно те, кто имел неплохую практику до поступления в университет. Для сельского колдуна создать иллюзию прямо на столике – дело плевое. Та же Марыся наверняка не раз моделировала движение ветров, не выходя из спальни. Лишь развевались гардины да вставала дыбом простыня. Но практику имели не все, а дело куратора – обеспечить равные условия для сдачи.

На прошлой неделе ректор намекнул, что в скором времени будет иметь честь поздравить Кручека профессором. Хайме так и сказал, не смущаясь старомодностью выражения: «поздравить профессором».

«Что, дружище? – подмигнул ректор. – Растем?»

Растем, вздохнул завтрашний профессор. Он заранее обсудил ситуацию с Исидорой. Горгулья предупредила, что от лекций не откажется. Выйдет из отпуска и приступит к исполнению обязанностей. Да, на вашем курсе, сударь. И нечего на меня смотреть, как гений – на злыдня.

«А не бабахнет?» – хотел спросить доцент, но промолчал.

– Ваша задача: подобрать пример и воплотить его в «творильне». Как только аспект ценности сформируется, это подтвердит рунированная надпись на верхнем ребре иллюзиона. Справочник пассов лежит на столе. Инвокационные таблицы – там же. Впрочем, необходимый минимум мы с вами изучили. Без лести замечу: результатами я удовлетворен. Надеюсь, большинству справочник не понадобится…