Виталий Дубовский - Дожить до рассвета

Малюта, тяжело кряхтя, прислонился спиной к стволу дерева. Тяжесть в пояснице словно рукой сняло, вызвав у него вздох облегчения.

— Ух! Как дальше дело было? Взлетел Правитель на своем жеребце и избавил Явь от демона злого. А там, на небесах, и сошелся с ним грудь на грудь.

Малюта замолчал, задумавшись о судьбе Правителя, так много сделавшего для этого мира. Где нынче его дух? Взошел ли он в Вышние Миры? Будут ли помнить его подвиг потомки?

— Деда, а как звали Правителя? Ведь у всех чародеев были имена?

— У всех были, — задумчиво пробормотал Малюта. — Может, и у него было имя, только никто того имени не знал. Один он без имени был. Один. Вы, как вырастете, обязательно своим детям эту былину перескажите. Пускай люди помнят о нем, великом чародее с горы Меру. Быть может, кто имя ему сочинит — не в том суть. Главное, чтобы подвиг его помнили. И тогда дух его станет многократно сильней, и сможет он взойти до самого престола Творца. Думаю, там его место. Ну, бегите, пусть бабушка Бажена вас накормит. А то вон уже животы подтянули.

Детвора бросилась к дому, принявшись наперебой обсуждать дедову байку о безымянном чародее. Малюта прикрыл глаза, задремав. Из лесу донесся тоскливый волчий вой, заставивший его тут же проснуться, молодцевато вскакивая на ноги.

— Ах, ты ж, нечисть проклятая! Когда ж ты угомонишься?! — Из дома выглянула испуганная Беспута, тревожно озираясь в сторону леса. — Ступай в избу, милая. Сюда он не сунется.

Дверь соседней избы заскрипела, и на порог вышел дед Ярослав. Прислушавшись к волчьему вою, он недовольно покачал головой:

— Хитер, Яма, все силки наши обходит. И сколько уж лет миновало, все не подохнет.

Малюта усмехнулся, вновь усаживаясь под дубом и тяжело вздыхая:

— Ничего. Попрошу Калача особые силки для него справить. Если уж сам демон в его западню угодил, куда там буйному духу с нашим волхвом тягаться.

Ярослав подошел к брату, присаживаясь рядом с ним в тени дерева.

— Стар уже Калач. Может, охотников соберем да облаву на волков устроим? Или Беримира за ним отправь. Калач из него настоящего волхва воспитал, поди, с волчьей шкурой вернется.

Малюта прикрыл глаза, вновь начиная дремать от истомы, нежащей его усталую от жизни спину. Хорошее дерево дуб, сильное. А волк. Что ему волк? Волка бояться — в лес не ходить. Тот и сам их боится, сколько лет уж в деревню носа не кажет. С того самого дня, как Беримир с него чуть шкуру не спустил. Вот и ходит нынче кругами вокруг деревни, воет — грозится. Эх, Яма, видать судьба твоя такая — в Яви свой век доживать. Вот только жаль, Бажена себя изводит переживаниями.

Малюта пошевелился, приоткрыв один глаз и кивнув Ярославу:

— Облава — дело хорошее. Как парни с охоты воротятся, пусть ко мне заглянут. На волка того — плевать я хотел. А вот то, что он плодиться стал среди волчьего племени — это плохо. Сказывал Беримир, что оборотня в лесу видал. То ли волк, то ли человек — не разберешь. Потому на рассвете пусть облаву начнут. — Старейшина рода медведичей вновь прикрыл глаза, мечтательно прошептав: — Эх, дожить бы до того Рассвета.

Белый волк призывно завыл, содрогаясь всем телом от лютого мороза. Великая мерзлота укрыла ранее могучую Дарию толстым покрывалом льда. Волк поежился, принявшись нетерпеливо скрестись когтями о стальной лед.

— Наконец-то ты пришел, любимый.

Полярное сияние вспыхнуло в небесах всеми цветами радуги, и призрак Ледеи явился перед ним. Она была прекрасна и величественна в своей красоте. Волк лег у ее ног, словно ластясь к хозяйке ледяной пустоши.

— Здравствуй, милая, — прорычал он, радостно завиляв хвостом, — вот мы и свиделись.

Ледея грустно улыбнулась, внимательно вглядываясь в его серые глаза.

— Ты выглядишь утомленным, Стоян. Тебе не хватает тепла.

Волк насмешливо оскалился, показывая свои острые клыки.

— Согрей меня, милая. Открой мне дверь! — Дух ведьмака с надеждой вглядывался в ее призрачные черты. — Ну же, милая? Я скучаю по нашему сыну…

— Нет! — Голос Ледеи стал холоден, словно сталь, и от ее окрика вновь засвистела метель, заставляя волка прижиматься к земле. Ледея вздохнула, сетуя на собственную несдержанность, и промолвила: — Прости, любимый. Я не могу открыть эту дверь. Мстиславу здесь хорошо. Послушай, как радуется твой сын!

Полярное сияние озарило полнеба, осыпая его причудливыми зелено-голубыми узорами. И над Землей пронесся радостный детский смех.

— Мама, мама! Она ест из моих рук!

Ледея улыбнулась, вглядываясь в невидимую ведьмаку пустоту.

— Он кормит белку. Звери любят его.

Волк недовольно зарычал, вздыбив шерсть на загривке и вновь укладываясь в снег.

— Мама, я нашел что-то черное и острое, словно зуб.

Вскочив на лапы, волк радостно взвыл:

— Это меч, Мстислав! Это клинок моего меча, сын!

Вьюга заглушила его крик, и Ледея холодно произнесла:

— Нам пора уходить, милый. Не сердись. — Призрак исчез, сияние стало затухать, и откуда-то, из далекого далека, донесся голос Ледеи. Она строго отчитывала Мстислава: — Это плохой зуб, сынок. Выбрось его немедленно!

Волк поднялся на лапы, злобно зарычав вслед исчезающему сиянию. Зубы его щелкнули, силясь укусить твердый, словно гранит, лед…