Дочь Лунной богини - Тань Сью Линн

— Возвращены им. — Я не дрогнув встретилась с ним взглядом. — Поскольку они не должны принадлежать кому-то другому. Ваше Небесное Величество, вы сами просили меня принести лишь жемчужины. И они в ваших руках. Моя часть сделки выполнена.

Он ударил кулаком по подлокотнику трона.

— Я должен править драконами, а они обязаны подчиняться мне!

— Драконы с этим несогласны.

«Опрометчивые слова», — упрекнула себя я. Хоть и истинная правда.

По залу пронесся шелест шелка и парчи, придворные отступили подальше от меня. Словно я болела чумой, а они не обладали бессмертием.

— Достопочтенный отец, драконы не желают подчиняться кому-либо, — подхватил Ливей. — А оставлять сущность драконов в жемчужинах оказалось слишком опасно. Синъинь забрала их с большим риском для себя. Представь, какие беды обрушились бы на нас, если бы демоны завладели драконами!

Вокруг раздались потрясенные вздохи придворных, но они тут же стихли, как только Небесная императрица указала на меня пальцем.

— Ты перешла все возможные границы, — выплюнула она, сверкая зубами, которые казались белыми, словно кость, на фоне алых губ. — Какими коварными уловками ты вынудила нашего сына заступаться за тебя? Но ты предательница и должна быть наказана за это. Ты вернулась потому, что тебя отвергли? Твой любовник не выполнил своих обещаний? И сейчас ты хочешь вновь втереться в доверие к моему сыну?

Эти мерзкие слова разорвали последние клочки моей сдержанности. Они причиняли вдвое больше боли, потому что меня действительно обманули, просто не так, как думала императрица.

Я выпрямилась и поднялась на ноги. Но это грубое нарушение этикета померкло на фоне слов, которые из меня вырвались:

— Я не предательница. Я выполнила свое задание и забрала жемчужины у драконов. А затем рискнула жизнью, чтобы выкрасть их у врага. Я сделала так, как вы приказали, и прошу лишь освободить мою мать, как вы обещали. И как того велит честь.

— Ты говоришь о чести? Неужели в тебе нет ни капли уважения к Его Небесному Величеству? На колени и моли о пощаде! — раздался резкий голос, а затем добавил: — Другие умирали и за меньшее.

Я повернулась и увидела министра У, который с выпученными от возмущения глазами выступил из толпы. Внутри все скрутило. Он уже не раз показал свое плохое отношение ко мне и маме, так что его заявление меня не удивило. Министр склонился перед тронами.

— Ваше Небесное Величество, вы проявили столько великодушия к этой лгунье, а она из раза в раз обманывает вас. Кто знает, действительно ли лучница вернула сущность драконам, а не отдала любовнику в Царстве демонов?

На мгновение я лишилась дара речи от его злобных обвинений.

— Это неправда.

— Как ты можешь это доказать? — возразил министр У.

Ливей буквально впился в него взглядом:

— А моего слова будет достаточно? Потому что я сражался бок о бок с Синъинь против армии демонов. И стоял рядом с ней, когда она возвращала сущность драконам. Мою честь вы тоже ставите под сомнение, министр У? — Каждое его слово звучало как вызов.

Министр поклонился Ливею, но на его лице читался скептицизм.

— Ваше Высочество, вы добры и милосердны. И мы все знаем о вашей… особой привязанности к первому лучнику. Существует ли что-то, чего вы не скажете в ее защиту?

Кто-то захихикал от этих намеков. А некоторые откровенно рассмеялись. Министр специально так сказал, чтобы распалить гнев императора. Ведь тот всегда презирал «слабости» Ливея, хотя я считала их самыми сильными его сторонами. Раньше я не раз задавалась вопросом: не связана ли неприязнь министра У с моей родословной и его высокомерным отношением к смертным? Но судя по источаемой им враждебности и тому, как старательно он настраивал императора против нас, за этим крылось нечто большее. Неужели я как-то обидела его, сама того не сознавая? Или он затаил обиду на моих родителей?

Атмосфера в зале изменилась, по воздуху поплыли кусочки льда, и я невольно обхватила себя руками, чтобы немного согреться. Приглушенный шепот стих, и на мгновение воцарилась такая тишина, что мне даже показалось, будто я перенеслась в страну мертвых. На лице Небесного императора застыло такое холодное выражение, что ему бы позавидовал даже самый суровый ледник. Подняв руку, он вытянул ее в мою сторону, и с самых кончиков пальцев сорвались белые искры — намного ярче, чем стрелы лука Нефритового дракона, — а затем по дуге устремились ко мне с невероятной скоростью. Страх охватил меня, закутав в одеяло мороза и снега. Я не могла пошевелиться или оторвать взгляд от ужасающей красоты Небесного огня, который уже через мгновение врезался в меня с безжалостной точностью.

Боль разорвала тело. Обжигающая, иссушающая. Тысячи раскаленных добела игл впивались в мою грудь снова и снова, в бесконечной агонии. Я даже не почувствовала, как рухнула на пол и как закапали на нефритовые плитки слезы из глаз. Но при этом их не окропила ни единая капля крови. Пытка заключалась не в том, чтобы разрезать мое тело и проткнуть его копьем, а в том, чтобы опалить мои нервы морем искр, которые потрескивали на моей коже. Никогда я не испытывала подобной боли: ни от кислоты Сянлю, ни от яда морского скорпиона, ни от удара Ливея, когда он пронзил меня своим мечом. И ничто из моих самых худших кошмаров и самых темных страхов не могло подготовить меня к этой мучительной пытке.

Сдавленный вздох сорвался с губ, а тело содрогнулось в конвульсиях, пока меня рвало. Я вошла в этот зал с высоко поднятой головой, и даже сейчас меня совершенно не волновало, что толпа незнакомцев следит за моим полнейшим унижением.

Пронзительный крик разорвал тишину. Но я смогла прикусить язык, чтобы заглушить его, и кровь хлынула мне в рот. И это напоминание, что я все еще жива, порадовало меня. Сквозь сковывавшее меня оцепенение прорвался голос Ливея. От звучавшей в нем боли у меня сжалось сердце, хотя я сама тонула в агонии.

Обрывки образов непрожитой жизни и непройденных путей пронеслись в сознании, пробуждая тысячи сожалений и желаний. Если бы я могла вернуться домой к маме. Если бы мы с Ливеем никогда не расставались. Если бы Вэньчжи не предал меня. Если бы… мне удалось выжить.

Я изо всех сил старалась побороть желание закрыть глаза и погрузиться в манящее забвение. А вдруг не переживу этого? Я ждала вспышки гнева, которая бы подстегнула волю и хоть немного восстановила силы, но… ощущала лишь усталость, проникающую в каждую косточку. Я умру. Нет смысла это отрицать. На лице императора не отражалось ни жалости, ни милосердия, а только убежденность, что он прав. Но я не собиралась погружаться в блаженное неведение. А умру с открытыми глазами. Чтобы в последний раз взглянуть на возлюбленного и в лицо моего убийцы.

Стараясь сдержать дрожь, я уперлась ладонями в пол и приподняла голову на пару сантиметров, хотя каждый вдох приносил новые муки. Из складок мантии выскользнул нефритовый кулон и звякнул о плитку.

Неужели прошло всего несколько секунд? Для меня они растянулись на вечность страданий.

— Отец! — Крик Ливея вновь пронзил мои уши, а затем его сменило зловещее потрескивание.

Я ошеломленно уставилась на принца, когда меня окружил сияющий золотистый щит, как это произошло во время сражения с воинами демонов. И в следующее мгновение Небесный огонь императора стих. Мое тело обмякло от облегчения, несмотря на то что мгновение спустя щит погас.

Бросившись вперед, Ливей встал между мной и тронами. Его лицо побледнело, а по лбу стекал пот. Но он, как и всегда, пришел мне на помощь.

— Ливей, отойди в сторону. Я не пощажу тебя, если ты бросишь мне вызов. — В голосе императора звучало столько враждебности, словно он говорил с врагом, а не со своим сыном.

Императрица так быстро спустилась с возвышения, что даже запнулась. Золотые цветы на ее головном уборе задрожали, будто их подхватил шторм.

— Ливей, эта лживая девчонка не заслуживает твоей защиты. Ее поступки поставили под угрозу всех нас. — Она протянула руку и попыталась оттащить сына.