Дмитрий Казаков - Падение небес

Рыжий остановился, вопросительно глянул на спутников и ободряюще мяукнул.

– Идем-идем, – сказал Олен. – Деваться некуда.

– Выберемся, не из таких передряг вылезали, – заметила Саттия, и они шагнули под золотые кроны.

На уши навалилась тишина, не такая, как в лесном коридоре, а неестественная, мертвая. Солнечный свет померк, и девушка, взглянув вверх, удивленно вскрикнула. Рендалл знал, что она там увидела – светло-желтую поверхность, похожую на рыбий пузырь.

И никаких признаков глаза Афиаса.

Но надо отдать Саттии должное – она быстро справилась с собой, перестала дрожать и испуганно оглядываться.

– Мяу! – сказал оцилан, и в голосе его прозвучала радость вернувшегося домой существа. – Мяу! Мяу-муррр…

Он вел их еле заметной тропкой, вьющейся между древесными великанами, чью изумрудную кору покрывали неглубокие канавки. Попадались ручейки, узкие и необычайно чистые, так что можно было разглядеть каждую песчинку на дне, несколько раз натыкались на круглые озера.

Паучьи ловушки Рыжий обходил стороной, и вообще они не встретили никого живого. Ни в первый день, ни во второй, когда стали попадаться поляны, поросшие серо-золотистой травой.

Увидев на одной из них черные округлые камни, Олен вспомнил столкновение с призраками йотунов. Но в этот раз антрацитового цвета монолиты оказались мертвы, желтый туман не клубился вокруг них, и давно умершие орданы не думали затевать чародейские пляски.

Поляна с камнями осталась позади, и примерно через милю кот вывел роданов к покинутому городу.

– Корни и листья… – потрясенно сказала Саттия.

Над грудами обломков поднимались здания, большие, как замковые башни, с синими куполообразными крышами и пунцовыми стенами. Тянулись улицы, выложенные белыми и черными плитами, меж ними торчали пучки травы. Кое-где стояли изваяния уродливых тварей, мало похожих на людей или эльфов.

В вышине болталось зеленое солнце.

Город был тот самый, в который угодил убегавший от Чернокрылых Рендалл, но кое-что казалось иным. Тогда, год назад, ощущалась исходившая от руин угроза, теперь же это были просто развалины, древние, зловещие, но при этом опасные лишь возможным обвалом.

Удушающее подобие жизни, свившее себе здесь гнездо, ушло или скорее уснуло.

– Пойдем, – Олен взял девушку за руку. – Нам нужно в самый центр, к одному красивому храму.

Мостовая под ногами отозвалась знакомым стуком, накатил было страх, но тут же отступил.

Город проплывал мимо, жуткий, уродливый, и местами выглядевший так, словно его оставили только что. Темнели щели, заменявшие окна и двери, сочетание черного и красного цветов резало глаза. Статуи из желтого, серого и белого камня зло пялились на гостей.

Одноглазые карлики, четырехногие страшилища вовсе без голов, многогрудые женщины, свиньи со щупальцами вдоль спины и громадные жабы с крыльями – неужели создатели города запечатлели самих себя?

Зеленое солнце припекало, по спине Рендалла струился пот.

Прохладнее стало, когда они вышли к мощеной голубовато-зелеными плитами площади, в центре которой высилось циклопическое сооружение – стального цвета пирамида, водруженная на кубическом основании и окруженная колоннами. С грани, обращенной к гостям, подмигнул огромный глаз с вертикальным зрачком.

На вершинах колонн виднелись статуи, а в центре основания чернел овал входа.

– Здесь ты нашел меч? – спросила Саттия. – Это сооружение выглядит новым, только что построенным.

– Нет, не здесь. Тут начинается коридор к тому месту, где лежал клинок, – сказал Олен, и почувствовал зов пирамиды. Ему захотелось войти, окунуться в приятную полутьму, вновь ощутить сладковатый запах.

Этот зов никуда не делся, он просто ослабел.

Но в этот раз наследник трона Безария Основателя шел внутрь по собственной воле, и шел не один.

– Мяу? – Рыжий глянул человеку в лицо, и нетерпеливо дернул хвостом.

– Мы идем, – отозвался Рендалл.

Исчерканная угловатыми знаками стена основания; крылатая тварь на колонне, коридор с гладкими стенами; арка, охраняемая статуями мускулистых человекоподобных существ с волчьими головами; бугристый пол, и пустынный зал, занимавший чуть ли не весь объем пирамиды.

Статуи у стен, а в центре – прямоугольная плита из черного камня, везде толстый слой серой мохнатой пыли, пылинки танцуют в воздухе. И на полу – следы человека, оставленные почти год назад.

– Надеюсь, что нас пропустят и в этот раз. – Олен, поднимая серые облачка, прошагал к черной плите. – Держись крепче…

Наклонился, вглядываясь в линии на черной поверхности, образующие сложный рисунок. Ощутил, как Саттия сжала его ладонь, услышал сердитое шипение оцилана, и по ушам ударил рев урагана.

Мгновение, и он стих.

– Так это что, мы остались там же, где и были? – в голосе девушки прозвучало разочарование.

– Присмотрись внимательнее.

Зал выглядел почти так же, вот только статуй у стен не было, а слой пыли на полу оставался не потревоженным. Темнел овал выхода, и ощущался запах – скорее кислый, а не сладкий.

– Настала пора вернуть его на место… – Рендалл понимал, что уговаривает сам себя, и что расстаться с ледяным клинком будет непросто.

Кто же добровольно откажется от такого могущества?

Олен сумел расстегнуть пояс, снять ножны, но затем замер, не в силах выпустить их из рук.

– Ну что же ты, давай! – воскликнула Саттия.

– Мяу! – поддержал ее Рыжий.

А Рендалл, не отрываясь, смотрел на прямой длинный клинок в ножнах из мягкой коричневой кожи. Рифленая рукоятка матово поблескивала, на ее оконечности виднелся шарик размером со сливу.

Это оружие помогло ему победить, отомстить за родителей, повергло в прах всех врагов, что встали на дороге. Но оно же чуть не погубило его, едва не обратило в холодную пустыню весь Алион. И что самое страшное – чуть не сделало Олена рабом собственной силы.

– Спасибо… – сказал он. – Надеюсь, что никто и никогда более не найдет тебя…

Клинок из кости йотуна, бывший только что неимоверно тяжелым, стал легким, точно перышко, когда Рендалл опускал его на черную каменную плиту. Олен помедлил… и отнял руки.

– Теперь, клянусь Селитой, осталось еще одно… – Сердце Пламени не пожелало слезать с пальца, точно успело пустить корни, а в теле возник знакомый раздражающий зуд. Если не снять перстень, то вскоре этот зуд превратится в терзающий плоть пламень, ну а тот – изольется наружу. – Шевелись, чтоб тебя!

Олен дернул сильнее, чуть не заорал от боли, но не остановился. Сорвал перстень из красного металла и сунул в карман.

– Все? – спросила Саттия.

– Все, – ответил Рендалл. – Теперь я обычный человек, не могу рубить скалы и сжигать роданов. Нужен ли тебе такой?