Сергей Лисицын - Молот Времени: Право сильного

И тут я сообразил, какой я идиот. Груда мышц, управляемая крохотным, как у болотной ящерицы, мозгом. Нет, я тупее ящерицы... Та, конечно, наук не превзошла, но уж с голоду на болотах не сдохнет. Не в пример мне.

Голубь! В трясину епископское послание, – голубь! Большой жирный голубь, отъевшийся казенным зерном на почтовой голубятне! Три дня таскаю в кармане отличное жаркое, и не додумался вынуть и съесть...

Королевские почтовые служащие на серебре явно экономили. Тоненький ободок кольца я смог натянуть лишь на мизинец, и то до половины. Не важно... На руке? На руке! Цып-цып-цып...

Он прилетел лишь через час, когда я уже потерял надежду и уныло брел по болотам. Прилетел и уселся на руку... Правда, жирным и отъевшимся на почтовых харчах не выглядел. Скорее, наоборот, казался тощим и голодным. Перелет до столицы и обратно дело изматывающее... Да еще и на болотах болтался пару-тройку дней, а здесь тоже кормушки с казенным зерном не изобилуют...

– Извини, – сочувственно сказал я голубю, выбирая местечко посуше, где можно было бы распалить костерок, – у тебя своя служба, у меня своя...

И быстро свернул крылатому гонцу шею. Не я такой, жизнь такая... Голодная.

Что к его лапе прикреплен кристалл – точь-в-точь похожий на тот, что я надиктовал для епископа, – я заметил позже, когда торопливо ощипывал голубя. Хотя очень хотелось не ощипывать и не жарить, – разорвать на куски и съесть сырым, выплевывая перья.

Слушать ценные указания Хильдиса Коота я не спешил... Казалось, стоит отломить кончик у игловидного кристалла, и холодный презрительный голос начнет упрекать меня за проваленное дело. Ерунда, конечно же, никак не мог сайэр епископ знать о моем позоре... Но казалось именно так.

И все-таки я активизировал кристалл. Чуть позже, когда ощипанный и выпотрошенный голубь был насажен на прутик и водворен над небольшим костерком.

Зазвучал слегка искаженный голос епископа. И третья сказанная фраза ударила меня, словно боевой цеп по не защищенной шлемом голове. Голоса сайэра Хильдиса я почти не слышал. Запаха подгоравшего жаркого не чувствовал...

Огромная мешанина разнородных и противоречивых фактов и фактиков выстроилась вдруг в единую, цельную и непротиворечивую картину, но при этом на редкость гнусную.

Я понял, что должен перехватить Гаэлариха в деревне м΄гану любой ценой. Эти слова употребляют так часто, что смысл их утратился. А он прост: умри, но сделай...

Скорее всего, так и получится... Придется ускориться. За то, чтобы считанные секунды схватки воспринимались бойцом как полчаса, его организм расплачивается потом несколькими часами бессильной усталости, и лишь пару недель спустя приходит в норму... Пробежать, ускорившись, трехдневный путь... Можно, наверное... Но это будет последний бег в моей жизни, сомнений нет. Вопрос в другом: сколько я протяну, добежав до финиша? Не будет ли все впустую?

Разве что попробовать срезать путь... М΄гану вели нас весьма замысловато изогнутой дорогой, обходя самые глубокие и непроходимые трясины. Если двинуться напрямик, по полету птицы... Я восстановил в памяти карту мэтра магистра. Да, раза в два с половиной путь сократится, а то и в три. Появляются шансы не сдохнуть сразу же после завершения гонки.

...Я несся напрямик, не разбирая дороге. Не сворачивая. Один раз пробежал прямо по спине нежащегося в трясине грязеруха – но когда он захлопнул хрюкальца и испуганно нырнул в топь, я был уже в полулиге. Провалиться, увязнуть, утонуть мне не грозило. Предметы для ускорившегося человека весьма сильно изменяют свои свойства. Жидкое, например, становится твердым, неподатливым, – и настоящие мастера ускорения, учившие меня в Храме, без труда бегают по водной глади... Трясина же еще удобнее для по-настоящему быстрого бега.

И я бежал...

Ах да, совсем забыл, – голубя, слегка подгоревшего, а с другого бока слегка сыроватого, я все-таки съел...

Деревня м΄гану была завалена трупами. Погибли не только воины: старики, женщины, дети, – все полегли. Хижины догорали, все, кроме одной, – большой, круглой, в которой собирались старейшины племени для решения важных дел... В ней я вел переговоры с Мооруном. И именно к ней шагал сейчас...

Очень медленно шагал. Быстро просто не мог. Тело не ощущалось. Вообще. Понуро и тупо выполняло команды мозга, но не более того...

Я успел. Возле уцелевшей хижины виднелись четыре лошади – две верховых и две вьючных. Оседланы, но вьюки не приторочены.

Что с м΄гану расправился Гаэларих, я не сомневался. Слишком характерно выглядели мертвецы: ни колотых, ни резаных ран, но головы обуглены, глаза выскочили из глазниц... Все как у человека, убитого магом в Альхенгарде.

Но зачем, раздери меня псы Кронга? Конечно, синекожие могли напасть на магистра, увидев, что он возвращается в одиночестве – если мыслеформы к тому времени развеялись. Позарились, допустим, на лошадей и тот груз, что оставался в деревне...

Но зачем всех-то?!

Великой храбрость м΄гану не отличались, поджарить одного-другого для острастки, остальные бы наверняка разбежались.

Выйдя из-за угла пылающей хижины, я понял, зачем.

На круглой главной площади деревни трупы лежали особенно густо, сплошным ковром покрывая утоптанную землю. А центре площади стоял идол, вырезанный из толстенного ствола гевелеи. Не то бог, не то дух-покровитель м΄гану не был особенно симпатичным – аж целых две оскаленных пасти, красные выпученные глаза, вместо носа – металлический клюв с синеватым оттенком...

Однако защищая этого уродца, м΄гану были готовы погибнуть все, до последнего человека.

Они и погибли. Но не защитили. Потому что идол лежал грудой обломков. Осмотрев их, я понял всё. Последний камешек встал на место, мозаика закончена. Гнусная картинка, любоваться тут не на что... И сейчас я разобью ее вдребезги. Жаль, сам после того проживу недолго...

Шагнув через порог хижины, я уже знал, что увижу.

Он лежал на огромном круглом столе. На единственном, пожалуй, столе во всей деревне, в остальных хижинах мебель заменяли брошенные на земляной пол циновки...

Предмет лежал на столе, отливая синеватым металлом. Теперь было видно, что передняя часть его и в самом деле напоминает слегка изогнутый птичий клюв, а в задней имеется довольно широкая проушина, до того скрывавшаяся внутри идола.

Вот и оно.

Навершие Молота...

А как называлась та фальшивка, за которой Гаэларих потащил нас на Сердце Уорлога, я не знал и не хотел знать.

Маг сидел здесь же, на противоположной от меня стороне стола. На резном чурбаке, как я думал, – других стульев в хижине не было.

Магистр медленно поднял склоненную голову.