Стивен Кинг - Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли

Джейк посмотрел вперед и увидел широкую серую полосу монорельса, поднимавшуюся над городом все выше и выше и терявшуюся вдали в пелене дождя. Опять глянув вниз, он увидел лишь мокрые улицы и сероватую массу сносимых ветром облаков, опустившихся низко над городом.

– А как получается, что прямо под нами рельса не видно, Блейн?

– ВСЕ, ЧТО ВЫ ВИДИТЕ, ГЕНЕРИРУЕТСЯ КОМПЬЮТЕРОМ, – пояснил Блейн. – КОМПЬЮТЕР СТИРАЕТ ИЗОБРАЖЕНИЕ РЕЛЬСА В НИЖНЕМ СЕКТОРЕ ОБЗОРА ДЛЯ ДОСТИЖЕНИЯ НАИБОЛЕЕ ПРИЯТНОЙ ДЛЯ ГЛАЗА КАРТИНКИ, РАВНО КАК И ДЛЯ УСИЛЕНИЯ ИЛЛЮЗИИ ПОЛЕТА.

– Невероятно, – пробормотала Сюзанна. Теперь, когда первый испуг прошел, она принялась жадно оглядываться по сторонам. – Как на ковре-самолете. Мне все время кажется, что сейчас должен подняться ветер… и он будет дуть мне в лицо…

– МОЖНО, ЕСЛИ УГОДНО, СОЗДАТЬ И ТАКОЕ ОЩУЩЕНИЕ, – сказал Блейн. – КРОМЕ ТОГО, МОЖНО ДОБАВИТЬ И ВЛАЖНОСТИ ВОЗДУХА В СООТВЕТСТВИИ С ПОГОДОЙ. В ЭТОМ СЛУЧАЕ, ПРАВДА, ВОЗНИКНЕТ НЕОБХОДИМОСТЬ В СМЕНЕ ГАРДЕРОБА. НО ВСЕ ПРЕДУСМОТРЕНО.

– Нет-нет, Блейн, спасибо. Иллюзии – дело хорошее, но не стоит слишком увлекаться.

Поезд промчался мимо квартала высотных зданий, чем-то напомнивших Джейку район Уолл-стрит в Нью-Йорке. Когда они снова выехали на открытое пространство, рельс нырнул под какой-то мост, похожий на эстакаду большого шоссе. Именно в этот момент они заметили пурпурное облако и бегущие от него толпы людей.

– Блейн, что это? – спросил Джейк, хотя и сам уже догадался. Блейн рассмеялся… но не ответил.

Струи пурпурного пара сочились из решеток на тротуарах и из разбитых окон заброшенных зданий, но в основном этот пар исходил из люков типа того, через который они с Гашером спустились в тоннели под городом. Железные крышки люков снесло взрывной волной, которая сотрясла Колыбель, когда странники садились в поезд. Они наблюдали в безмолвном ужасе, как газ цвета свежего кровоподтека расползается по улицам и заваленным мусором переулкам, гоня перед собой, точно скот, толпы жителей Лада, которые не желали еще расставаться с жизнью. В основном, судя по цвету повязок, это были млады, но Джейк заметил и несколько желтых платков. Теперь, когда приближался конец, все позабыли о старой вражде.

Пурпурное облако уже догоняло отстающих – преимущественно стариков, которые не могли бежать. Они падали на землю, накрытые клубящейся пеленой, и катались по мостовым, хватаясь за горло и беззвучно крича. Из месива искаженных агонией лиц проступило одно лицо. Глаза умирающего уставились вверх, прямо на Джейка. Джейк увидел, как из этих распахнутых в муке глаз внезапно хлынула кровь, и крепко зажмурился.

Монорельс впереди исчезал в надвигающемся пурпурном тумане. Эдди напрягся и невольно задержал дыхание, когда поезд нырнул в смертоносное облако, но газ, конечно же, лишь обволок гладкий корпус, и не единого дуновения пурпурной смерти, поглощающей город, не просочилось в салон. Глядя на город внизу, можно было подумать, что ты смотришь на ад сквозь залитое кровью стекло.

Сюзанна спрятала лицо у него на груди.

– Верни стены на место, Блейн, – попросил Эдди. – Мы не можем на это смотреть. И не хотим.

Блейн не ответил. Потолок, стены и пол салона оставались прозрачными. Облако распадалось уже на отдельные рваные клубы алого тумана. Теперь они ехали по району с домами пониже, которые жались друг к другу теснее. Улицы здесь представляли собой беспорядочные и запутанные узкие проходы, где, как говорится, сам черт ногу сломит. В некоторых местах чернели плоские «проплешины», как будто целые кварталы повыгорели дотла, причем довольно давно, потому что равнины уже предъявляли свои права на заброшенные людьми территории, погребая обломки под буйной травой, которая в один прекрасный день поглотит весь Лад. Так же, как дикие джунгли поглотили великие цивилизации инков и майя, подумал Эдди. Колесо ка делает оборот, и мир сдвигается с места.

За районом трущоб – а это, вне всяких сомнений, были именно трущобы, причем изначально, еще до того, как Лад погряз в междоусобной войне, – возвышалась мерцающая стена. Блейн медленно двигался в том направлении. Они уже различали квадратный проем, вырубленный в белом камне. Монорельс уходил туда – в тоннель темноты.

– ПОСМОТРИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, В ПЕРЕДНЮЮ ЧАСТЬ КАБИНЫ, – предложил им Блейн.

Они так и сделали. Стена в передней части салона вернулась на место, утратив свою прозрачность, – обитый голубоватой материей круг, который, казалось, висел в пустоте. Двери не было. Хотя, может быть, и была, но если проход из «баронского» салона в кабину управления и существовал, Эдди его не заметил. Они продолжали смотреть. Буквально у них на глазах прямоугольный участок стены потемнел, превращаясь из голубого в лиловый, а из лилового в черный. Через мгновение на черном прямоугольнике возникла ломаная линия ярко-красного цвета. По ней через неравные промежутки шли фиолетовые точки, и прежде чем рядом с точками проступили названия населенных пунктов, Эдди сообразил, что перед ним карта-схема маршрута вроде тех, которыми увешаны стены станций нью-йоркской подземки и вагоны поездов. Рядом с названием «Лад» замигала большая зеленая точка, другая – рядом с «Топикой», конечным пунктом маршрута Блейна.

– ВОТ КАРТА НАШЕГО МАРШРУТА. ХОТЯ, КАК ВЫ ВИДИТЕ, ПУТЬ ИНОЙ РАЗ ПОВОРАЧИВАЕТ И СЛЕГКА ОТКЛОНЯЕТСЯ ОТ ПРЯМОЙ, В ЦЕЛОМ НАШ КУРС ПРОЛЕГАЕТ СТРОГО НА ЮГО-ВОСТОК – ВДОЛЬ ПУТИ ЛУЧА. ОБЩАЯ ПРОТЯЖЕННОСТЬ ПУТИ – ЧУТЬ БОЛЬШЕ ВОСЬМИ ТЫСЯЧ КОЛЕС, ИЛИ СЕМЬ ТЫСЯЧ МИЛЬ, ЕСЛИ ДАННАЯ ЕДИНИЦА ИЗМЕРЕНИЙ ДЛЯ ВАС ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЕ. КОГДА-ТО МАРШРУТ БЫЛ КОРОЧЕ, НО ЭТО БЫЛО ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК НАРУШИЛАСЬ ВСЯ ТЕМПОРАЛЬНАЯ КОНЪЮГАЦИЯ ЭТОГО МИРА.

– А что это такое – темпоральная конъюгация? – спросила Сюзанна.

Блейн опять разразился своим жутким смехом… но на вопрос не ответил.

– ПРИ МАКСИМАЛЬНОЙ СКОРОСТИ МЫ ДОСТИГНЕМ КОНЕЧНОГО ПУНКТА МАРШРУТА ЧЕРЕЗ ВОСЕМЬ ЧАСОВ СОРОК ПЯТЬ МИНУТ.

– Восемьсот с гаком миль в час, – с уважением в голосе произнесла Сюзанна. – Господи Иисусе.

– РАЗУМЕЕТСЯ, Я ИСХОЖУ ИЗ ТОГО, ЧТО НА ВСЕМ ПРОТЯЖЕНИИ МАРШРУТА ПУТЬ НИГДЕ НЕ ПОВРЕЖДЕН. НО ПОСКОЛЬКУ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ Я ВЫЕЗЖАЛ ДЕВЯТЬ ЛЕТ И ПЯТЬ МЕСЯЦЕВ ТОМУ НАЗАД, Я НИ ЗА ЧТО НЕ МОГУ РУЧАТЬСЯ.

Стена, огораживающая юго-восточную оконечность города, медленно приближалась – высокая толстая стена, раскрошившаяся в верхней части. Вдоль нее насколько хватало глаз валялись скелеты: тысячи и тысячи мертвых ладцев. Проем, по направлению к которому медленно двигался Блейн, представлял собой небольшой тоннель в толще стены футов как минимум двести длиной, а несущая монорельсовый путь эстакада была абсолютно черной, как будто кто-то пытался взорвать или поджечь ее.

– А если путь где-нибудь поврежден? – Эдди поймал себя на том, что до сих пор, обращаясь к Блейну, каждый раз повышает голос, как будто он разговаривает по телефону с отвратительной связью. – Что тогда будет?

– ПРИ СКОРОСТИ ВОСЕМЬСОТ МИЛЬ В ЧАС? – Блейн, кажется, от души забавлялся. – ЕЩЕ УВИДИМСЯ, АЛЛИГАТОР, ПОКА, КРОКОДИЛ, НЕ ЗАБЫВАЙ, ПИШИ.

– Да ну тебя! – отмахнулся Эдди. – Только не говори мне, что такая крутая машина, как ты, не имеет возможности определить состояние своих же путей.

– ВОЗМОЖНОСТЬ, КОНЕЧНО, БЫЛА, – согласился Блейн. – НО – УВЫ И АХ! – Я ПЕРЕЖЕГ ЭТИ СХЕМЫ, КАК ТОЛЬКО МЫ ТРОНУЛИСЬ В ПУТЬ.

– Но зачем? – Эдди буквально опешил.

– ПРОСТО ТАК ИНТЕРЕСНЕЕ, ВАМ НЕ КАЖЕТСЯ?

Эдди, Сюзанна и Джейк обменялись ошеломленными взглядами. Роланд, однако, как будто совсем не удивился – он продолжал мирно сидеть в своем кресле, сложив руки на коленях и глядя вниз с безмятежным видом на проплывающие в тридцати футах под ними покосившиеся лачуги и полуразрушенные дома.

– СЕЙЧАС, КОГДА БУДЕМ ВЫЕЗЖАТЬ ИЗ ГОРОДА, ПОСМОТРИТЕ ВОКРУГ ПОВНИМАТЕЛЬНЕЕ, – сказал Блейн. – И ЗАПОМНИТЕ ТО, ЧТО УВИДИТЕ. ХОРОШЕНЬКО ЗАПОМНИТЕ.

Невидимый салон для баронов нес их к проему в стене. Поезд плавно вошел в тоннель, а когда выехал с той стороны, Сюзанна и Эдди вскрикнули в один голос. Джейк, бросив лишь мимолетный взгляд вниз, тут же зажмурился и спрятал лицо в ладонях. Ыш залился безумным лаем.

Роланд смотрел, широко раскрыв глаза. Губы стрелка сжались в тонкую бескровную линию, больше похожую на шрам. Словно ослепительным белым светом, разум его и душа преисполнились пониманием.

За Великой стеной ЛАДА начинались уже настоящие Бесплодные земли.

Ближе к проему в стене эстакада, несущая монорельс, резко пошла под уклон и опустилась на высоту не более тридцати футов над землей. Вот почему то, что случилось потом, потрясло четверых пассажиров, повергнув их в шок: когда поезд вынырнул из тоннеля с той стороны, оказалось, что он скользит на умопомрачительной высоте восьмисот, если не тысячи футов.