Салли Грин - Половинный код. Тот, кто спасет

– Что ты хочешь делать? – спрашивает Габриэль.

– Точно не кончать жизнь самоубийством, – отвечаю я. – Подождем Маркуса. – Стрельба в соседнем ангаре стихла, и ждать приходится недолго.

Селия, Клаудия и Маркус подходят к нам.

– Здесь со всеми разобрались? – спрашивает Селия.

– Нет, – отвечает Габриэль. – Четверо засели в ангаре, в дальнем конце. У них полно оружия.

Маркус говорит:

– Не входите пока никто. – И становится невидимкой, а мы ждем.

Сверкает молния, дальний конец ангара начинает гореть, и тут же раздается пистолетный выстрел, еще и еще.

Наконец все стихает. Мы приоткрываем дверь и заглядываем внутрь. Ничего не видно, только танцуют языки пламени и кружат огненные вихри.

Позади меня появляется Маркус.

– Их было пятеро, – говорит он.

Селия смотрит на Габриэля и говорит:

– Посчитай тела. И смотри, чтобы на этот раз без ошибки. Если найдутся живые, не убивать. Я хочу поговорить с ними.

Габриэль и Самин исчезают, а Селия идет проверить, как Греторекс.

Несбит, прихрамывая, подходит к нам и падает рядом со мной на землю.

– Где был, партнер? – спрашиваю я.

– Одна Охотница вышла и засекла меня, пока я делал разведку. Оказалась экспертом по карате или чему-то в этом роде. Долго пришлось с ней разбираться. Я что-то пропустил?

«Ничего, кроме того, что народу полегло куча», – хочется сказать мне, но я вдруг чувствую себя ужасно усталым.

– Греторекс ранили в ногу. Счастье, что никого из наших не убили, – отвечаю я.

Габриэль и Самин возвращаются бегом, пригибаясь к земле за нами. Габриэль говорит:

– Двадцать две. Четверо постарше, наверное, тренеры, и восемнадцать молоденьких. Все мертвые.

– Чуток побольше десяти рекрутов и двух Охотниц, – говорю я. Но Несбита я не виню. Гораздо больше я злюсь на Селию за то, что она рискнула. Не будь с нами Маркуса, нам наверняка пришлось бы труднее. А может, и недосчитались бы уже кого-нибудь.

Селия говорит:

– Надо отнести Греторекс на базу. Берите все, что можно прихватить с собой. Уходим через десять минут.

Следующий рейд происходит шестью днями позже, снова во Францию, на этот раз мы против четырнадцати Охотниц. Все проходит гладко: никто из нас не ранен. Греторекс быстро идет на поправку, но тот рейд пропускает, и следующий за ним, который оказывается еще проще, тоже. Но есть одна большая разница, которая меня совсем не радует: в третий рейд с нами идут Анна-Лиза, Сара и еще двое из отряда фуражиров, помочь тащить все, что мы захватим после нападения. Они ждут далеко и не видят боя, одна из новеньких приводит их уже после того, как все кончилось. Но мне неловко от того, что меня увидит Анна-Лиза. Все наши пользуются пистолетами, я один дерусь ножом и в конце боя выгляжу как злодей из фильма ужасов. Мне надо найти, где помыться, но сначала я хочу прикрыть тела, еще до прихода фуражиров. Обычно мы ни о чем таком не заботимся.

Убитых всего десять, и я начинаю накрывать их одеялами, принесенными из палатки. Укладывая одеяло на самую дальнюю из лежащих, я замечаю, что глаза у нее закрыты, но никаких ран на теле не видно. Тут мне приходит в голову, что она только притворяется мертвой. Не знаю, может, в кармане у нее пистолет, но я все же накрываю ее одеялом. Я оглядываюсь на наших, но они даже не смотрят в мою сторону, каждый занят своим делом.

Я вытаскиваю нож, отбрасываю одеяло и говорю:

– Открой глаза.

Не знаю, говорит она по-английски или нет, но ведь хоть что-то должна понимать, и я повторяю:

– Открой глаза немедленно, или я сейчас вырежу тебе левый. Ну!

Она открывает глаза. Они карие с серебристыми искрами – такие бывают только у Белых Ведьм.

Я зову остальных. До сих пор не знаю, есть у нее какое-нибудь оружие или нет. Через несколько секунд появляется Маркус, сразу за ним подходит Габриэль.

Оказывается, что пистолета у нее нет, только два ножа. Она француженка. Ее зовут Блондин, на остальные вопросы отвечать она отказывается. Тут подходит Селия, и я уже хочу бросить девчонку на нее и пойти по своим делам, как вдруг она говорит:

– Натан, она твоя пленница. Останешься с ней, пока мы не будем готовы уйти из лагеря.

Я ищу глазами Несбита – он все еще мой партнер, – чтобы он посторожил ее, пока я схожу и помоюсь. Но Несбита, как обычно, нет рядом, его никогда не сыщешь, особенно когда он нужен.

Мне еще ни разу не случалось брать кого-то в плен. Правда, в плен брали меня, и не один раз, но это не значит, что я теперь знаю, как с ней поступать. Остальные расходятся по своим делам, и я вижу, как на меня смотрит Анна-Лиза.

Маркус единственный, у кого после боя нет никаких дел. Он остается со мной. Смотрит на Блондин, и не по-доброму. Я встаю между ними, загораживая ее.

Он говорит:

– Лучше убей ее сейчас. Она заслужила смерть. Как все они.

Блондин начинает скулить. Я говорю:

– Нет, она моя пленница. – И хватаю ее за руку, так как у меня плохое предчувствие, что она может кинуться наутек. Я чувствую, как она дрожит. И говорю ей:

– Стой со мной рядом.

Блондин будет целее, если мы вернемся прямо в центр охотничьего лагеря. Я говорю ей:

– Сейчас мы пойдем к остальным. Держись ближе ко мне. И молчи.

Она прижимается ко мне так близко, что чуть не спотыкается о мои ноги на ходу, и все время плачет и тихонько постанывает.

Маркус тоже идет с нами, не спуская с нее глаз. Нам надо пройти всего сотню метров, а кажется, будто сотню миль. И на каждом шагу мне кажется, что он вот-вот кинется на нее и пырнет ее ножом.

Я иду туда, где собрались все. Похоже, что еще пара минут, и мы отправимся обратно, на базу. Я останавливаюсь. Блондин тоже. Ее рука касается моей. Маркус подходит к ней очень близко. Похоже, что, если я не отвлеку его как-нибудь, он ее зарежет.

Несбит с трудом натягивает на плечи рюкзак, полный награбленного барахла. Я говорю ему:

– Побудь с ней. Она наша пленница. – Потом показываю на Несбита Блондин и говорю: – Делай, что он скажет.

Затем я поворачиваюсь к Маркусу, но не успеваю я раскрыть рта, как он говорит:

– Охотники поймали моего отца, твоего деда, и замучили его до смерти. Моего отца. И его отца. И его. И его. А если бы они нас поймали, что бы они сделали?

– Это не значит, что и мы будем делать то же самое.

Я прохожу мимо него, надеясь, что он пойдет за мной. Его надо увести от нее подальше. Я поворачиваю голову и говорю ему через плечо:

– Не трогай ее. Пожалуйста. Больше я у тебя ничего не прошу.

И я продолжаю идти, а он спрашивает мне в спину:

– Почему? – Но, кажется, он тоже идет за мной. Я не сбавляю шаг. Точно, он здесь. Снова спрашивает: – Почему?

Лагерь Охотников расположился на пахотной земле, и я перемахиваю через изгородь и ухожу в соседнее поле. Дохожу до его дальнего края и останавливаюсь.

Он смотрит на меня.

– Мне нетрудно вернуться и убить ее.

– Знаю. – Я пожимаю плечами. – Но не думаю, что ты это сделаешь, теперь, когда ты ее не видишь.

– С глаз долой, из сердца вон?

– Что-то в этом роде.

Маркус садится на траву.

– А почему ты сам ее не убьешь?

– Я не хочу быть тем, кто убивает пленников.

– Когда я гляжу на нее, я вижу не пленницу. Я вижу Охотницу. Я вижу врага. – И добавляет: – Мы по-разному смотрим на вещи. Сегодня я впервые увидел твою другую сторону.

– Мою Белую сторону?

– Ту сторону, которой ты похож на свою мать. Не думай о ней как о Белой. Я никогда о ней так не думаю. Я думаю о ней, как о добром человеке, чего о многих Белых не скажешь. Да и вообще о людях.

Я смотрю на него и тоже вижу его иначе. Не как великого Черного Колдуна, а просто как человека. Человека, чьего отца замучили до смерти; чью мать, Сабу, затравили и убили Охотники. Человека, которому не дали жить с женщиной, которую он любил, и чьего сына посадили в клетку.

– Как ты думаешь, а ты мог бы стать добрым? Ну, при других обстоятельствах, конечно.

Он смеется и отвечает:

– Вся суть доброты в том, чтобы быть добрым, когда это трудно, а не когда легко. Твоя мать это могла.

Все вместе мы возвращаемся в базовый лагерь, таща на себе все, что можно. На Блондин надели капюшон, руки связали за спиной. Ее стережет Несбит. Я остаюсь с Маркусом. У лагеря Селия забирает Блондин, и я невольно задаюсь вопросом, готова ли уже для нее клетка. Хотя, по правде говоря, мне все равно, что с ней будет, я только рад, что Маркус ее не убил.

Мы все до жути голодные и сразу идем в столовку. Время уже обеденное, и там собралось много желающих перекусить. Получая свою порцию, я слышу жалобы. Рагу жидкое. Хлеба нет. Фруктов тоже нет. Того нет. Другого нет.

За мной пристраивается Несбит. Он говорит:

– А они что думали, тут летний лагерь, что ли?