Скотт Линч - Красные моря под красными небесами

Локк и Жан, с опаской поглядывая по сторонам, отправились дальше. Малышка, через которую только что вещали картенские маги, теперь сидела у ног старика, перебирая инжир в плетеных корзинах, и проводила приятелей робкой улыбкой.

– Ох, как я все это ненавижу, – шепнул Локк. – Они и впрямь что-то задумали или просто решили нас припугнуть?

– А кто их разберет? – вздохнул Жан. – Страт-пти. О боги, и что теперь – сдаваться или продолжать игру? Между прочим, на нашем счете в «Венце» несколько тысяч соларов. Можно снять деньги, сесть на корабль и к полудню отплыть далеко-далеко отсюда.

– Куда?

– Куда угодно.

– Если эти подонки серьезно настроены, от них не сбежишь.

– Твоя правда, но…

– Да пошел он, Картен этот… – Локк сжал кулаки. – Пожалуй, теперь я понимаю, что чувствовал Серый король. Я в Картене в жизни не бывал, но все равно готов этот проклятый город в порошок стереть, дотла сжечь, в морской пучине утопить! Я его уничтожу, видят боги!

Жан внезапно остановился:

– Локк, тут такое дело… О боги!

– Ну что еще?

– Ты, конечно, волен здесь оставаться, но… Я уеду. Мне надо от тебя подальше держаться.

– Да что ты гонишь, болван?!

– Им мое имя известно…

Жан схватил приятеля за плечи, и Локк невольно поморщился: пальцы Жана тисками впились в старую рану под левой ключицей. Жан, запоздало сообразив, в чем дело, ослабил хватку, но голос его все еще дрожал от напряжения:

– Они мое истинное имя знают! С его помощью они могут мной управлять, превратив в такую же марионетку, как этих несчастных торговцев! Если я с тобой останусь, тебе грозит опасность!

– Да плевать мне на это! Подумаешь, имя они знают. Ты что, с ума спятил?

– Нет. А вот из тебя еще хмель не выветрился, ты плохо соображаешь.

– Глупости! Я вполне трезво соображаю. Или ты хочешь уехать?

– Нет, что ты! Но я…

– Но ты сию секунду заткнешься, иначе тебе несдобровать.

– Да пойми же ты, тебе опасность грозит!

– Конечно грозит. Я же не бессмертен. Жан, да хранят тебя боги, я тебя прогонять не намерен и уж тем более не допущу, чтобы ты в добровольное изгнание отправился. Мы и так потеряли Кало, Галдо и Клопа. А теперь что, прикажешь и с тобой распрощаться? С тобой, с моим единственным на свете другом? И кто тогда верх возьмет, Жан? Кого это спасет?

Жан обессиленно понурился. Хмельной кураж Локка внезапно превратился в невыносимую головную боль.

Локк застонал.

– Жан, я никогда себе не прощу того, что по моей вине случилось с тобой в Вел-Вираццо. И никогда не забуду, что ты остался со мной до конца, хотя по уму должен был бы мне камень к ногам привязать и в залив сбросить. О боги, да без тебя мне никогда лучше не будет. Мне наплевать, что картенским магам твое дурацкое имя известно.

– Локк, это же глупо…

– Это наша жизнь, – сказал Локк. – И в эту аферу мы два года нашей жизни вложили. А в «Венце порока» – вся надежда на будущее, наш главный приз. Дожидается, голубчик, пока мы его не украдем. Подумаешь, Картен! Раз уж вольнонаемные маги решили нас убить, остановить мы их все равно не сможем. И что теперь делать? Из-за этих мерзавцев я не собираюсь от любой тени шарахаться. Нет уж, завершим, что задумали. Вместе.

Торговцы Ночного базара, заметив, что Локк и Жан ведут напряженную беседу, больше не предлагали своих товаров. Только один, на северной окраине базара, предпринял отчаянную попытку привлечь запоздалых покупателей:

– А вот кому резные поделки, господа! Женщинам и детям на потеху! Искусные штучки из города Искусников.

На перевернутом ящике громоздились десятки забавных игрушек. Продавец в длинном буром камзоле, залатанном с изнанки разноцветными лоскутами – алыми, пурпурными, ярко-желтыми, шитыми серебром, – потряхивал раскрашенной игрушкой на четырех ниточках: деревянной фигуркой воина с копьем. Торговец, ловко шевеля пальцами левой руки, заставлял крохотного копейщика нападать на воображаемого врага.

– Не угодно ли куклу, господа? Марионетку на память о Тал-Верраре?

Жан, немного помолчав, вздохнул:

– Нет уж, спасибо! Я и без марионеток Тал-Веррар запомню.

Приятели больше не разговаривали. Локк, с гудящей головой и ноющим сердцем, шел вслед за другом из Большого пассажа в Савролу, стремясь поскорее оказаться за высокими стенами и плотно запертыми дверями – хоть и ненадежной, но все-таки защитой.

В Вел-Вираццо Локк приехал двумя годами раньше, отчаянно желая смерти; Жан Таннен намеревался удовлетворить его желание.

Вел-Вираццо – порт в глубоководной гавани, в ста милях к юго-востоку от Тал-Веррара, среди высоких прибрежных скал материка в Медном море. Город с девятитысячным населением издавна платил дань веррарцам, а правил им наместник – ставленник архонта.

Из прибрежных вод на двести футов в высоту взметнулся стройный ряд стеклянных колонн – еще одна постройка, неведомо зачем созданная Древними на побережье, где повсюду встречаются заброшенные чудесные творения. На колоннах установили квадратные помосты со стороной в пятнадцать футов и устроили там маяки. К подножью колонн на лодках привозили арестантов, которым позволено работать смотрителями маяков, – они взбирались на помост по веревочным лестницам, подтягивали наверх съестные припасы и несколько недель в полном одиночестве присматривали за красными алхимическими фонарями размером с небольшую хижину. На маяках выживали не все, а те, кто все-таки спускался вниз, часто теряли рассудок.

За два года до судьбоносной игры в лихую карусель под красный свет прибрежных маяков Вел-Вираццо торжественно вошел огромный галеон. Вестовые на мачтах – то ли сочувственно, то ли насмешливо – замахали одиноким фигуркам на высоких помостах. Тяжелые тучи затянули солнце на горизонте, и угасающее сияние заката дрожало на волнах под светом первых звезд.

С берега дул теплый влажный ветер, с серых утесов по обе стороны старого портового города струились тонкие нити тумана. Пожелтевшие марсели были зарифлены – галеон ложился в дрейф в полумиле от берега. Из порта к кораблю вышла шлюпка начальницы порта; на носу шлюпки, в такт мерным взмахам весел гребцов, покачивались белые и зеленые фонари.

В тридцати ярдах от галеона начальница, встав у фонарей на носу, поднесла к губам рупор:

– Кто идет?

– «Золотая добыча», из Тал-Веррара, – ответили с кормы.

– Причаливать будете?

– Нет, только путников высадим.

В нижней кормовой каюте воняло потом и хворью; тяжелый дух еще больше усилил раздражение Жана Таннена, недавно вернувшегося с верхней палубы. Он швырнул Локку заштопанную синюю рубаху и скрестил руки на груди.

– Собирайся, приехали! – сказал он. – Наконец-то сойдем с этого проклятого корабля на твердую землю. Одевайся, шлюпка уже готова.

Локк, морщась, встряхнул рубаху. Он – чумазый, донельзя тощий, в одних панталонах – сидел на краю койки; ребра корабельными шпангоутами выпирали из-под бледной, землистой кожи; длинные сальные волосы липкими прядями обрамляли изможденное лицо, на впалых щеках топорщилась щетина.

Левое плечо пересекала сеть полузаживших багровых шрамов, на левом предплечье виднелась колотая рана, затянутая струпом, грязный лоскут перехватывал запястье, а левая ладонь и пальцы представляли собой сплошной кровоподтек. На груди, чуть выше сердца, под выцветшей повязкой скрывалась уродливая рана. За три недели морского путешествия распухшие от побоев скулы, губы и сломанный нос Локка несколько оправились, но все равно казалось, что совсем недавно он настойчиво пытался поцеловать взбрыкнувшего мула.

– А ты мне не поможешь?

– Нет уж, сам справишься. Всю прошлую неделю разминаться надо было. Я к тебе в няньки не нанимался.

– А давай я тебе шпагой плечо проткну и для верности клинок поворочаю, посмотрим, как ты разминаться станешь.

– И чего ты разнылся? Спасибо за предложение, но меня уже проткнули – и я, в отличие от тебя, плакса, от разминки не увиливал. – Жан задрал рубаху: над значительно опавшим, но все еще округлым пузом по ребрам тянулся воспаленный багровый шрам. – Хоть и больно, а двигаться надо, иначе срастется намертво, как законопаченный шов в корабельной обшивке, и вот тогда совсем худо будет.

– Ага, об этом я уже наслышан. – Локк швырнул рубаху на пол, к босым ногам. – Что ж, если эти лохмотья не оживут и если ты не смилостивишься, то я сойду на берег в чем есть.

– Между прочим, вечереет. Хоть и лето, а по ночам прохладно. Раз тебе, дураку, так хочется, то ступай.

– Сволочь ты, Жан.

– Эх, будь ты здоровее, я б тебе за это еще раз нос сломал. Ишь ты, разнюнился, сопли распустил…

– Господа? – окликнул их женский голос; раздался громкий стук в дверь. – Капитан имеет честь сообщить, что ваша шлюпка готова.

– Благодарю вас! – ответил Жан, взъерошил волосы и вздохнул. – И зачем только я тебе жизнь спас? Лучше б труп Серого короля с собой увез, с ним и то веселее.